Сергей Шхиян - Кодекс чести

Званный ужин окончился, как и вчера, около полуночи. Городские приятели семейства начали разъезжаться.

В большом доме остались только хозяева и гости. Сергей Ильич был в хорошем настроении, хотя и прихрамывал, страхуя больную ягодицу. Я спросил, написал ли он письма в Петербург. Он немного смутился и сознался, что успел написать только два письма, вместо пяти запланированных.

Зная способность моих соплеменников откладывать дела в долгий ящик, я отправился вместе с ним в его кабинет и висел над душой, пока он не выполнил обещание. Потом мы перешли в его спальню и провели на ночь обезболивающий сеанс. Только в половине третьего я, наконец, освободился, и смог отправиться в свои покои.

О приглашении Елизаветы Генриховны я, естественно, не забыл, очень любопытствуя, чем оно вызвано. Смущало меня только, уместно ли за поздним часом будет появиться в ее комнате. То, что я остался вместе с генералом, она видела, и не могла быть в претензии, что я не зашел к ней раньше.

Я решил потихоньку проверить, закрыта ли ее дверь, и если она уже спит, отложить визит на следующий день. Однако сразу сделать это мне не удалось. Меня самого у двери покоев ждал незнакомый сонный лакей.

— Тебе чего надо, братец? — спросил я его.

— Я теперь ваш камельдинер, барин, — ответил он, — жду вас раздеваться.

— Спасибо, иди себе, я сам разденусь.

Однако «камельдинер», не слушая, прошел за мной в комнату.

— Мне велели, я и делаю, — угрюмо сообщил он. — Пожалуйте, чистить платье и сапоги.

О такой услуге я как-то не подумал. Отдав лакею свои вещи, я останусь не совсем одетым для визита к даме. Однако, чтобы не вызывать лишних разговоров пришлось подчиниться правилам. Лакей сгреб мое платье в кучу и удалился.

Решив, что Елизавета Генриховна всё равно уже спит, я набросил на плечи халат и босиком прокрался к ее комнате. Дверь, чуть скрипнув, отворилась от легкого нажима. Я заглянул в комнату.

В ней было темно, но из смежной с гостиной комнаты пробивался свет. За спиной послышались чьи-то шаги, и чтобы меня не застали у чужой двери, я вынужден был войти в темную комнату и прикрыть за собой двери. После чего оказался в совершенно глупом положении. Женщина не могла не слышать, что я вошел, поэтому просто так уйти было нелепо, а идти к ней в спальню в халате на голое тело — слишком двусмысленно.

Постояв истуканом, я решил просто заглянуть в ее спальню, извиниться, что не одет, и отправиться восвояси. Я дошел до приоткрытой двери и просунул туда одну голову, сам оставаясь в темной гостиной. Возле кровати на туалетном столике горела свеча в подсвечнике. Леди Вудхарс уже лежала в постели и напряженно смотрела на меня.

Я открыл было рот, чтобы объясниться, но она, не дав мне произнести ни звука, прижала палец к губам, и жестом попросила подойти к кровати.

Я перестал беспокоиться за приличия и повиновался. Шторы на окнах были опущены. Женщина лежала на высокой подушке, укрывшись до подбородка одеялом.

— Простите… — начал было я, но она прервала меня предупреждающим жестом и показала рукой на стены и потолок. Я догадался, что в деревянном доме хорошая слышимость, и нас могут засечь. Мы затаились. Я понял, как она права, услышав легкое похрапывание за стеной, а потом даже причмокивание спящего соседа.

Елизавета Генриховна попросила знаком приблизиться ухом к ее губам. Я попытался, но для этого мне пришлось сначала сесть на кровать, а потом скрючиться. Я навис совсем низко над ее лицом и ощутил запах ее волос и тепло дыхания.

— Мне нужно с вами переговорить наедине, — сказала она мне в самое ухо. — Только я боюсь, что нас услышат.

— Давайте заберемся под одеяло, — прошептал я, касаясь губами щеки, ощущая ими нежность и аромат женской кожи.

Миледи кивнула и накрылась с головой. Лезть к ней в моем шершавом парчовом халате под теплое одеяло было неудобно, и я, тихонько сбросив его, как был «а-ля-натураль» забрался в тесную духоту, полную живого тепла.

Если вы меня спросите, думал ли я в эту минуту о жене, скажу честно, думал, но только о том, что ей о моем ночном приключении лучше будет никогда не узнать.

Для того чтобы сориентироваться в темноте, мне пришлось обнять красавицу, после чего наши головы сблизились. Вопреки ожиданию, она лежала севершенно неподвижно, никак не реагируя на то, что я прижался к ее телу. На ней, в отличие от меня, была длинная полотняная рубашка.

— Мне нужно поговорить с вами, господин Крылов, — сказала Елизавета Генриховна, когда я, удивленный ее поведением, чуть ослабил хватку.

Голос был ровный и совершенно лишен эмоций. Я подумал, что делаю что-то не то, убрал руку с ее груди и лег так, чтобы ничем не упираться в ее ноги.

— Слушаю, вас миледи?

— Я думаю, что вы меня презираете, и у вас есть для этого основания, — начала Вудхарс свой монолог. — Однако позвольте мне оправдаться и объяснить свои поступки. Я очень люблю своего мужа, но, судя по многим признакам, его уже нет в живых. Бог не дал нам ребенка. Я была беременна, но у меня случился выкидыш. Мы с Джоном решили, что если он не вернется, я рожу ребенка от другого мужчины, чтобы его род получил продолжение. Мой муж последний мужчина в старшей ветви своего рода, и по аглицким законам, его имя и состояние перейдут к младшей ветви Вудхарсов, с которыми они пребывают в столетней вражде. По этой причине я живу в глубокой провинции, чтобы никто ничего не узнал, и его соотечественники не помешали нашему ребенку предъявить право на имя и состояние Джона.

Елизавета Генриховна замолчала. Я не торопил ее.

— Вы человек не от мира сего, вы любите свою жену, и на вас мне указали карты и предсказания. Поэтому я и осмеливаюсь вас просить стать отцом будущего лорда Вудхарса.

Теперь мне стало понятно странное поведение грустной красавицы.

— Думаю, что я смогу вам в этом помочь, — так же светски холодно прошептал я. — Однако для этого как минимум вам нужно снять с себя рубашку.

— Пусть вас это не волнует, — ответила миледи. — В моей рубашке для такой цели есть специальная прорешка.

Я бесцеремонно пошарил по подолу и действительно отыскал маленькую дырочку. Судя по ее величине, лорду было очень не много дано от природы.

— А с чего вы решили, что у вас будет мальчик?

— Мне было предсказание.

— Миледи, когда у вас в последний раз были месячные?

— Сударь, вы забываетесь! — невольно подняла она голос, но тут же заглохла.

— Я вас спрашиваю не из праздного любопытства. От сроков вашего цикла зависит, в какой день вы сможете забеременеть. Только не говорите мне про предсказания и гадания. Дети от предсказаний не рождаются.

— Не помню, несколько дней назад… — растеряно ответила миледи.