Александр Берник - Степь 2. Расцвет. Часть первая

Первое, что вспомнила ярица – вчерашняя бабья пьянка. Ой, не понравилось рыжей поведение маминых ближниц, особенно воинственных Матёрых. Вели они себя уж больно нагло и вызывающе. Нарочито пренебрежительно к её почти «царскому величию». Она никогда ещё с подобным не сталкивалась в своей жизни.

И что самое обидное, от них не было никакой защиты, так как главная защитница – мама родимая, сама же их пьяный разгул и возглавляла. Хоть бабы и напились, но забыться настолько и притом вот так все разом, что-то это не похоже на просто так. Что же произошло? Во что она опять влипла?

А может это не у мамы терпение лопнуло, а у её ближниц, распоясавшихся матершинниц? Вот они и навалились на царицу гуртом и потребовали наказания дочери? Да Райс вроде ни у кого из них на мозолях не прыгала и соли на их раны мешками не сыпала.

Ну, подумаешь дочерей кой-кого пару раз прижала да попинала слегка для лучшего понимания кто у неё в шатре самая главная. Ну, по шее кой-кому врезала. Ну, фингалом наградила, выбив пару зубов. Так те сами виноваты, куры бестолковые. Она же им сразу, притом добром сказала, чтобы не лезли к ней со своей слюнявой дружбой. Она же их в подруги ни звала, ни приглашала, ну и нечего набиваться. Это ж Райс самой решать кого к себе приблизить, а кто пускай пока погуляет в сторонке.

Потом вспомнила Такамиту и Шахрана-дрища, вечно укутанного в балахон. Подумала про коня Ветерка, единственно настоящего любимца, а следом закружилось в голове сладостное безумие. Замелькали калейдоскопом девичьи мечтания. А как же без них девке её-то возраста?

Вот представила она себя Великой Воительницей, ведущей в бой бесчисленные девичьи орды. Супостаты как один разбивались её преданным войском, пленялись армии и целые народы падали на колени. Неугодные Великой и Ужасной лишь по взмаху руки исчезали, как и не было, а она вся такая в золоте, Непобедимая и Величественная гарцевала на своём Ветерке как царица Небес. Нет, царская дочь не воспринимала себя пупом земли, потому что это было для неё мелковато и не достойно её величия. В своих мечтах рыжая стояла на одной ноге с богами, а может и повыше, по крайней мере указывать они ей побаивались.

Эти мысли о себе Великой и Всесильной занимали почти всё время необузданных мечтаний, что не позволяло деве размышлять о истинных реалиях и задаться как положено при наказании нужными вопросами, требующими покаяния и внесение изменений в своё недопустимое поведение.

Долго она в мыслях билась с вражьими полчищами, вертясь с боку на бок и в азарте размахивая руками. Мимоходом сквозь нескончаемые бои, как-то само собой Великая Воительница решила, что вроде как снова хочет есть. Сползла к банному камню, нащупала горшок. Зачерпнула ложкой содержимое и закладывая в рот, продолжая при этом мозгами витать в розовых облаках… резко опешила, даже как жевать забыла, замерев от неожиданности. В горшке, вместо недоеденной каши отыскала мелкорубленое тушёное мясо с пряными пареными кореньями!

Райс настороженно оглянулась в кромешной темноте без единого просвета. Прожевала захваченные в рот куски, опустила деревянную ложку обратно в глиняную посудину. Кто-то поменял еду, притом, только-что. Но ведь рыжая и глаз не сомкнула на этот раз, не спала как в прошлый раз. Оттого обязательно должна была незваного гостя или здешнего хозяина заприметить. Ну или по крайней мере, если не глазом узреть, то хоть слухом уловить того, кто обновил горшок.

Непонятно что заставило деву подойти к лохани, но Райс, нащупав бадью для начала потрясла, а затем и понюхала свои отходы. Но девственно чистая лохань, благоухала струганным деревом. Будто кто старую забрал, а новую выставил.

– Кто здесь? – тихо, с дрожью в голосе вопрошала она перепуганным шёпотом, при этом всматриваясь непонятно куда и прислушиваясь изо всех сил непонятно к чему.

Но в ответ, звенящая тишина. Всё такая же пустая и пугающая. На трясущихся ногах, подкашивающихся в коленях, она двинулась наощупь к входу, по пути хлебнув колодезной воды, что ни в какую не нагревалась тёплой бане. В очередной раз плеснув остатками в лицо, привела себя в адекватное состояние, отгоняя страх, зарождающийся в животе.

Входная шкура как висела, так никуда и не делась, запечатывая выход к свободе. Закладные брёвна тоже отчётливо прощупывались, никто их не растащил на дрова. Прижалась спиной к стене. Руки, ноги со страха потрясывает. Пленница, набравшись смелости по новой спросила темноту, надеясь на хоть какой-нибудь ответ:

– Банник, 19 19 Банник – домашняя полужить (полужить – потусторонняя сущность, порождённая человеком). Первоначальные функции к этому времени были уже размыты, но главная – связь с предками оставалась. Подробней в первой книге. это ты?

Но никто не ответил, сколько бы рыжая не мучилась в ожидании. Тут вдруг пришли на ум мысли о нудных учениях, которые кутырка всегда считала ненужными. Попыталась припомнить хоть что-нибудь про банные ритуалы, да и о самом баннике как полужити.

Только, как назло, ничего не вспоминала её бестолковая головушка, поражая хозяйку своей пустотой и паутиной забвенья в углах памяти. Да и как могла она что-то вспомнить из того, что пролетело сквозняком, влетая в одно ухо и вылетая в другое. Как нельзя забыть того, чего вовсе не знал, так нельзя вспомнить то что в бестолковой голове ни на мгновение не задержалось.

Постояв недолгое время без движения Райс настороженно и скованная страхом, неожиданно почувствовала, что в бане вроде бы как холодно стало. Толи от входа дуло, хотя сквозняка не чувствовалось, толи от страха зуб на зуб не попадал.

Дева с опаской нащупала трясущейся рукой край лежака и так же не торопливо, затаив дыхание забралась в мягкие шкуры, то и дело по пути протягивая руки вперёд и по сторонам, всякий раз ожидая кого-нибудь нащупать, но ярица по-прежнему оставалась одна в этом поруби, законопаченная от всего мира.

Свив заново гнездо, только на этот раз пристроившись в самом углу, прижалась спиной к бревенчатым стыкам, чтобы обезопасить тылы. Отдышалась, прикрывшись шкурами и немного успокоилась. Выждав длительную паузу, но не дождавшись сторонних раздражителей принялась в очередной раз вызывать того, кто хозяйничает в бане.

Сначала робко спрашивала, трепеща осиновым листом. Затем умудрилась обидеться, что кто-то невидимый не желает, видите ли, разговаривать с царской дочерью. Разойдясь, принялась требовать. И в конце концов, распалилась в негодовании настолько, что в истерике принялась горланить диким ором на невидимого наглеца, нежелающего с ней разговаривать. Угрожала ему казнями, от одного лишь описания коих у самой рыжая шевелюра вставала дыбом, представляя воображаемые ужасы как наяву.