АЛЬБЕРТ - Розыскной десятник. Средневековый детектив

Как будто складывается. Но почему – на красное – сами не свои беснующиеся?

7.

Прежде следовало наведаться к старому приятию. Учились вместе в университете, сдружились. Вернувшись с пирушки, загибали пальцы, считая амурные победы и, до утра, спорили о переустройстве мира. Дружок все больше склонялся к искусствам, затем покинул университет, ушел постигать тайны изографического письма. Талант! Сам Леонардо лучшим учеником своим считал. Взлетел быстро – при дворе, деньгах и славе. И так же упал мгновенно. Пристрастился к вину, скитался. Теперь горшки по деревням расписывает петушками, белит амбары, красит заборы.

Десятник разыскал Маляра на окраине. Плачевное состояние, руки трясутся, лицо не умыто. Спать разрешили в коровнике, заработал, весело разрисовал хозяйским детишкам деревянные игрушки.

Направились отметить встречу в корчму.

– Чего вдруг объявился? Важный какой! Посмотреть решил, что я себе за светлое будущее построил? Смотри! Нет прошлого, нет будущего, гордыня все сожрала! Вина то пусть принесут, голова болит…

– Пришел, потому что вспомнить молодые годы захотелось. Берет за горло иногда. Видно и у меня будущее не такое, как мечтали. Дело есть к тебе, совет требуется!

Выпили терпкого испанского вина и Десятник, рассказал Маляру о своих сомнениях.

– Познакомить тебя с Изографом хочу, работы его посмотришь, свое впечатление расскажешь, что в его картинах примечательного!

– Затея хорошая, согласен! Развеюсь! Только отстал я в искусстве, могу и не разглядеть важное…

– Справишься! А теперь будем пить!

8.

Утром субботы, под окнами Изографа послышался топот копыт и звон колокольчика. У дома остановилась богатая карета. Из экипажа надменно появился знатный сеньор в красной шляпе с пышными перьями. Ему услужливо помогал Десятник. Поддерживал за руку, подал трость.

– Здесь? – сеньор брезгливо посмотрел по сторонам. – Веди!

Карету с любопытством окружили дети. Сеньор бросил на дорогу горсть монеток и направился к дому Изографа. Впереди семенил Десятник. На крыльце они столкнулись с выходящей молодой женщиной. Та, прикрывая лицо платком, юркнула в сторону. Десятник внимательно посмотрел ей вслед, запоминая.

– Извините, господа! Неожиданный визит, – Изограф встретил ранних гостей растерянно, в белой нижней рубахе.

В комнате пахло краской и ароматом, только ушедшей женщины. Десятник представил важную персону, перечислив несколько пышных титулов.

– Сеньор путешествует, собирает коллекцию для своей галереи. Глава Совета, рекомендовал Вас! А мне назначено сопроводить его светлость!

Изограф смущённо склонил голову: – Конечно! Прошу ознакомиться! Желаете вина?

Сеньор, не обращая внимания на хозяина, жестом отказался от угощения и прошел вглубь комнаты к картинам.

– А я не откажусь! Где у тебя вино? – Десятник взял бутыль и кружку, сел на топчан и стал наблюдать.

Просмотр проходил долго и в молчании. Наконец сеньор высказался.

– Мы подумаем! Есть кое-что! Задержусь в вашем городе несколько дней. Десятник сообщит. Эй, понял?! – он ткнул тростью задремавшего. Тот суетливо подскочил:

– Ваша светлость не желают поглядеть на авторские фрески? В церкви Святого Креста есть чудесные работы! – суетливо затараторил Десятник.

– Устал! – прервал Сеньор. – Позже. Других дел много!

Не прощаясь с Изографом, направился к выходу.

– До встречи, еще увидимся! – обернувшись к Изографу, бросил Десятник.

9.

Хорошая закуска – добрая беседа. Половина кувшина уже приговорена. Пар от жаркого, румяный мягкий хлеб. В белом переднике дочка трактирщика.

– Да ты, братец, отменным лизоблюдом стал на своей службе, – смеется Маляр.

– А тебе кто разрешил мои деньги на ветер кидать? – притворно хмурится Десятник. – Мот великосветский! Всех нищих одарил? Ты думаешь, я лопатой гребу, взяточник?

– Потому до сих пор и ходишь в десятниках… Как считаешь, в «Глобус» к Шекспиру бы взяли? Напрасно жизнь прожил!!! Может, еще к кому сходим?

– Смотришь и молчишь! Я, подумал, напрасно комедию разыграли! И все же, что скажешь?

– Ты меня тут мучил своими логическими размышлениями… Думаешь, человек так просто рисовать стал? Нет, брат. Через визуализацию идет воздействие на душу. А душа управляет телом. Одних испуг одолевает, другими умиротворение. Эстетическое наслаждение. Дикие чувства. Говоришь, в Америке был, наш друг, варварские росписи изучал? Индейские жрецы изображениями подчиняли подданных императора, врага поражали. Мы, в соборе, благоговеем перед величием Бога, видя его лик и одеяния. Дети радуются, рассматривая пестрого петушка. И в горшке каша вкуснее, если он цветочками разноцветными разрисован.

Знаешь, мне не до экспериментов и крашу краской стены, какой заказ попадет. Однажды выкрасил свинарник розовым. Свинки хрюкают довольные и жиреют. Коровник в зеленый цвет. Все лето молоком отпивался. Девать некуда было. А один бюргер всучил мне черную и красную краску для хлева. Наутро бык всех коров на рога поднял. Зарезали, сумасшедшего.

Видел у Изографа квадрат? Смотрел на него? Втягивает. А круг? Лететь заставляет. Размеры фигур разные, да расположены по диагонали или в плоскости, сверху, снизу. Воспаряешь или приземляешься, спуд на тебе или крылья за спиной. Черный цвет придает красному зловещий характер, а красный – пробуждает черный. Это цветовое сочетание возбуждает злость, разрушительность. Так учил Леонардо. Напряжение созерцателя, оканчивается необходимой для него разрядкой.

Так-то, брат! Молодец твой преступник. В девицах отбою нет, мне б его годы. Беречь таких мастеров надо! Гордиться! В университетах изучать!

– Не думаю я, что преступник он. Без умысла с девицами общался. Одно желание – любовное, а картины сами по себе. Ну а те, насмотрятся его творений, пока любви предаются и пошли куролесить…

– Так получается!

– А бедняжки наши оторвались от грязи и мук, в любовь окунулись с головой, шок от картины и снова в грязь. Наибольшим для переживания является не его подавление, а вытеснение другим, более сильным переживанием. Душа, обладая мышлением и волей, воздействует на тело, понуждая его к верным или неверным действиям…

– Ты о чем?

– Так, вспомнил из студенческих конспектов…

– Не верю я, что дар Изографа от лукавого, скорее божий промысел. Беда в том, что не для нашего времени мастер, за ним будущее! Что делать будешь?

– Мне розыск поручен, докладывать надо…

– Что-то ты закис, товарищ! Ей, принеси-ка нам еще кувшинчик! Мы до утра не уйдем! Раскошелишься, брат?