Владимир Романовский - Хольмгард

Охрана плотнее окружила Ярослава. Ляшко взялся за сверд, но Ярослав тронул его за плечо. Ляшко обернулся. Глаза совершенно круглые.

— Не надо пока что, — тихо сказал Ярослав.

Очевидно, здесь состоялась большая драка. Замысел смехотворно простой. По десять-двадцать человек подходят со стороны провинциальные ратники с голубыми повязками. Вступают в разговоры с ратниками Верхних Сосен. Объясняют, что их послали, как подкрепление. Еще двадцать, и еще двадцать, и так их набирается как раз около двух сотен. Затем по сигналу — возможно, удар колокола? вон часовня? убили Макария? — каждый из прибывших режет того из местных ратников, который стоит ближе всего к нему. После чего оставшихся стоять, совсем мало, добивают сообща. На поле, в Валхалле, между домами, за часовней, на берегу. Всех.

Ярослав смотрел не отрываясь на временный свой терем, княжескую резиденцию справа от Валхаллы, и боковым зрением замечал — вот движение по полю прекратилось, вот все, стоящие на поле, конные, пешие, остановились, повернулись и смотрят на него. И не нападают.

— Шагом, — сказал Ярослав тихо. — Сверды в ножнах. Шагом к терему.

Им никто не препятствовал. В молчании, под взглядами провинциальных ратников, Ярослав с охраной доехал до терема. Спешились, привязали коней к столбам. Никто не приближался, но все смотрели. Ляшко хотел было войти первым на всякий случай, но Ярослав его отстранил.

Терем стоял пустой. Войдя, Ярослав бегом ринулся к лестнице, взлетел по ней на второй уровень, бросился к спальне, толкнул дверь. Заперто.

— Ингегерд! — позвал князь.

— Здесь! — откликнулась Ингегерд.

— Ты один? — спросил из-за двери Жискар.

— С охраной. Все свои. Открывай. Быстрее.

Стукнули засовы, Жискар распахнул дверь — в правой руке сверд. Ярослав ринулся к ложу, сел, обнял жену.

— Что здесь произошло? — спросил он оборачиваясь.

— Ты сам не видел разве?

— Видел.

А что же сталось с мирными веселящимися, с окрестными болярами, с землевладельческой молодежью, так любившей Валхаллу, с двором , с верхнесосенной новой знатью, с новгородцами из знатных, примкнувшими к этой знати? Куда они все делись? Сбежали? Князю хотелось думать, что сбежали, или что им дали сбежать. Очень хотелось так думать, но в глубине души он понимал, что это не так. День изо дня собирались они у Валхаллы, в Валхалле, гуляли под солнцем и под луной, у реки, вдоль реки, катались на лодках, плясали, ели и пили, слушали скоморохов, сплетничали, заводили шашни, переругались — даже сражались в поединках, в основном из-за женщин. Что стало с женщинами, подумал он с ужасом. С женщинами, которые здесь веселились, цвели, вдохновляли, интриговали, ели и пили, заводили шашни и так далее? Три недели назад состоялся небывалый тайный поединок о котором узнали все — две женщины стреляли друг в друга, по уговору, с тридцати шагов, по две стрелы каждая — не поделили Жискара. Обе очень хотели попасть. Не попали. Что стало с двумя труппами скоморохов, которые прибыли на смену Бревелю и Лариссе? Валко-поляк счастливо отбыл давеча, не обратно во Псков, но в Новгород — побренчать на торге, себя населению показать.

Жискар пожал плечами.

— К нам тут ломились, — сказала Ингегерд. — Жискар…

— Сами, по собственному почину, несколько, — объяснил Жискар. — Насколько я понимаю, у всех этих пришедших есть приказ не трогать пока что тебя и Ингегерд. Их позвали, и они ушли. И только один остался и все лупил в дверь сапогом. Мне это надоело и я открыл ему дверь.

— Открыл!

— Иначе он бы ее просто выбил в конце концов.

— И что же?

— Он там, под окном лежит, — Житник кивнул на окно.

Ярослав в отчаянии посмотрел на Ингегерд.

— Жискар очень храбрый, — сказала она, сидя на ложе, скрестив ноги, совсем девочка.

В спальню вошел Ляшко с обнаженным свердом.

— Странно, — сказал он. — Терем пустой. Не понимаю.

— Нужно добраться до ладей и уехать, — предположил Ярослав. — Но… Сделаем так. Ляшко, пусть остальные охранники поднимутся сюда, а мы с тобой сходим к ладьям. Посмотрим, как эти убийцы будут реагировать. Если никак, то мы вернемся сюда, и уже все вместе…

— Плохой план, — заметил Жискар. — Как гусей дразнить. Туда, сюда, потом еще раз туда.

— Нужно идти всем вместе и сразу, — твердо сказала Ингегерд. — И будь что будет.

Ярослав кивнул и посмотрел на Жискара и Ляшко. Те тоже кивнули.

— Ингегерд, тебе не трудно идти? — спросил Ярослав.

— Нет, я ничего.

— Может, тебя понести?

— Нет, не надо.

Она поднялась с ложа.

Они спустились вниз и вместе с остальными четырьмя вышли из терема. Движение на поле снова прекратилось, провинциалы с повязками смотрели на процессию. Проходя мимо Валхаллы, князь, княгиня и охрана услышали шум и смех. В Валхалле, очевидно, праздновали победу.

Странные, строительного толка, звуки доносились от пристани. Миновав Валхаллу, князь и остальные стали было спускаться по пологому склону, и вдруг замерли — все.

Человек сорок ратников с увлечением рубили топорами ладьи, выволочив их на берег. Все ладьи. Трещали борта, летели щепки, валялись на земле срубленные мачты.

— Э! Что здесь творится! — крикнул Ярослав, уже не сдерживаясь. — Вы чего, люди добрые, страх и стыд потеряли?

Ратники с голубыми повязками продолжали рубить, и только один из них, очевидно их начальник, распрямился и посмотрел в сторону Ярослава. Ярослав, отстранив Ляшко и Жискара, пытавшихся его остановить, направился прямо к ратнику.

— Не серчай, князь, — сказал ратник. — У нас приказ есть, мы приказу подчиняемся.

— Чей приказ?

— Детинца.

— В детинце приказы отдаю я!

— Только когда ты там. А когда тебя нет, их отдает посадник.

Подоспели Жискар и Ляшко. Остальные охранники остались с Ингегерд.

— Сколько у нас повозок? — быстро спросил Ярослав у озабоченного Жискара.

— Пять, — ответил Жискар. — Все поместимся.

Стоят ратники и рубят ладьи. И даже не обращают внимания на князя. Княжеской власти здесь больше нет. Двести человек полегло, как не было их. Все, кто оставался мне верен. И славяне, и варанги. В плен здесь не брали. Пятно крови. А вон еще. И еще. А вон шлем валяется, не успели подобрать.

Ратник продолжал смотреть на Ярослава, помахивая топором.

— Не уезжай, князь. Чего тебе там делать, в чужих краях.

— Думаю, это мое дело, уезжать мне или нет, — строго сказал Ярослав.

— Теперь уже не твое. Не велено тебя отпускать. На всех дорогах стоит стража. Приказ был тебя возвращать, куда бы ты не подался. Так и сказано было, никаких, мол, путешествий. Кроме Новгорода. В Новгород можешь ехать, препятствовать тебе не будут.

Это новгородское «на дорогах» почему-то показалось князю особенно неприятным.