Евгений Штауфенберг - За секунду до сумерек

Он вдруг вспомнил о Краюхе, как они решили идти на Громовую. Весь спор в Амбаре, камень, он напрягся, перестал жевать. Вот это было серьезно. И тут ничего не сделаешь. Вспомнилось ощущение, когда он смотрел на ночную Степь. Дурак… Все они дураки там. Краюху было жалко.

Чий посмотрел на руку, которая держала лепешки. Он уже не ест, а просто сидит и ничего не делает. Надо было ложиться, подумать и лежа можно. Лепешек он съел, оказывается, почти половину и одну полоску мяса. Чий отложил, что осталось, допил молоко. Он облокотил котелок о кладку очага. Завернул полотенце с крошками и, задув лучину, скидывая штаны, пошел к тюфяку.

Лежать с головой под одеялом было холодно, но приятно. Он тут же почувствовал, как дрема начинает растворять сознание. Странный все-таки вечер. Чий выглянул наружу: через щель занавески в кристальном небе горели холодные звезды. Неожиданно они показались ему не маленькими, а большими, только очень далекими и древними. Почему-то защемило в груди и стало грустно.

Роса высохла. Под довольно жарким уже солнцем стоял запах прелой травы. Припекало, и вокруг летали с металлическим звоном крыльев жуки-прыгунки. Лямка от мешка больно врезалась в кожу плеча, и чувствовалось, что к вспотевшему лбу прилипло, то ли прядь волос, то ли какая-то травинка, кожа в том месте жутко чесалась, но смахнуть это Чию было лень.

Спереди от него шел, раздетый до пояса, загорелый и жилистый Тольнак, солнце играло на медных бляхах его походной сумки. И ведь большая часть пути после привала для них сегодня еще впереди. Чий представил это: темп такой, без возможности нормально поговорить, пот, пыль, жару, он уже устал, а надо будет еще и еще. Наверное, слово лень здесь не подходит, слишком не емкое, страх перед мыслью о предстоящем и нежелание этого касаться, и лень. Это не предел, как кажется, того, на что способен человек, на самом деле, сегодня они пройдут столько же, потом еще столько же, и под конец дня лень, как обычно, пропадет. В первый день ее почти совсем не было, тогда все воспринималось в новинку. Говорят, это проходит, просто с непривычки, потом врабатываешься.

– Проходит… – безнадежно сказал он вслух.

– Что? – к нему обернулся Ушастый.

– Я не тебе.

Он вспомнил, как они выходили в первый день, и улыбнулся, до сих пор стыдно вспоминать: так у них все нелепо получилось, как будто специально так старались. Одно дело – тихо и без огласки, другое – с прятаньями этими детскими, с какой-то суетой ненужной, особенно когда собрались ночью, и выяснилось, что ничего не готово, и началась у них беготня по Деревне. Не по годам такое уже. Он-то сам старался в стороне держаться, но все равно дело общее, значит, и его это коснулось. И как потом рассказывали историю с пришествием на Амбар за Ушастым его отца, «Сынок, мол, потерялся, никто не видел? Поймаю, уши оборву». Чия самого в тот момент не было, потом уже услышал, это была кульминация глупости, и эти балбесы: «Не, мол, не видели». Такой ерундой заниматься можно серьезным и взрослым, какими себя все и считают? И Ушастый теперь мечту свою воплотил, тоже серьезный и взрослый. Кстати, удивил вот он, по- настоящему. Вот, кого он не ожидал увидеть тут, так это его. Идет, старается тоже.

Тольнак остановился и, оглядевшись, сбросил сумку на землю.

– Все, отдыхаем, – он обернулся назад и скрестил руки над головой.

– Сегодня находимся еще.

Чий достал из лежащего мешка бурдюк с водой и повалился на землю, облокотившись о припасы спиной. Он подумал о том, что это, конечно, к лучшему, что Тольнак с ними пошел, его отец, говорят, неплохо знал юго-западные долины, они обычно там и охотились, но во-первых, охотник из него был ненамного лучше того же Шаги, тот тоже в Степь с отцом ходил, и Чий бы предпочел, чтобы с ними пошел кто-нибудь из по-настоящему матерых, хотя бы Холод или Окан, еще лучше Драр, ну, Воль, может. Впрочем, они-то этим заниматься бы как раз и не стали. Они же не «взрослые и серьезные», ночами из Деревни не бегают. Брат бы точно не стал. Ну и, во-вторых, болотная сторона – это не юго-запад, далеко не юго-запад, хотя Тольнак уверяет, что и про эти места много слышал и даже ходил с кем-то чуть ли не до самых марей.

Рядом опустился Краюха, поклажу он оставил сзади. Он лег на землю, закрыл глаза и, широко раскинув руки, утонул в бурой траве.

– Ну, как тебе? – вопрос был провокационный и подразумевал вопрос встречный.

Чий не стал говорить «что именно?», и через некоторое время Краюха уточнил.

– Жарит, сил нет. Сегодня, вроде, особенно. А ты?

Чий усмехнулся.

– Ну, примерно, как и ожидал. А у тебя по-другому, думал, холодно будет?

Краюха его проигнорировал.

– Я бы сейчас поспал лучше, попить дай.

– У тебя же своя есть.

– Да… мне на мешок даже смотреть неохота.

– Ты лучше раньше об этом думал бы, тогда бы никуда не пошел и спал сейчас дома.

– Я что жалуюсь тебе, что ли, вот ты дотошным бываешь, а? У него воды спросишь, а он тебя дураком назовет.

Он протянул бурдюк. Он бы дома спал, и все бы сейчас дома были, никто бы никуда не пошел, и я. Он поймал себя на мысли, что не хочет этого, что если бы все по-настоящему накрылось, то он бы не обрадовался. Значит, действительно увлекся, сначала думал, что может, перегорит быстро, и станет жалеть. Из-за этого и колебался.

Взгляд Чия остановился на Изране, Вороте и Тольнаке. Тройка сидела на земле отдельно от остальных, разговаривали. «И третье», – вспомнил он еще одну причину, из-за которой предпочел бы на месте Тольнака видеть кого-нибудь другого: может, он и на самом деле парень нормальный, Чий его никогда по-настоящему не знал, редко доводилось пересекаться, сейчас вроде похоже на то, но, в любом случае, он был один из них. Мало ли что случиться может. Как бы то ни было, этого следовало ожидать, что в их человеческой стайке, все равно окажется, если и не большинство, то, во всяком случае, костяк и опора, основание, как тут и получилось. Даже если и не пошел бы Тольнак, был бы кто-нибудь другой, а может, им вообще повезло, что израновских только трое, может, это Тольнак оказался «другим», вместо двух запланированных заранее, но не пошедших, например так.

Какая разница – трое, четверо, пятеро, как Шага, уже думаю. Сам он не пошел и последние дни ходил из-за этого квелый. Пилил Чия, и видно, что что-то ему все же удалось, теперь уже он всех подозревает. Больше над этим никто не задумывается, он посмотрел на Рыжего-Старшего и Дерево, смеющихся над чем-то рядом со своими мешками. «А ты?» – «Туда, прям с размаху. А потом выхожу спокойно, они все стоят, на меня смотрят, я – «здравствуйте», и мимо них» – «Серьезно?» – «Ну». Дерево скорчился от смеха, накрыл голову ладонями: «А раньше что не рассказывал?» – «Да я говорил как-то»…