Александр Черенов - Несостоявшийся Горби. Книга вторая

…Александр Николаевич трудился, не покладая рук: объём работы превысил все мыслимые пределы. Партия – в лице её отдельных руководителей на местах – мужественно и даже героически очищалась… от критиков «отдельных недостатков». А всё – потому, что в роли «отдельных недостатков», как правило, выступали… первые лица обкомов и крайкомов. Реже – первые лица городского уровня.

В известной песне времён гражданской войны пелось: «Были сборы недолги, от Урала до Волги мы коней собирали в поход!». Александр Николаевич частично соответствовал «установке»: отрабатывал и Урал, и Волгу в формате «блицкрига». На Урале основное его внимание было приковано – именно «было приковано», потому что «не само»! – к Свердловскому обкому. И не потому что – крупнейшая парторганизация одного из крупнейших индустриальных центров страны. Крупнейших – и тех, и других – хватало и без Свердловска. Дело было в другом, или, как сказало бы Остап Бендер: «всё дело в том – какой отец». Свердловск привлекал весьма непривлекательной – и даже отталкивающей личностью своего Первого: Бориса Николаевича Ельцина.

До сего времени Шелепин «не удостоился чести» быть лично знакомым с этим человеком: много чести… для этого человека! Таких «ельциных» в бытность Шелепина «наверху» копошилась «в нижних слоях атмосферы» тьма-тьмущая – всех и не упомнишь. Первый раз фамилия Ельцина мелькнула перед глазами Александра Николаевича, когда он знакомился с поздравлениями Леониду Ильичу в связи с семидесятилетием «выдающегося борца за мир». Панегирик был среднего уровня холуяжа – несравнимый, конечно, с восточной цветистостью Рашидова, Шеварднадзе и Алиева – но исполненный на вполне достойном недостойном уровне.

Знакомство с достоинствами свердловского Первого оказалось кратким – по причине отсутствия достоинств. К таковым – но только специфического характера – можно было отнести лишь то поздравление Леониду Ильичу, которое Ельцин нагло подписал не «именем» обкома, а своим, снос дома Ипатова памяти убиенных великомучеников Романовых, да «успешную талонизацию» населения области. За годы правления Бориса Николаевича – а пошёл уже «осьмой», а то и девятый годок – Борис Николаевич «успешно решил продовольственную программу» в отдельно взятом регионе. То есть, «по линии продуктов питания» в области наступил коммунизм: всем – одинаковой мерой в очередях, одинаковых для всех… кроме самого Бориса Николаевича и «группы товарищей».

Обнадёживал Ельцин и тяжёлой поступью… по головам и душам. Партию вынуждены были оставить лица, имевшие смелость – в редакции Ельцина «наглость» – выступить против своеобразного понимания Борисом Николаевичем коммунизма. Таковых набиралось на несколько дней приёма – и то, если каждому уделять не больше десяти-пятнадцати минут. Поэтому Александр Николаевич «охватил личным участием» наиболее ярких представителей «племени изгнанных» – а в память об остальных захватил в дорогу обширное досье.

Разумеется, не обошлось и без встречи с Первым. С первых же минут разговора Борис Николаевич начал оправдывать характеристики «решительного человека»: мужлана и хама. В доказательство своей решительности он решительно отказался робеть московского гостя. И всё – лишь потому, что гость занимал, в его представлении, не самый заметный пост. На дополнительное хамство работал и факт «имевшей место политической смерти» товарища из Москвы. Это дало Ельцину лишнее основание помитинговать перед Шелепиным на тему многочисленных политических грехов и огрехов Советской власти и руководства КПСС. Критика особенно впечатляла на фоне «грандиозных достижений» области в борьбе за светлое будущее… посредством борьбы со светлым настоящим. Видимо, по этой причине «света» хватало только на будущее.

Краткое личное знакомство с Ельциным и значительно более продолжительное знакомство с его знакомыми и многочисленными документами, позволили Александру Николаевичу «приговорить» свердловского Первого «на всю катушку» «за отсутствием смягчающих обстоятельств». Чуть более благоприятное впечатление произвели на него кандидаты на место предполагаемого выдвиженца: Андрианов Владимир Владимирович, и Бобыкин Леонид Фёдорович. Но от рекомендаций Шелепин предпочёл воздержаться: «три дня знакомы!» – как сказал бы один из совместных героев писателя Зощенко и режиссёра Гайдая.

И всё же, ценную информацию выудить удалось. И – как раз, в формате «навозну кучу разгребая, петух жемчужину нашёл». Проще говоря: Александру Николаевичу удалось выяснить реквизиты человека, «проталкивающего» Ельцина в Москву. Этим человеком оказался вчерашний Первый Томска, а сегодняшний секретарь ЦК Лигачёв, Егор Кузьмич. Именно он упорно сватал Ельцина в Секретариат. «По оперативным данным», которыми Шелепин столь же оперативно обзавёлся на месте, в Ельцине Лигачёва мог привлечь единственный потенциал: разрушителя.

Откровением «разоблачение покровителя» не стало – но в таком деле, как сказал бы гоголевский Осип, «и верёвочка пригодится». Ибо «рыбак рыбака видит издалека»: один потенциальный разрушитель – Горбачёв – теперь уже не имел права не увидеть другого потенциального разрушителя – Ельцина!

Благодаря «личному делу» Бориса Николаевича, Шелепин перемахивал Урал, будучи уже специалистом не столько в вопросах политической реабилитации, сколько в вопросах агентурной разведки. Именно поэтому ему уже не требовалось «проводить рекогносцировку на месте»: вникал сразу. Да и слухом полнилась земля: слава «отца-благодетеля» – или кандидата в таковые – бежала впереди Александра Николаевича. Товарищи бывшие члены партии отнеслись к появлению некогда всесильного члена Политбюро, как ко Второму пришествию Господа нашего, Иисуса Христа. И товарищи знали: «плакаться в жилетку» Шелепину можно только с документами на руках!

Именно поэтому Александр Николаевич не имел недостатка не только в слухах, но и в достоверных фактах, в большинстве своём подтверждаемых документально. Это позволяло значительно ускорить решение главного вопроса: «кто есть ху». Да и Первые встречали его уже не так «мужественно», как Ельцин: «народ свердловский» просветил. В основном – на тему: «дозволь дураку Богу молиться» и «блаженны нищие духом». В смысле: «какой с дурака спрос?!»

По этой причине большая часть «охваченных Первых» «чистосердечно признавала» отдельные упущения… подчинённых работников, призванных блюсти Устав при решении вопроса партийности. Некоторые даже личным участием «искупали вину»… всё тех же подчинённых работников. Список реабилитированных пополнялся, в основном, лицами, «осужденными за мелкие и менее тяжкие правонарушения». Александру Николаевичу оставалось лишь благодарить отдельных первых за такую «наводку».