Гюльшен Ализаде - Ожившие камни Аргоса

Тот же, в свою очередь испугавшись смелости, которой и сам от себя не ожидал, тоже решил переждать.

Они молчали минуты две, но корысть все-таки взяла свое.

– Я замолвлю за тебя словечко, Нестор! – снисходительно улыбнувшись, сказал Анастас и поднял одну бровь, продолжая смотреть на наивного толстяка.

– Да? Ты сделаешь это? Да, да, ты сделаешь это! – обрадовался Нестор, которому, как в минуты особой радости, так и в моменты сильного раздражения, не хватало красноречивости.

– Но… ты понимаешь, что это будет стоить мне немалых усилий… Понимаешь ведь, Нестор? – нерешительно, но в то же время очень уж многозначительно намекнул Анастас, решив, что пора действовать.

Нестор на минуту опешил. Он снова начал потирать руки.

– Да-да, я все понимаю… Но если, конечно, это в моих силах!

– Да ладно тебе жадничать! Я знаю, что отец твой является одним из самых крупных виноделов Аргоса! Ну, подкинуть товарищу за услугу немного мелочи нетрудно ведь! – обрадовался Анастас, по-дружески подтолкнув опешившего Нестора локтем.

Тот сжался и хихикнул.

Оба были довольны. Радость, что они нашли общий язык, не оставила атмосфере недопонимания ни малейшего местечка.

Ставшие приятелями, будущие скульпторы пожали друг другу руки и, назначив место завтрашней встречи, распрощались.

Весь этот разговор происходил в тот момент, когда Леонидас в очередной раз побежал к храму великой Богини, чтобы проникнуться ее божественно-царственной аурой.

Леонидас понимал, что, несмотря на значительное влияние Аристэйоса в кругах исполнительной власти Аргосского полиса, достать разрешение на столь монументальный проект будет нелегко. Однако даже такие серьезные опасения не могли заставить его допустить и мысли о категорическом отказе в ответ на прошение учителя.

Работы великого Диодора начали воодушевлять юного скульптора с тех самых пор, как он впервые увидел статую Зевса в Олимпии. Это был решающий миг, перевернувший все его представление об истинных способностях человека. Леонидас именно тогда и понял, что нет в жизни ничего такого, чего он не смог бы создать. Поистине божественное творение Диодора заставляло его задуматься о некой сверхъестественной силе самого скульптора, ибо размах сего творения переворачивал сознание человека, после чего все на свете казалось настолько мелочным и пустым, что созидатель начинал замечать в обычных явлениях своего бытия совершенно противоположные прошлому пониманию истины.

Тогда в Олимпии, в том храме, где Царь Вселенной Зевс важно восседал на золотом троне, основание которого было украшено танцующими Никами – богинями победы; там, где великий Бог Олимпа словно накрывал блестящей, усыпанной драгоценными камнями накидкой все живое и мертвое на земле, показывая свою мощь, бесконечность и любовь… именно в этом царстве Леонидас родился заново, прикоснувшись к самому сокровенному человеческой души – бессмертию!

«О Диодор, как же ты видел, как думал, что ощущал, создавая, творя?! Ты не оставил Зевса одного на этой земле, создав еще Афину Промахос и Афину Парфенос! Деву и Победительницу!.. Да, Диодор, ты победил всех на этом свете, сумев отделить стремление творить от всех личных желаний и мыслей! Вот чего я боюсь: не суметь пересилить свою слабость! – раздумывал юный скульптор, сидя под колоннами святилища Геры. – Храм без хозяйки, как же это могло случиться?! Неужели исправить это выпало на мою долю и Боги сами определили обязанности каждого смертного? А может… я просто самонадеянный глупец? Как мне теперь узнать это, кто сможет ответить на столь мучающий мое сознание вопрос?.. Или я сам знаю ответ? Сердце, подскажи, не молчи, просто выбивая тревожные удары, ибо разум заводит меня в такие глубины своего лабиринта, что я начинаю терять спасительную нить, она выскальзывает из моих рук, заставляя стучать тебя еще более бессмысленно!»

Юноше не хотелось возвращаться в уже опустевшую школу, где он еще более остро ощущал свое одиночество. Только на природе ему удавалось чувствовать себя свободным от всех печалей и сильным настолько, что он снова начинал верить в себя. Каждый раз, смотря на звезды в небе, Леонидас начинал проводить по воздуху пальцем, пытаясь связать их так, чтобы вспомнить лицо своей матери. В каждой из них он видел ее сияющую улыбку и взгляд…

И тут его осенило!

– Нет, все нужно продумать очень тщательно! Сначала решить с чего начинать, а потом уже… Да, они сами попросят меня об этом! Идеальная работа взамен на воплощение мечты в жизнь! Не стоит удивляться: только материнскую любовь получаешь бесплатно, за все остальное приходится расплачиваться! Гера, я нашел выход! – волнуясь, шептал Леонидас.

С нетерпением он ждал наступления утра, чтобы побежать в школу и встретиться с учителем. Юноша знал, что и тот со времени их последнего разговора мечется среди противоречивых мыслей, боясь отказа со стороны Совета Скульпторов. И теперь он сможет избавить Аристэйоса от тяжкого бремени обещания, которое он дал своему ученику.

Леонидас лежал на земле и только улыбался мигающим ему звездам. Он знал, что там, высоко, кто-то думал о нем и пытался направить на путь истины.

– Красавица Ариадна, моя путеводная звезда! Все обман – все, что я пережил! Только ты была и остаешься правдой… незыблемой, непоколебимой! Матушка, я вижу тебя во всем, что меня окружает! Воздух, которым я дышу, – твое родное дыхание; ветер, гладящий мои волосы, – твои нежные руки; солнце, встречающее меня теплотой каждое утро, – твоя неустанная забота; в ночи же я слышу твой тихий голос, поэтому я и люблю ее так сильно! Ариадна, красавица, моя Богиня Гера! – шептал юноша уже во сне.

Проснувшись от подсознательного нетерпеливого ожидания утра, Леонидас поспешил в школу. Он почти бежал, не обращая внимания на то, что снова забыл надеть сандалии, и теперь лишь удивлялся тому, что случилось с его пятками, если они причиняют ему боль при каждом шаге. Конечно же, юноша и не заметил, что попросту бос. В голове у него было одно: добежать до мастерской, увидеться и поговорить с учителем, а потом сразу же взяться за дело.

– Лео! – едва добежав до порога школы, услышал он тихий женский оклик.

Леонидас остановился. Сердце его словно замерло на мгновение. Неужели показалось? Но нет, он ясно почувствовал ее , и это ощущение было более правдивым, чем сам голос.

– Зачем ты пришла, снова явилась передо мной? – обернувшись, но не глядя на девушку, еле пересилив себя, вымолвил он.

– Лео, я… Я столько думала, где ты можешь быть. Хотела ночью пойти на кладбище, но так и не решилась! Не знаю, долго думала, но не пошла… И вдруг, совсем случайно, я вспомнила про учителя, твоего наставника! Пришла в надежде, что он сможет помочь мне отыскать тебя… и вот! Ты передо мной! – проговорила Филомела дрожащим от волнения голосом.