Сергей Шхиян - Кодекс чести

Слава Богу, хоть что-то в этом деле прояснилось. За разговором мы пришли в гостевой флигель, и беседу пришлось прервать. Единственное, что еще успела сказать, точнее, спросить Елизавета Генриховна, это знаю ли, где ее комната.

— Знаю, — ответил я.

— Я жду вас вечером.

— Я буду.

Послеобеденный отдых продолжался часа два, после чего по коридорам флигеля началось движение. Я вышел из своих покоев и навестил предка. Антон Иванович так сомлел от любви, что перестал адекватно реагировать на окружающее.

— А, это ты, — сказал он с таким разочарованным видом, как будто надеялся, что это Анна Чичерина пришла немедленно ему отдаться.

— Ну, как дела?

— Ах, она истинный ангел! — ответил предок, и я пожалел, что пришел. — Ты не заметил, я ей нравлюсь? Хотя — ну, разве я достоин того, чтобы нравиться ей?!

— Ты ей будешь нравиться, если прекратишь ставить в глупое положение, — нравоучительно заметил я.

— Я ставлю Анну Семеновну в глупое положение! — вскричал потрясенный Антон Иванович.

— Ставишь. Над вами все подтрунивают, ей неловко, а ты не обращаешь внимания.

— Что мне людская молва!

— Ага, и карету тебе, карету! Очередной Чацкий выискался.

— У меня есть карета, и очень недурная, ты это сам прекрасно знаешь. А кто такой этот Чацкий?

— Есть у тебя карета, есть. Это я так пошутил. Лет через двадцать пять поймешь почему. Ну ладно, продолжай страдать, только учти, что губернаторша уже интересовалась, какое у тебя состояние.

— Так ты думаешь, у меня есть надежда?!

— Думаю, что есть, если не допечешь Анну Семеновну своими вздохами.

Оставив предка предаваться розовым мечтам и страдать в меланхолии, я отправился проведать графа Сергея Ильича.

— Опять свербит проклятая жопа, — пожаловался он, когда я вошел в его спальню.

— Я вас предупреждал, что вам рано вставать, — попрекнул я.

— Ты знаешь, Алеша, я так истосковался по обществу, что назвал на ужин полгорода. Давай сегодня отужинаем, а завтра обещаю лежать.

— Мне-то что? Это у вас болит, а не у меня, вам и терпеть.

— А ты мне поможешь?

— Помогу, что с вами делать. Кстати, что вам известно о девушке, которую увез Татищев. Это, между прочим, моя жена.

Я подумал, что если и так все знают, что я как-то связан с Алей, то нечего было и темнить. Тем более, как только у губернатора пройдет воспаление нерва, может измениться и отношение ко мне.

— Так она всё-таки тебе жена?

— Жена, две недели назад обвенчались.

— Это плохо, если в Питере узнают, что она замужем, могут возникнуть всякие пассажи. Да и у тебя могут быть неприятности. Пока она ведет себя как дурочка, это хорошо. С дураков меньше спроса.

— Сергей Ильич, вы знаете, за что ее арестовали?

— Не знаю, Алеша, и Татищев не знает. Ежели поживешь у нас недельки две, то я пошлю нарочного в Петербург к старым друзьям. При дворе-то про это дело должен кто-нибудь знать.

— Мне жену жалко, представляете, как ей страшно и одиноко.

— А что ты один в Петербурге сделаешь? Тайную экспедиция захватишь? Это, брат, не так всё просто, раз в дело государь замешан. До своей жены всё одно не доберешься, только голову сложишь. Такие дела нужно делать тишком, да с умом. Зачем министру сто тысяч платить, когда можно приказного за понюх табаку купить. Я, брат, не генералом родился, тоже кое-что в обходных делах понимаю.

— Ладно, — согласился я, — посылайте нарочного. Две недели подожду.

— Вот и молодцом, а пока давай жопу лечить, будь она проклята.

Мы занялись лечением, и через полчаса его высокопревосходительство был способен предстать перед счастливой публикой.

Гости начали прибывать загодя. Некоторые, как я заметил, были здесь по обязанности, чтобы продемонстрировать преданность начальству, но большинство действительно хорошо относилось к генерал-губернатору, добряку и хлебосолу, и выздоровление патрона их радовало.

Мои анекдоты по-прежнему были гвоздем сезона, хотя их знал уже весь город. Однако теперь они были не тестом на сообразительность, а сделались мерилом хорошего отношения губернатора к подчиненным. Те, кто удостоился чести услышать их от Самого, были в полном восторге и драли нос перед обойденными.

Большинство посетителей, поздравив генерала с выздоровлением, исчезали по-английски. На ужин остались самые близкие, человек тридцать пять, сорок. Как и в любом салоне того времени, гости разбились на кучки, как говорится, по интересам.

Образовалась партия в вист из нескольких толстых чиновников. Дамы зрелого возраста сгруппировались вокруг губернаторши и перемывали косточки отсутствующим приятельницам. Молодые гости составили свой кружок и играли в фанты.

Я слонялся между гостями, любопытствуя, как развлекается высший свет провинциального общества. Надо сказать, что внешне всё было очень мило и пристойно, но если приглядеться и прислушаться, то, как и в любом замкнутом мирке, все отношения строилось на взаимных подковырках, подножках, ядовитых укусах и многолетней неприязни.

Всё происходило, как и в наше время, только более цивильно, без пьяных истерик и спонтанного мордобоя. Ни разу я не заметил, чтобы пикировки переходили в открытые ссоры; все конфликты держались в рамках приличия, и противники не шли на прямую конфронтацию. Похоже было на то, что в искусстве прилично вести себя в обществе, наша эпоха кое-что потеряла.

Антон Иванович, не послушав моего совета умерить свой пыл, совсем захомутал Чичерину и только что не тискал ее по темным углам. Я наблюдал за ними, и у меня создалось впечатление, что такое откровенное, упорное ухаживание перестало ее угнетать.

Анна Семеновна вполне благосклонно принимала «амуры» предка, а гости, кстати, перестали трунить над влюбленными. Я попытался доискаться причины такой благожелательности и вскоре обнаружил в ней руку всесильной Чичеринской тетушки. Она при мне резко одернула глуповатую Нину Васильевну, попытавшуюся реанимировать вчерашние шутки.

Я ничего не имел против матримониальных планов прапрадедушки. Прапрабабушка мне нравилась. У нее был шарм, женское обаяние и то, что я сумел разглядеть за скромно опущенными ресницами: ум, воля и ироничность.

Вряд ли она успела увлечься Антоном Ивановичем так же сильно, как он ею, но было заметно, что предок девице весьма симпатичен.

Думаю, что ее интерес к предку подстегивало и впечатление, которое он произвел на женское общество.

Еще две симпатичные девицы всеми силами старались привлечь к себе внимание лейб-егеря, что, как я заметил, Анне Семеновне было неприятно.

Я начал обдумывать, как убыстрить процесс жениховства, чтобы, когда губернатор получит ответ из столицы, у молодых оказалось всё слажено.

Пока, на второй день знакомства, о сватовстве не могло быть и речи, но через недельку, если Антон Иванович сохранит темп, можно будет начать переговоры с родственниками девицы…