Александр Брежнев - Изгой

Пока у трейдеров ползали вверх-вниз линии поддержки и бегали строчки с прогнозами. Начали выдавать обобщенные предварительные результаты сражения политические каналы. Говорили о небольших потерях ордынской армии (около пятисот военнослужащих) и примерно ста тысячах погибших мирных жителей – тех самых, которых аргуняне сегодня начали освобождать от Орды.

У меня там не было ни родных, ни ценных активов, и я не очень эмоционально воспринимал сейчас зрелище дымящейся каулнинской промзоны, ставшей коптилкой для ста тысяч трупов. У меня в Каулнине был друг, но этот черт-то уж точно не мог торчать там, куда падают бомбы. Он цел, невредим, и работает. Может, через месяц он свяжется со мной.

хххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх

Было +10, но Ратмир взмок даже в летнем комбезе. Он никогда раньше не был на войне, Орда не воевала уже 20 лет, хотя был уверен, что готов к стрессу боя. Но эвакуация гражданских из Каулнина, в которой ему, армейскому капитану, пришлось участвовать со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра – это что-то с чем-то. Ратмир не понимал, как не хватает кондтратий женщин – гражданских медиков. Его солдаты иногда отходили за вагон – блевануть, а иногда блевали прямо на месте. Сложно было сказать, что хуже – грузить в вагоны больных или грузить здоровых.

Погрузка пациентов и персонала городских больниц была организована, на самом низком управленческом уровне. Автобусы и грузовики где-то задержались, и пришли за 10 минут до отправки эшелона. Тянуть было нельзя, задача была отправить с этой станции за ночь 30 составов. Чтоб успеть погрузить 400 лежачих больных женщин решили нарушить правила и подпустить к пациентам солдат (без халатов и повязок, в грязных полевых комбезах, грязными руками, не имея ни малейших навыков). Парни бодро хватали носилки и каталки, какие-то приборы и втаскивали по ступенькам в вагоны. Конечно, бились какие-то пузырьки, валились треноги с капельницами в грязь. Когда споткнулся солдат на лестнице, носилки накренились, и какая-то голая облезлая грузная старуха полетела вниз, звонко ударившись головой о железо вагона и глухо чвокнув всем весом в грязную жижу на земле. Врачихи пустыми глазами смотрели, как разбился какой-то явно дорогой агрегат с кучей ламп и трубочек. Когда катили каталку от машины, зацепились за какие-то крюки покрывалом и сорвали. Солдат, подскользнулся и уткнулся мордой в голый живот женщины – в гной, в какую-то едко вонючую слизь, похожую на опарышей. Бойца тошнило ей на живот, баба стонала… «Кто придумал использовать армию для эвакуации? У парней потом не встанет!», думал Ратмир и удивлялся, что пацаны в эту ночь даже не матерились. Молча работали.

Впереди свистнуло, в телефон, закрепленный на груди, пикнули, Ратмир махнул рукой, и солдаты начали оттискивать народ от вагонов. Первый эшелон ушел вовремя, и загрузить 400 человек больных и 200 персонала получилось. Запихали, конечно, как попало, но там в пути разберутся, разлягутся. На следующий эшелон уже было 30 минут, а ребята приноровились, все прошло более-менее.

В 4 утра пошли здоровые – с каких-то организаций. От того, что они были ходячие, было не легче. Ломились, как скоты. Когда один здоровый лоб с чемоданами втиснулся в узкую дверь тамбура, оттолкнув коляску с ребенком, коляска упала, ребенок вывалился в лужу, порвалась сумка, из не посыпались в лужу какие-то сосиски и белье. Ребенок орал, мать визжала, мужик рявкнул на нее матом, солдат наотмашь ударил его прикладом. Жлоб, взмахнув руками, повалился спиной вниз, и упал в лужу на ребенка, коляску и сосиски, рукой зацепив женщину, которая упала на него сверху. Солдат бросился за ноги тянуть ее вверх в вагон, бойцы внизу пинками сапогов сковырнули мужика и стали доставать из грязи орущего ребенка и коляску, втаптывая сосиски и белье в грязь.

Ратмир зашел в вагон – там толкались в тускло освещенном коридоре люди, ругаясь последними словами делили полки и места для сумок под сиденьями. Некоторые мрази были пьяными, некоторые нытики уже вопили, что их обокрали. Ратмир с двумя солдатами пошел по вагону. Кулаками и ногами распихивали народ, заставляя усесться и улечься. «Кто, сука, встанет с места, – пере…бу нах!», – орал Ратмир, вбивая ударом ноги чей-то баул с прохода под сиденье. Кому-то солдаты размозжили голову прикладом, он сидел, лицо обливалось кровью, тараща глаза. Но остальные приутихли. Ратмир пошел по остальным вагонам.

Как ты думаешь, он смог так пройти 20 вагонов? – смог. С третьего вагона он просто перестал различать перед собой людей – шел, словно продираясь, через заросли или плыл через какую-то вязкую гадость. Такого ни в одной компьютерной стрелялке не придумали. Трое солдат, что шли с ним этот марш, выйдя из последнего вагона без сил рухнули в грязь. Ратмир набрел на деревянный палет и улегся на него. Впереди свистел электровоз, Ратмир махнул рукой, и 600 эвакуируемых счастливчиков медленно поползли на восток веселой вереницей огней. Их спаситель встал с деревяшек встречать следующий эшелон, удивляясь, что больше всего почему-то у него устала нижняя челюсть и глаза. Рук-ног он в принципе не чувствовал.

Вчера почти одновременно с авианалетом на Каулнин аргуняне перешли в наступление своими сухопутными частями, удивительно и позорно легко, использовав фактор внезапности, смяв ордынские войска, прикрывавшие границу. Ургинский корпус, двигаясь с юга на север, смял 20-ю дивизию Орды, Морабонский корпус сделал тоже самое с 21-й дивизией, двигаясь с запада на восток. Из 14 тысяч ордынских солдат, вступивших в бой, погибли около 5 тысяч. Остальные даже не попали в плен. Им выбили все тяжелое вооружение и просто оттеснили с дороги. Перепуганные и потерянные, они теперь бродили по лесам и полям грязными оборванными толпами, глядя как мимо них по всем дорогам едут на Каулнин колонны чистеньких аргунских танков и бронемашин.

Аргунские бригады с юга и с запада быстро двигались к Каулнину. Сейчас им осталось до города по сотне километров. Сегодня к вечеру они будут здесь. Из столицы пришел приказ организовать эвакуацию мирного населения – вывезти из города как можно больше народу. Солдат 22-й дивизии, прикрывавшей город, передали на ночь в распоряжение губернатора для оказания помощи в организации эвакуации. Наверное, кто-нибудь другой сделал бы эту работу изящнее, но рота капитана Ратмира, по крайней мере, со своей задачей справилась.

Так думал Ратмир около семи утра, когда начало светать. Он тяжело дышал на койке в купе проводника отставленного на запасном пути вагона. Девочка-проводница в чистой красиво отглаженной форме улыбалась и накладывала ему в тарелку конфеты. Он потягивал принесенный ею стакан с чаем и курил. Внезапно он снова почувствовал себя самим собой – Ратмиром, классным парнем, бравым воякой, задиристым 28-летним кобелем. Он вдруг начал осознавать, свое величие и крутость. Он тут за ночь спас семнадцать тысяч человек, выпихнув их из обреченного на мясорубку города. Как говорится, это было не просто, но он, Ратмир, со своими парнями сделал это.