Константин Максимов - Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Правда платой за это, как того и следовало ожидать, стала потеря независимости. Свыкнуться с которой жителям некогда сильной державы было очень тяжело. Утешить их не могло даже то, что присоединив княжество к своим владениям, Святослав впервые собрал под своей рукой воедино все правдивые земли. После чего вполне резонно принял титул великого князя.

Однако если сплотить Русь перед лицом внешней опасности бесталанные потомки Чёрного не смогли, то постоянно подзуживать народ к восстанию и упрекать новую династию в самоуправстве, напоминая о былых славе и процветании, они были вполне в состоянии. Чем беспрерывно и занимались, начиная с момента смерти грозного князя.

И этот гной в теле Руси копился вот уже почти сотню лет.

За это время он прорывался два раза. Впервые – при сыне Святослава, Владимире, который силой отобрал престол у родного брата. В Чернограде тогда посчитали, что это достойный повод отложиться. Но новоявленный великий князь их очень быстро в этом переубедил, в кратчайшие сроки взяв под контроль главные города княжества и лишив голов зачинщиков бунта. Второй раз подобное произошло, когда между собой в смертельной схватке схлестнулись уже внуки великого полководца – Ярослав Хромой и Мстислав Храбрый. Последний из них предложил знатным родам Руси принять его сторону, обещая вернуть им в награду былые привилегии. И это помогло одержать ему знаменитую победу под Лиственом. Однако прожил он после этого недолго. Практически ни одного из своих обещаний он не выполнил, и ему вскоре устроили «несчастный» случай на охоте. Законных наследников этот князь после себя не оставил. А незаконным никто не захотел подчиняться – и своих, мол, хватает.

Кстати, один из потомков Мстислава служил сейчас в дружине среднего Соколовича. И даже стяжал там себе славу одного из лучших витязей. Это был тот самый Шебарша, заслугами которого была выиграна битва на Неспанке.

Вскоре после «несчастья» на охоте, над Черноградским княжеством снова нависла угроза. На этот раз со стороны благодатной степи. Русь же в который раз никто не смог объединить, и её лучшие люди опять пошли на поклон к великому князю. Святославов отец подумал для вида, и снова принял её под свою руку, но теперь уже значительно урезал права местной знати. Та покряхтела, но согласилась – другого выхода то всё равно не было.

Однако контролировать гадюшник, который составляли несколько десятков родов разной степени силы и влияния, из Столицы было проблематично. Поэтому одним из условий, которое выдвинул Ярослав Хромой, было то, что на Черноградском столе будет сидеть его сын. Вот и пришлось Святославу с головой погрузиться в эту кашу, кипящую без малого уже сотню лет.

С тех пор любое его действие, будь то решение на княжьем суде, или принесение жертвы богам в очередной праздник, вызывало ярые пересуды. Не прошло и года, как Святослав принял княжество, а он уже боялся сделать лишний шаг. Оттого и начал ценить средний Соколович редкие мгновения одиночества, когда ему удавалось оторваться от своей свиты на охоте и ускакать куда-нибудь подальше в лес.

Он обратился за советом к отцу – как же сломать этот лёд между ним и его подданными? Тот предложил сыну примкнуть к одной из группировок местной знати – лучше всего самой могущественной. Той, которой принадлежали земли в междуречье Снови и Десновой. Для этого надо было взять в жёны дочь её вожака – боярина Лютобора. Причём женой не младшей а ведомой. Только в этом случае – оценив честь, которую им оказали, лютоборичи приняли бы князя за своего. И он обрёл бы на Руси крепкую опору.

Однако посоветовать такое было куда проще, чем претворить в жизнь. Прежде всего потому, что у Святослава уже имелась ведомая жена, Киликия. Пусть и постылая. Да и была она не абы кем, а родственницей самого повелителя ромеев, сидевшего за Сенеморем в далёком Цареграде. Причём к тому времени она родила ему двоих сыновей. И сверстать её из ведомых можно было только за ОЧЕНЬ серьёзный проступок.

Вторая причина была не менее веской. Черноградский князь до этого несколько раз видел дочь Лютобора – Некрасу. И хотя к тому времени она уже слыла лихой воительницей, брать в жёны эту уродину ему хотелось меньше всего на свете.

Земляной змей! – С таким то страшилищем ложиться в постель? – не приведите боги! Лучше уж дальше мучиться с ромейкой!

Ярослав впечатлительного отпрыска как мог успокоил. И раскрыл ему глаза на истинное положение дел. Он давно уже выяснил, что скрывающаяся под маской покорной жены Киликия – шпионка василевса. И уже несколько лет исподволь способствует укреплению позиций ромейской диаспоры в правдивых землях. Которая, к тому времени, настолько усилила своё влияние, что начала играть в местной политике вполне самостоятельную роль. Этому не мешало бы дать окорот. Помочь могло, например, позорное изгнание княгини обратно на родину. Для чего вполне достаточно было уличить её в чём-нибудь предосудительном. Лучше – да и легче всего – в измене. Это был бы хороший щелчок по носу повелителю ромеев, который в последнее время возомнил, что может давать советы самому великому князю.

Ну а с некрасивым лицом и буйным нравом невесты ради успеха дела можно было и смирится. Тем более что никто не мешал Святославу находить утешение в объятиях более симпатичных наложниц.

Средний Соколович был по этому поводу другого мнения, но спорить с отцом снова не посмел.

Уличить Киликию в измене и вправду не составило большого труда. Тем более, что она особо и не скрывалась, почти в открытую встречаясь с одним ромейским купцом, который довольно часто наведывался в Столицу.

Как же его звали? – Святослав задумался.

Земляной змей – забыл!

Однако это всегда происходило на его подворье. Поэтому, чтобы поймать их с поличным, Ярослав организовал в своём великокняжьем дворце приём самых именитых и богатых гостей со всех правдивых земель и окрестных стран.

Само собой, был среди них и этот… как же его там?

Отец закатил для купцов грандиозный пир, который затянулся до глубокой ночи. Когда же он был в самом разгаре, Киликия и её полюбовник, посчитав, что за ними никто не наблюдает, потихоньку выскользнули из-за пиршественного зала.

Спустя полчаса Ярослав с сыном нежданно подняли шум и предъявили обвинение старосте ромейских гостей, мол, его люди не уважают хозяина терема, позоря его под собственным кровом. Само собой, это вызвало бурный всплеск заверений в невозможности подобного. Как витиевато говорил купец, степень уважения, которое он испытывает к хозяину этого дома, может сравниться только с его же любовью к собственному повелителю.

На что Ярослав ответил предложением воочию убедиться в справедливости обвинений. Когда толпа подгулявших бояр и прочих гостей с шумом вломилась в спальню Святославовой жены, все обомлели при виде голой княгини, гордо стоящей в позе львицы с задранным на голову платьем. И жилистой задницы ромейского купчика.