Любовь Сушко - Елена – дочь Софии. Дочери Руси

Душа Марии сжималась от горести и ужаса, когда смотрела на все происходящее и слушала их речи. Она и сама страшно боялась всех призраков, своих или чужих. А рассказы о делах минувших лишали ее сна и покоя, и хотелось бежать от жуткого мира подальше и никогда не возвращаться в княжеский дворец.

Вот и смотрела она все чаще в сторону монастыря, и верила, что там обретет и сон и покой, и никогда больше не будет рыдать и дрожать от страха. Она бы все бросила и убежала туда без оглядки, но что-то все время ее удерживало тут.

Страшно злил князя боярский ропот. И княгиня не могла бросить его на растерзания и своим и чужим родичам. Он старался защищать ее, хотя скверно это у него получалось.

Бояре во все времена упорно искали обидчика и врага, и нашли его в лице дочери тверского князя.

Иван чаще всего отмалчивался и перед вассалами, и перед женой, и всех тем самым сердил.

Положение становилось все серьезнее и безнадежнее. Сразу видно, что пал он духом, и никак не мог подняться над собой и над миром, как и подобало князю. Он не был властелином, скорее просто несчастным и обездоленным человеком, самым ничтожным из всех, кто его окружал.

И стал он вспоминать, как в первый раз Мария Тверская появилась в княжеском дворце. Она оказалась совсем не такой, как ему представлялось прежде – маленькая и бесцветная девица с серыми пугливыми глазами, с суетливой усмешкой. Кажется, заранее весь мир должен был настроиться против нее, так и случилось.

Жаль только, что терпеть ее придется до самой смерти, а у него не хватит сил даже на то, чтобы изменить ей, завести себе наложницу. Как странно все складывалось в те дни.

С самого рождения девочка была не той, о которой мечтали, кого ждали. Отцу нужен был сын и наследник. Он только об этом и говорил все время, а на свет появилась дочь. Она была так некрасива и слаба.

Тверское княжество тогда пользовалось дурной славой, что об иноземных женихах можно было и не мечтать.

Но девочка с самого начала ощущала, что родилась не в хижине, а в княжеском дворце, и смотрели на нее по-другому, чем на остальных детей.

Но в то же время она слышала, с каким сожалением о ней за спиной говорили девицы – служанки, вот и плакала по ночам от обиды, когда стала подрастать.

Но стоило ей оказаться в гридне или ином людном месте, даже вида не подавала, что ей было горько и одиноко.

Она собиралась стать княгиней, да так у нее и было на рожу написано. Вот и прислушивалась с тревогой ко всем разговорам, она пыталась вникнуть в то, что творилось, хотя главное, конечно, это за кого она выйдет замуж, с кем она останется в той, другой жизни, в которую еще только следовало ей отправиться, как в долгое плаванье.

Она догадывалась, что отец отдаст ее за первого встречного князя, за любого из тех, кто захочет на ней жениться, вот и надо было как-то найти того, самого первого, а там все и наладится само собой.

От этих грустных догадок переворачивалось все в душе, она то плакала, то смеялась от дурных предчувствий.

Конечно, она хотела стать королевой в какой-нибудь северной стране, и чем дальше от Киева и Твери, тем лучше. Но ни один из королей не заглядывал в опальную Тверь. Они находили королев в других местах

Но ей рассказывал монах, как еще в древности Анна Ярославна стала королевой франков, и говорят, была если не счастлива, то свободна, почему же ничего такого не могло случиться с ней?

А сколько рассказов слышала она о Елизавете, и любви отважного Гаральда Норвежского, как же тогда все было распрекрасно.

Давным-давно нет тех королев, а о них помнят и рассказывают саги, и ей не хотелось покидать мир, исчезать бесследно.

Но велика ли честь переехать из древней Твери в новоиспеченную Москву, туда, где все продается и покупается, и творятся все заговоры, где кровь лилась, и будет литься рекой дальше.

Она знала от отца, что московский князь посватался к ней, а вот радоваться или печалиться – это ей было неведомо.

Одно понятно, у нее будет муж, и ее муж будет князем, но и только, не больше, не меньше.

И чувствовала себя княжна обманутой, хотя и непонятно, кто и в чем ее обманул.

Но пока она ходила по Твери древней и прекрасной и сожалела о том, что скоро придется покинуть ее и только иногда возвращаться в родной град.

Порой княжне хотелось отказаться от московского князя и уговорить отца, чтобы он не отдавал ее, но она тут же отказывалась от этой идеи, ведь жених был явно последним.

За каждым из московских князей стоят группы предателей и лжецов, это может стать началом ее конца, но и выбора у нее все равно не оставалось.

№№№№№№№№№

Княгиня вспомнила о первом столкновении с бабкой – колдуньей. Та много говорила о грядущем в те дни. И первой она заговорила о Москве, о том мире, куда нужно было отправиться.

– Ты там будешь, но все будут против тебя, – запомнила ее слова девочка и внутренне содрогнулась, но постаралась не подать вида.

– Как же так, – только и смогла пролепетать Мария

– Они не будут довольны тем, что творится.

Старуха помолчала, а потом произнесла снова, чтобы еще больше испугать девочку:

– Я видела Михаила, он в ярости, узнав о том, что должно быть.

– Михаил гневается, – словно эхо повторяла княжна, и видела, как она отправляется в Москву, к своему жениху.

– Не будет тебе с Иваном счастья, никогда не будет.

Вот и всю дрогу туда она то злилась, то рыдала, а успокоиться никак не могла.

Судьба Марии Тверской была решена очень быстро.

И это был самый странный выбор на свете. Она смирилась, понимая, что никто не сможет помочь.

В дороге она вспомнила о последнем разговоре с отцом.

Князь Борис никогда не баловал вниманием нелюбимую дочь. Но на этот раз, дав согласие на брачный свою с князем Василием, ощущая свою вину, он решил поговорить с ней, чтобы не будить Лихо, пока оно спит.

Когда он вошел в покои, то нашел ее в слезах. Вряд ли она притворялась, потому что не ждала его появления.

Он разозлился еще сильнее, все это узрев, и никак не мог сдержать гнева.

– Что тебе эта ведьма наговорила? Но выбор у нас не больно велик. Никого другого нет и в помине, и ты станешь великой княгиней. Ничего переменить нельзя, да и не стану я менять, вот и привыкай к этому заранее. Лучше не слушай всех, кто что-то твердить будет, тебе же хуже станет. Нечего гадать, окажешься там, сама все для себя решишь.

А чтобы и вовсе ее успокоить, тихо прибавил:

– За черной порой всегда белая бывает, или наоборот, это как получится.

Он знал, что должен еще что-то сказать, но слов больше не находил. Он сердился, видя, как ему приходилось уговаривать дочь. А ведь она просто должна со всем этим примириться и быть ему благодарной за то, что он для нее делает. Вот отправилась бы в монастырь, там бы и узнала, почем фунт лиха.