Михаил Маришин - За три войны до… Реинкарнация Победы – 4

– Прошу голосовать! – упрямо и непреклонно настаивал глава правительства. – Кто за то, чтобы оставить товарища Сталина, Иосифа Виссарионовича, на посту Предсовнаркома?

– А ты куда руку тянешь!? – дёрнул меня за локоть Ворошилов, когда я неосознанно поднялся и, в шоке от такого развития событий, тоже проголосовал. – Не дорос ещё! Права не имеешь!

– Я такой же коммунист и гражданин СССР, как и вы, товарищ маршал! – вызверился я. – И мне не всё равно, кто будет у нас во главе! Я бы и тех спросил, что сейчас в сенях и вообще на острове! Враз бы вынесли отсюда шпорами вперёд того, кто не даёт за Сталина голосовать!

– Я не даю за Сталина голосовать?! Да я всей душой за Сталина!! Да что же это!!! – запаниковал Клим, неосознанно уловив мой намёк. Киров, глядя на это, не удержался и заржал. Да и остальные, глядя на растерявшегося наркома обороны, прятали усмешки.

– Товарищ Любимов, прекратите срывать голосование! – потребовал Иосиф Виссарионович, которому сейчас было совершенно не до шуток. – Товарищ Киров, считайте!

– Да что считать-то? Единогласно! – отозвался первый секретарь ВКП (б).

– Действуем по «нулевому варианту». Товарищ Любимов участвует в переговорах с завтрашнего дня. Товарищ Шапошников! Подготовьте к вечеру анализ, сколько японских войск мы можем позволить себе оставить в северной Маньчжурии. Также минимум японских войск на этой территории для поддержания внутреннего порядка. График вывода наших армий за нашу границу, сколько это займёт времени. Справку по Сахалину и Курилам. Какие острова нам остро необходимы, за какие можем поторговаться. Товарищу Кирову подготовить обоснование «нулевого варианта» с точки зрения теории коммунизма и стратегии концентрации. Всем наркоматам проанализировать «нулевой вариант» с профильной точки зрения, подготовить предложения и замечания в письменном виде, – чётко стал раздавать указания Сталин. – Встречаемся в Кремле в 22—00. Совещание объявляю закрытым.

– Мне тоже там быть? – подал я робкий голос.

– Нет, товарищ Любимов, вас введёт в курс дела товарищ Молотов завтра утром, – потеплел вождь лицом и улыбнулся в усы. – Успеете ещё не одну пару штанов просидеть.

Эпизод 5.

Следующие четыре дня стали одними из самых тяжёлых за всю мою жизнь. Каждое утро Молотов с двумя помощниками пересаживался из автозака в мой «Тур» и мы все вместе, с моим прикреплённым в качестве водителя, важно ехали аж двести метров до того места, где с борта «Революции» был переброшен на берег трап. Далее, следуя за провожатым-японцем, мы шли коридорами теплохода и, ровно в 9—00 заходили в подготовленный для переговоров салон. Одновременно с нами, с противоположной стороны, появлялся и Ёнай с тремя дипломатами низшего ранга, проходя вдоль стола ближе к левому борту. Наша сторона, по ходу движения парохода, была правой. Когда мы выстраивались друг против друга, следовали приветствия. После чего все садились и приступали к работе.

В первый день переговоров, пока я ещё не участвовал, стороны уже успели помериться у кого… руки длиннее и дури больше, обменялись всевозможными угрозами и расстались крайне недовольными друг другом. Всё это послужило причиной того, что на ночном совещании у Сталина вопрос «нулевого» варианта был поднят наркомом НКИД в моё отсутствие ещё раз и всё же утверждён. Теперь окончательно. Об этом мне рассказал с утра Молотов перед моим дебютом в официальной дипломатии, наказав помалкивать, сидеть с важным видом, все поступающие мне вопросы и предложения переадресовывать ему. Нечего сказать, ввёл в курс дела! Хотя, этого и следовало ожидать.

На второй день нарком НКИД, сразу же во время приветствия выразив надежду на достижение почётного для обеих сторон мира, направил диалог в конструктивное русло. Внимательно наблюдая в этот момент за Ёнаем Мацумото, я заметил, как тот незаметно с облегчением выдохнул. Если б он сейчас был наедине сам с собой, думаю, не смотря на возраст, пустился бы в пляс. Конечно, с японской стороны требование вывести РККА за Амур выглядело бы странно. А теперь Молотов сам предложил для предотвращения любых конфликтов между нашими странами развести войска так, чтобы они не могли друг до друга дотянуться. Как ни странно, принципиальные вопросы решались довольно-таки быстро. А вот «мелочи», бывшие крайне важными, выработка формулировок, торги по поводу границ, допустимого количества войск, не скрою, выносили мне мозг так, что после дня переговоров чувствовал себя измотанным, будто вагоны разгружал. Не ожидал, что дипломатическая работа такая тяжёлая. Сперва ещё и беспокоился из-за того, что не доверял наркому НКИД. Зная, что он противник «нулевого» варианта. Но Молотов оказался товарищем жёсткой партийной дисциплины и выполнял именно ту задачу, которую ему поставили, без попыток проявить личную, разумную или нет, инициативу. Хотя… кое в чём, что в «нулевом» варианте не оговаривалось, он пытался советско-японское сближение ограничить. Например, полтора часа спорили, приводя различные доводы, как мирный договор обозвать. Ведь наши страны, формально, не воюют. Молотов настаивал на формулировке «о взаимном нейтралитете», которая обрубала всякий путь к дальнейшему союзу, на который надеялся Ёнай. Ведь любое улучшение отношений это уже не нейтралитет и повод для пересмотра заключаемого договора. Сошлись, в конце концов, на «договоре о ненападении». Следом пошло государство Маньчжоу-го, с которым мы находимся в состоянии войны. Понятно, что её формально надо как-то прекратить. Но так, чтобы это было юридически верно. В результате сошлись на пункте, в котором император Японии, не являющейся стороной конфликта, велит своему вассалу прекратить неприязненные действия в отношении СССР. Примерно также была обставлена «компенсация» за северную Маньчжурию со стороны Японии. Сахалин и северные Курилы до Симушира включительно, император передавал в дар Советскому Союзу как залог добрососедских отношений. Причём, оборонительные сооружения и батареи передавались нам неповреждёнными, а взамен мы поставляли равнозначное количество пушек соответствующего класса. За территории Ёнай торговался отчаянно, но вынужден был признать, пока существуют точки соприкосновения армий на Сахалине и Шумшу, угроза конфликтов сохраняется. Буферная территория, названная Демилитаризованной зоной, имела южный рубеж, в целом, по КВЖД, лишь на востоке отклоняясь к Корее, а на западе к выступу монгольской границы у Халхин-гола. Таким образом, СССР граничил там только с японскими вассалами, Пу-и и князем Барги, будучи изолированным от, собственно, Китая. Об этом договорились в первый же день. И ещё три дня спорили о численности войск, пограничном режиме, коммунистической партии Японии, борьбе с браконьерством в советских водах, взаимной торговле и мореплавании. Молотов в подтверждение своих требований всякий раз зачитывал список соответствующих «прегрешений» японцев перед нами, что порой занимало не один час. В конце концов, всё, конечно, решили. В северной Маньчжурии армия Японии могла иметь одну моторизованную дивизию, но без бронетехники, и четыре маньчжурских кавалерийских бригады. В случае беспорядков могли быть дополнительно введены до трёх дивизий, с немедленным выводом после того, как кризис будет преодолён. Примерно эти рамки, минимальные и максимальные, очертил Молотову наш Генштаб. В ДМЗ запрещалось любое оборонное строительство и полёты боевой авиации Японии. СССР получал право инспекций ДМЗ без предупреждения на предмет выполнения соглашений.. А вот Ёнаю советовать было некому, да и не нужна ему была сильная армия. Спорил из принципа, выторговав дополнительно те самые туземные кавбригады, подчинённые Пу-и. Легализовать компартию японцы отказались наотрез, но согласились предоставлять выявленным и арестованным коммунистам, в присутствии советских дипломатов, право выбора. Либо выезд на территорию СССР, либо суд и срок, согласно законам империи. Положение распространялось и на уже брошенных в застенки членов КПЯ и сочувствующих им. Браконьеров, нарушителей территориальных вод сумевших уйти, но чья вина в нарушении границ была доказана, японцы обязались преследовать даже в своих портах, взимая крупные штрафы в пользу СССР, а советские военморы получали право останавливать «залётчиков», встретив их повторно, даже вне тервод. В случае, если при этом квитанция об оплате штрафа не предъявлялась, судно арестовывалось и отводилось в советский порт. Впрочем, те же правила устанавливались и для советских браконьеров. В вопросе военных преступников министру флота не удалось сделать практически ничего. Наши войска захватили исследовательскую базу, которую японцы успели сжечь перед бегством. Но, во первых, сгорело далеко не всё. В подземной тюрьме подопытные, в основном, задохнулись от дыма. Да и вивисекторы убежать смогли недалеко, угодив в плен к нашим танкистам. Надо ли говорить, какое впечатление произвёл объект 731? Молотов резко отказался считать изуверов, служивших на нём, военнопленными и заявил, что они будут преданы суду в Хабаровске. В единственном, в чём не было разногласий, так это в том, что стороны прекращают участие в любых соглашениях, направленных друг против друга, и обязуются не заключать таковых впредь.