Алекс Викберг - 168 часов. Гиперпанк

Но только не в этот раз, нет, не в этот. Тело, которое до сих пор исправно служило, благодаря удобствам цивилизации, внезапно дало сбой. Вот что значит оказаться не в своём времени. Обыкновенная пешая прогулка превратилась в невероятную пытку. И здесь так часто выручавший цинизм оказался бесполезным. Наоборот, именно он начал предлагать совсем вредные вещи. Например, «Нечего скулить, ляг и сдохни достойно». «Ага, сто тысяч раз! Разбежался!», – процедил Ленар, с трудом передвигая вялые ноги по спёкшемуся от жары суглинку.

Ридикюль из плотной тафты, шитой серебряной нитью, с грохотом упал на пол, когда изящная барышня, по виду актриса, принялась расстёгивать жакет из английской ткани. В просторном кабинете с монументальным дубовым столом и коваными решётками на стрельчатых окнах витал особенный запах больших денег, от которого легко кружилась голова у непривычного к подобным амброзиям человека.

– Морозов, у тебя невозможно дышать! Ты когда-нибудь проветриваешь? – упрекнула барышня, которая и в самом деле находилась на гастролях в Армавире.

– Незачем. Хочешь, чтобы меня ограбили? – ответил господин средних лет в костюме из заграничной ткани. Такие себе заказывают мещане, внезапно получившие богатство, или их наследники, за неимением собственного вкуса доверившие гардероб модным портным. Причёска указывала на человека делового, но никак не на прожигателя жизни. Рассиживаться в парикмахерских у него не хватало времени, оттого делал стрижку без выкрутасов, тоже относилось и к чахлой бородке, которую проще было сбрить насовсем, чем держать в подобном виде.

– Ограбили? Что брать-то, коль театр в убытке весь месяц.

– Душа моя, твои спектакли мне погоды не делают, одни слёзы. Управляющий с фабрики только что приходил, надобно смотреть отчёт. – Он принял одежду и положил вместе с ридикюлем на стол так, как это делают люди, приученные с уважением относиться к дорогим вещам. Несмотря на бережное обращение, раздался новый стук.

– Да что у тебя там такое?

– Любопытный. Всё-то тебе надо знать! Дамские штучки.

– Мне интересно, – позабыв университетское образование, внук бывшего крепостного без церемоний полез в ридикюль. – Ого, а это зачем? – в руках мецената оказался дамский браунинг с изящной гравировкой и щёчками из слоновой кости.

– Не твоё дело! – Серафима попыталась отнять, но безрезультатно.

– Нет, так не пойдёт. Объяснись. Невозможно актрисе носить с собой такие штуки. Ты что террористка?

– Морозов, у тебя паранойя. Забыл, что подарил авто? Так вот, для обороны ношу.

– Я запрещаю с этим ходить. Наверняка у революционеров взяла. Скорее себя пристрелишь, чем разбойников, – заявил Савва и по-хозяйски отправил оружие в ящик письменного стола. – Поменьше по собраниям будешь ездить. И мне спокойнее.

– Подожди, так я что, вечно к тебе пришитая должна быть. Я актриса, мне публика нужна, а с тобой скучно.

– Однако это не мешает брать деньги на развлечения.

– Ах так! Ещё и попрекаешь! Тогда зачем даёшь? У меня разве есть выбор? Теперь эти дурацкие гастроли. Всё твоя ревность. Чем тебе не угодил Максим? Вполне милый человек.

– Так ты с ним спишь? А мне неприятно!

– И что с того? Полная глупость. Это самое малое, что я могу для него сделать.

– Послушай, Серафима, всему есть предел. Ты что хочешь? Выражайся яснее.

– Да уж куда яснее. У Пешкова идея есть, он рабочим мечтает помочь. «Пусть сильнее грянет буря!», а ты эксплуататор.

– Твой любимый Чехов его «Песню» обозвал набором трескучих фраз. Не понимаю, что ты в этом хлыще нашла? Данко из купеческой лавки? Шёл бы в театр, там ему и место, однако ж нет, в бунтовщики записался. Сам работать не хочет и других подбивает. Мне надоело выкупать его из полиции, довольно! И на «Искру» больше не проси. Ты только вспомни, какую бойню в Москве устроили! Не желаю оплачивать этот безобразие.

– Слушай, Морозов, с тобой очень трудно. Тебе не говорили?

– Много раз и неоднократно, однако ж, вот я здесь, а оне вон там за дверью с протянутой рукой.

– Гадость придумал. Этак и про меня можно сказать.

– А что нет? Чем ты лучше? Вон и браунинг себе завела. Ещё неизвестно для чего.

– Ах так! Ну, и сиди тогда здесь один, как биндюжник. Очень даже что и похож, только в костюме.

Обиженная хамским обращением Серафима выскочила, хлопнув дверью. Через минуту со двора послышался звук локомобиля, оставившего после себя гневное облачко пара. Фабрикант с тяжёлым вздохом пододвинул арифмометр Однера, раскрыл амбарную книгу и углубился в баланс, проворачивая время от времени с металлическим хрустом ручку для суммирования латунных цифр.

Солнце уже приготовилось отметить на небе середину, когда раздалось шипение паромобиля, сбросившего под колёса избыток давления через защитный клапан. От деревьев вылетел, бодро подскочив на рессорах, новенький экипаж «Лесснера» с американским откидным верхом. Маэстро побежал навстречу, отчаянно размахивая руками, словно фанат Иоганна Штрауса. Когда водитель в перевёрнутой кепке снял очки-консервы, под ними обнаружились лучистые светло-карие глаза. Такие бывают у очень особенных барышень, но тогда отчаявшийся путник и не думал за это беспокоиться, устав от ходьбы в густом от жаркого солнца воздухе.

– Подвезёте? Ещё сотня шагов по здешним пустыням, и я разделю судьбу бедного Йорика 1 1 Йорик – персонаж пьесы Шекспира «Гамлет», королевский шут, череп которого был вырыт могильщиком во время прогулки принца Гамлета. . Минутку, – маэстро протёр рукой воображаемое стекло, – невероятно! Господь услышал мольбы датского принца, – он пристально вгляделся в лицо спасительницы – и послал совершенство!

Барышня, подняв брови, растерянно улыбнулась:

– Иностранец? Вы из какой страны?

«Холодный Космос, везде заграница, опять вселенское непонимание! Фонарики-фонфарики, совсем забыл, где нахожусь, – нахмурился Ленар. – Так, надобно быстро, просто мгновенно вспомнить настоящий русский язык. В памяти совершеннейшая Аляска. Английский тоже не знаю, они, кажется, мяукают. А русские что – рычат сурово?»

Оставался один единственно доступный способ – это животный магнетизм. Маэстро снял платиновый перстень с чёрным алмазом и подкинул в воздух. Украшение исчезло, мгновение, достал из воротника. Барышня вопросительно посмотрела.

– Работаете в цирке?

Не понимая, о чём спрашивает барышня, Ленар молча вложил перстень в ей кулачок. Несколько пассов рукой, снова обнаружил украшение. Наконец девушка поддалась гипнозу. Сжав тонкий мизинец, произнёс ровным голосом, впечатывая якорь установки в подсознание:

– Вы меня понимаете. Вы меня хорошо понимаете. Вы прекрасно говорите на интеркоме. Это ваш родной язык. Вы бегло на нём говорите. Сейчас я досчитаю до трёх, и вы очнётесь. Раз, два, три! – хлопнул в ладони.