Александр Черенов - СТАЛИН ЖИВ! Пятьдесят третий… и дальше

Пропустив вперёд себя Маленкова, Хрущёва и Булганина, Берия сел последним. Бережно поддерживая Лаврентия Палыча под локоток, Хрусталёв профессионально отработал дополнительной ступенькой «Мерседеса»…

Двадцать восьмого февраля тысяча девятьсот пятьдесят третьего года ровно в десять часов утра, Семён Ильич Браилов, майор государственной безопасности – указом от двадцать первого августа тысяча девятьсот пятьдесят второго года были вновь установлены спецзвания для сотрудников МГБ – заступил на очередное дежурство. Дежурил он на Ближней даче товарища Сталина, в охране которой состоял уже не первый год. Точнее, третий – с тысяча девятьсот пятидесятого года.

Назначение его состоялось вскоре после того, как Сталин, подозрительно оглядев лица своих охранников, ещё более подозрительно оглядел Берию:

– Что ты меня окружил одними грузинами? Ни одного русского лица!

– Батоно, чвэни цховрэба… – начал Берия, но был тут же остановлен сталинским «но пасаран» совсем не в духе «дружбы между народов»:

– Говори по-русски!

«Великодержавный шовинизм» из уст стопроцентного грузина опять дал себя знать очередным поползновением на права национальных меньшинств. Но Лаврентий Палыч не только не счёл возможным обидеться, но даже счёл нужным улыбнуться. Если, конечно, растяжку его змеиных губ можно было засчитать за улыбку.

– Это всё – преданные Вам люди, товарищ Сталин! Исключительно преданные!

Текст о преданных грузинах давался уже, разумеется, по-русски, хоть и с неистребимым «грузино-бериевским» акцентом.

– А русские, что, не отличаются преданностью? – отработал «Защищайтесь, сударь!» Хозяин. – Или на это способны только грузины?

После такого выпада Берия просто обязан был «схватиться за пронзённую грудь», что он незамедлительно и сделал.

– Простите, товарищ Сталин: не доглядел…

Теоретически Лаврентий Палыч мог и не «напрашиваться на комплимент»: кадровый вопрос не входил в круг теперешних его обязанностей. Берия давно уже не курировал ГУО – Главное управление охраны. С того самого времени, как десятого января тысяча девятьсот сорок шестого года он подписал акт приёма-сдачи дел по НКВД, и новым наркомом внутренних дел стал генерал Круглов. А Управление охраны возглавил генерал Власик, прикомандированный к охране Сталина ещё в тридцать первом году.

Но, пусть вопрос и не входил в «круг», Лаврентий Палыч по собственной инициативе расширил его. Взял, так сказать, на себя повышенные обязательства. «Двинул путём» Стаханова и многостаночниц Виноградовых. На свой лад, конечно. В форме переложения благородного почина на вопросы внутренней политики. Как человек дальновидный и практичный, Берия решил «обставить» вождя своими людьми. Правильнее даже будет сказать, окружить и охватить. Ну, так, как окружают и охватывают противника, чтобы уже не вырвался. Для этого он «всего лишь порекомендовал» Николаю Сидоровичу некоторые кандидатуры на «замещение вакантных должностей» в охране Хозяина.

Власик, тоже человек практический и дальновидный, решил без особой на то нужды не ссориться с Лаврентием Павловичем и не отвергать предложенные кандидатуры. Конечно же, он сразу обратил внимание на весьма специфический их подбор: в кандидатах состояли одни только представители «братских кавказских народов». Наружу сметливый генерал просиял «дружественной улыбкой», но за спиной уже держал лопату. Сапёрную. Так сказать, «орудие двойного назначения»: и для работы с землёй, и для работы с головой. Хотя и «двойное назначение» – «в одну сторону»: «земляные работы» предполагались только «по линии подкопа». Под Лаврентия Палыча. Так, что до момента востребования Николаю Сидоровичу пришлось включиться в тактическую игру.

После разноса, учинённого Хозяином «брату Лаврентию», у Власика были развязаны руки. И он стал подбирать в охрану уже славян. И не просто славян, а славян из числа хорошо знакомых ему работников органов и тех, кто был чем-либо обижен или в чём-либо обойдён Лаврентием Палычем. Известно ведь: «враг моего врага – мой друг!»

В поисках кандидатур – заменить решено было всех – Николай Сидорович не сразу обронил свой взор на Браилова. Способствовала этому чистая случайность: хронический остеохондроз плеча настолько извёл всесильного начальника охраны Сталина, что тот был вынужден обратиться за помощью в Лечсанупр: занятие самолечением – по примеру Хозяина – до добра явно не доводило.

Там Власик и познакомился с Браиловым. В считанные дни тот «поставил руку» Николая Сидоровича «на ноги». И использовал Семён Ильич отнюдь не традиционные пиявки и согревающие компрессы из арсенала Лечсанупра, а неведомые здесь методы терапии, несомненно, восточного характера. Даже Власик, будучи «явно не профессором медицины» – со своими шестью классами образования – смог догадаться об этом по странно пахнущим мазям в стеклянных банках, по одурманивающему травяному сбору, по тонким и длинным, с зазубринами по всей длине, иглам и по многому другому, чего генерал в жизни своей не видел.

Разговорились. Власик поинтересовался – просто так, «без задней мысли», не «по службе» – «трудовой биографией» врача-чародея. И тут выяснилось, что скромный труженик Лечсанупра – кадровый сотрудник МГБ, прикомандированный к медицинскому учреждению ещё в сорок шестом году.

– Затянулась командировочка, – усмехнулся Николай Сидорович. – Что так?

– Вопрос не по адресу, – также не остался без усмешки «врач-чародей». – Об этом лучше спросить у Лаврентия Палыча.

Ироническая усмешка плавно, так, перешла в кривую.

– Хотя, лучше не спрашивать…

Упоминание имени «друга», да ещё в таком контексте и таким тоном, не могло не оказать благотворного влияния на процесс формирования отношения Власика к «чародею» из МГБ. И к концу лечения, а заодно и разговора, оно уже вчерне сформировалось. Николай Сидорович даже не стал задавать уточняющих вопросов. Да и зачем ему нужно было это делать, если он без проблем мог выяснить подробности биографии Браилова в управлении кадров МГБ, куда был вхож, как к себе домой?

Закончив процедуры, Николай Сидорович не забыл «спасителя и благодетеля». Тем более что биография последнего вызывала уважение: в его послужном списке значилось, что с тридцать второго по сорок пятый год Браилов проходил вначале по учёту ИНО ОГПУ – Иностранный отдел Объёдинённого Государственного Политического управления, а затем – по учёту Главного управления разведки НКВД и НКГБ. В его личной карточке была всего одна строка: «находился на агентурной работе».

«Тринадцать лет „за бугром“ – это тебе не хрен собачий!» – восторгнулся про себя Николай Сидорович. Уточнять характер и место выполнения агентурной работы, как и всякий здравомыслящий человек, он не стал: кому положено – знают. А для принятия решения достаточно было и того, что он узнал. Тем более что он узнал главное: «чародея» «затёр» Берия, а, значит, этому человеку можно доверять. Хотя бы настолько, чтобы определить его в охрану вождя.