Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «Русского Марса» А. В. Суворова, его кумира, короля-викинга Карла XII и его врага, короля-полководца-музыканта Фридриха II Великого

… Кстати сказать , отец Александра Васильевича Суворова явно припозднился с определением своего единственного отпрыска мужского пола на военную службу, отдав его туда уже недорослем, тогда как аристократы могли записывать своих наследников «в армию» почти сразу после их рождения. В результате все они к моменту совершеннолетия уже оказывались в весьма высоких офицерских чинах. Тогда как будущий генералиссимус сравнительно поздно поступив на действительную службу, позднее чем его высокородные «сослуживцы» -коллеги по кровавому ремеслу получил свой первый офицерский чин. А ведь именно этим моментом определялся отсчет «старшинства» – обязательного условия при производстве в последующий чин. Получая очередное звание, офицер по сути дела вставал в «очередь» за последним перед ним человеком, произведенным в чин еще до него. Он не мог получить следующий чин раньше, чем его пожалуют всем «старшим» ( перед ним ) коллегам по ремеслу. Чем выше был следующий чин, тем строже соблюдалось это «неписанное» правило продвижения в чинах. Записанному на службу позже многих своих сверстников ( не говоря уж об аристократах ), Суворову придется все время их нагонять, «беря чины саблею» на поле боя, а не высокими связями в аристократических будуарах и на зеркальном паркете. Правда, ему это будет даваться исключительным напряжением его гения и всю свою жизнь он очень сильно расстраивался, когда всякие «Ивашки» – толком не знающие военного дела – будут его опережать в продвижении наверх по служебной лестнице. В результате императрица Екатерина II очень долго не решалась с производством Суворова из генерал-аншефов в фельдмаршалы, поскольку ей пришлось обойти в «старшинстве» целый ряд генерал-аншефов, стоявших в очереди на фельдмаршальство раньше Александра Васильевича. Крайне изворотливая (как и весь слабый, но такой сметливый, пол) императрица-«матушка», которая «все видела – все знала», ловко отшутилась перед глубоко оскорбленными «коллегами по ремеслу» (но никак не «братьями по оружию») в том духе, что порой, фельдмаршальство не дается, а берется! Знала «матушка», как поставить на место сверх амбиционных крутых мужиков-военных, всю жизнь ( до гробовой доски!), выясняющих – кто же из них круче…

Конечно, его семья (отец владел в разных уездах 319 крестьянскими душами мужского пола) делала для него все, что могла. И все же, до возможностей елизаветинской аристократии ей, было далеко. Тем более, что влиятельный дед Ф. С. Мануков уже ушел в мир иной. Все эти годы юный капрал обучался на дому на своем коште (за свой счет) обязательным наукам: арифметике, геометрии, тригонометрии, артиллерии, инженерии и фортификации. Особо прилежен он был в штудировании иностранных языков, как древних (латынь и греческий), так и новых. В общем, времени он даром не терял или, как потом сам писал: «…обращался я всегда с драгоценнейшим на земле сокровищем – временем – бережливо и деятельно». Всю свою жизнь Суворов занимался самообразованием, поражая всех вокруг своей эрудицией. В результате из 20 дворянских недорослей осилили экзамен лишь пятеро: три подпрапорщика и два капрала, в том числе, и наш герой.

Для прохождения действительной службы капрал 8-й роты лейб-гвардии Семеновского полка (в белых кюлотах и гетрах, ярко-красном камзоле с зеленым кафтаном) Александр Васильевич Суворов отбывает в Санкт-Петербург, чтобы более полувека служить отечеству верой и правдой. Сначала он квартировал в казармах, а затем перебрался в дом своего дяди лейб-гвардии поручика (а потом и капитан-поручика) Преображенского полка А. И. Суворова. Солдатам-дворянам из гвардейских полков разрешалось иметь при себе не более двух десятков слуг мужского и женского пола: экономный Суворов умело обходился всего лишь двумя. Причем, все свои воинские обязанности он нес сам: чистил оружие, ходил в караулы, что было крайне необычно (моветоном) для его сослуживцев, привыкших нанимать вместо себя солдат из крестьян и это считалось хорошим тоном. Юный Александр Васильевич слыл среди сослуживцев, охочих до шустрых и понятливых молоденьких столичных «штучек» неумехой, предпочитающим «стремительному огневому контакту» с вьющимися вокруг них «вострухами» чистку мушкета, даже во время придворных праздников и развлечений, считавшихся для семеновцев и преображенцев служебными мероприятиями. А ведь порой, благодаря ловкости и неутомимости на «зеркальном» дворцовом паркете и в «томных» парковых гротах лихо «брались» чины и награды, стремительно «лепились» карьеры. Но наш капрал-генералиссимус, как известно, брал чины на поле боя вострою саблею, а не в будуаре… «длинно-предлинным палашом». Александр Васильевич отдавал себе отчет, что его путь к командным высотам будет очень труден, но зато воинское дело во всех его ипостасях не будет ему в диковинку и когда-то час его настанет.

Его непосредственным командиром стал, водивший дружбу с самим Бестужевым-Рюминым и влиятельными братьями Шуваловыми, вальяжный генерал-аншеф Степан Федорович Апраксин – известный в будущем своей неоднозначностью, главнокомандующий русской армией на первом этапе участия России в Семилетней войне. Апраксин не слишком усердно допекал семеновцам, но при случае радел за них перед императрицей-«матушкой».

… Кстати, если верить рассказу, записанному в 1799 г. со слов самого Суворова, то именно тогда произойдет уже известный вам случай (зачастую гуляющий в отечественной литературе из издания в издание) , когда стоя на карауле у Монплезира в Петергофе, он демонстративно откажется от серебряного рубля (крестовика), пожалованного ему – сыну известного ей Василия Ивановича Суворова, – самой императрицей Елизаветой Петровной. Тогда он объяснил изумленной государыне и ее спутникам, что часовому-караульному это запрещено уставом! Только сменившись, он все-таки поднял положенный самодержицей к его ногам рубль и потом всю оставшуюся жизнь бережно хранил тот «елизаветинский рубль» вместе с орденами, как первый знак отличия за безукоризненную службу. Более того, он часто рассказывал затем во всех подробностях эту давнюю петергофскую историю сослуживцам, как образец неподкупности русского солдата. В тоже время, повторимся, что офицеры-дворяне той поры практиковали отлынивание от караульной службы. Они нанимали солдат, которые и отстаивали дежурство за высокородных офицеров. Зато Суворов относился к дежурствам крайне ревностно, знал наизусть статьи устава, посвященные обязанностям часового, и, напротив, нередко выручал товарищей, подменяя их на караульном посту. Не брезговал он и хозяйственными («стройбатовскими») работами…