Александр Брежнев - Изгой

© Александр Брежнев, 2020

ISBN 978-5-0050-2249-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Делаю это иногда. Я псих, по-вашему? – может быть. Не часто, но, бывает хочу – и делаю. Если выключить все, и ничего не включать. Имеется в виду выключить вообще все. И тогда наступает тишина и темнота. Сначала, это напрягает. Не верится, что, действительно, ничего сейчас не ворвется через какие-то органы чувств к тебе в мозг. Нужно пару минут посидеть в этом, чтоб поверить, удостовериться, что на самом деле абсолютно ничего не видно и не слышно, ничего не прикасается к тебе, не навязывается и не берет твое внимание.

Часы выключены и нельзя понять сколько времени продолжается кайф пустоты. Но по ощущениям – он короткий. Потом начинается страх. Не надо бояться, надо продолжать сидеть и прислушиваться к себе. Лютый ужас от пустоты нарастает быстро и вдруг уже кажется, что-то сейчас лопнет от животного страха. От той секундной радости свободы не остается ничего, ни что так не пугает, как ничто. Не грозит что-то конкретно, оно даже не грозит. Но в коленках возникает пустота, по спине стреляют разряды, ниже спины каменеет тазовая кость. Ощущение, что каждая секунда может быть последней – прямо сейчас все кончится. Это не страх перед угрозой – угрозу можно преодолеть… А «в этом» преодолеть нечего, ужас в том, что «это» не преодолеть. «Это» точно сильнее тебя, оно переживет тебя в любом случае. И в «этом» нет ничего твоего, для тебя, оно тебя не ненавидит. Оно не соприкасается с тобой и никогда не соприкоснется, но оно может при этом просто раздавить тебя, расплющить, проехать по тебе. Этот ужас можно только перетерпеть, хоть он и кажется невыносимо долгим. Будто летишь с крыши на неизбежный асфальт, но о-очень медленно…

Потом, за страхом, следующая станция – обида. Когда ощущаешь, что не убит, страх притупляется и сначала, незаметное, потом сильней, наступает разочарование. А потом обида. Чувствуешь, что «это» – не пустое, в нем что-то есть. Но ты ему безразличен. Оно тебя видит, слышит, знает все твои мысли, хотелки и мечты, но оно тебя не уважает, не ценит. Оно вечное, ему плевать на твои рождение и смерть, все мысли и желания. Ты для него пустое место. И оно тебя не любит, никогда не полюбит. А ничего кроме «этого» нет. Отчаяние доходит до дрожи, плечи и челюсти сжимаются, давит виски и накатывает гнев. В гневе, как в страхе, есть моменты зависания времени. Ты хочешь уже долететь до асфальта, ударить его, но его нет. В ушах, как будто стоишь под ЛЭП, гудит такой же только очень громкий, оглушающий зуд. Локти вдавливаются в кресло, ноги сгибаются так, что ступни вжимаются со страшной силой в сиденье снизу. Ладони – даже не сжимаются в кулаки, их сводит в какой-то судороге, пальцы согнуты и дрожат. Глаза, кажется, лопнут, и вместо темноты ты видишь перед собой искры, вместо тишины слышишь гул крови по сосудам, Ты не можешь ухватить пустоту, не можешь ее взять, но руки уже чувствуют сами себя, а потом кресло, в которое вцепились, Задница чувствует сиденье, чувствует пот. Все тело слышит даже не тепло, а огонь. Ты как нырнул в ванну с кипятком. Просто переполняет сигналами от всех органов чувств – слышно пальцы, даже волосы на голове слышно.

Злоба сходит внезапно. Просто, все чувства исчезают, опять тишина и темнота. Какое-то время устало ухает сердце. В висках слышно его отзвуки, как будто падают на бетон тяжелые мешки. Потом опять пустота. Это уже не та свобода, что в первые секунды – счастливая, любопытствующая, храбрая. Это усталость, которая расплющивает по креслу, размазывает, голова валится на бок. Щеки, дрожавшие в гневе, расслабляются и повисают мятыми шторами. Челюсть свисает, еще идут какие-то ощущения от пальцев, которые в гневе расковырял ногтями до ран. Но в этом чувстве безысходности ничего уже не волнует. В этом состоянии напрасности и бесполезности, смотришь, склонив голову на бок, на пустоту – без надежд и просьб. Как на что-то поломанное или мертвое.

Так можно сидеть долго. Лениво смотреть и слушать, видеть и слышать, что «это» не двигается, не реагирует, не светится и молчит. Может, его нет?

Организм как-то сам решает, когда включить фон. Я не припоминаю, чтоб когда-то осознанно принимал решение выходить из своего путешествия и возвращаться обратно. Просто руки вдруг сами включали фон. Сначала, включаю имитатор шума двигателя. Раньше любил часто менять трек, искал разные фоны с приколами. Долго летал под трек, где гул движка был красиво сведен с африканскими барабанами. Сейчас я уже старый, чтоб страдать всей этой лажей. У меня настроен негромкий легкий гул, без мелодий и вообще без высоких частот. Мир вокруг обретает звучание – приглушенное, едва заметное, без рокота, даже без отбивки ритма.

Потом включаю свет. К старости тоже стал избегать всяких оттенков (когда-то любил красный, потом любил синий). Просто неяркий вечерний свет, ровный, без вспышек и спецэффектов. Никогда не нравились все эти креативные светоколебания, как будто у тебя в доме елка новогодняя или въехала прямо в хату полицейская машина с мигалкой.

Тут не надо спешить включать все сразу. Посиди, братан, вот в этом – в тихом шуме движка, в уютном покое дежурного освещения. Полюби свою машинку – лошадку работящую, дорогую свою красавицу. Осмотри спокойно салон – мягкий белый, с матовым оттенком, потолок, серебристые, под металлику, стены, пол стилизованный под бетонные плиты. Мебели у меня не много – но, дорогая кстати, делали под заказ. Шкафы, столы – все четенько, про кресло немного уже говорил – оно огромное, с регулируемой мягкостью седалища и температурой, вращающееся, катающееся, трансформирующееся в топчан и в минидиван. Гордость моя – кровать, про нее потом.

Откинув голову назад на удобный валик, расслабив ноги, просто свесив их вниз, расслабив руки на подлокотниках, немножко посижу и посмотрю на свое жилище. Бывает, оно надоедает до того, что хочется взорвать все… Но сейчас после «путешествия» мне тут хорошо, комфортно, я доволен собой, всем, что меня окружает. В какой-то момент я чувствую, что улыбаюсь. Немножко правая щека поехала в сторону и губы скривились, правым краем вверх. Лоб чувствует, как по нему пошли морщины – это и есть моя тихая радость. Не знаю, как это выглядит снаружи, но кажется, что у меня сейчас немножко светятся глаза. Не искры восторга, конечно, но такие как бы мерцающие угли самодовольства.

В такой момент очень нравится смотреть на погасшее кострище, где в черной золе бегают крохотные быстрые огоньки – прячутся в безднах, выныривают и искрят. Костер разводить на борту не будем. Для этого момента у меня есть любимая имитация панорамы внешнего обзора.