Пётр Безруких - Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны

Лёша выставил боевое охранение и стал наблюдать за окружающей обстановкой. Дорога осталась километрах в трёх от леса, в котором они укрылись. Движения по дороге практически не наблюдалось, так, одна-две машины в час. Буквально через полчаса после того как они заехали в лес и замаскировались, в небе появилась немецкая авиация. Она чувствовала себя как дома – летали самолёты-разведчики, бомбардировщики, появлялись истребители. Никто этому не препятствовал, советская авиация полностью отсутствовала. Лёше стало как-то не по себе. Он приказал ребятам взять ПЗРК и занять позиции по периметру, а всем остальным укрыться и не мельтешить. Если немцы их заметят, то тут же разбомбят.

Так и просидели весь день в лесу в напряжении, не сомкнув глаз. Ни одного советского самолёта за этот день не увидели. Только тут они с Денисом осознали, как плохо всё у Красной армии. Ближе к девяти часам вечера немцы полетели ужинать и спать, а Денис приказал дозаправить машины и готовиться ехать. Лёша решил, что больше рисковать, как сегодня, не будет, и в шесть утра они должны замаскированными находиться в лесу на стоянке. Поэтому времени на движение у них оставалось совсем мало, всего шесть часов за ночь, а хорошая дорога обещала скоро закончиться. Если немцы тут регулярно бомбят дороги, то дальше пробираться по воронкам быстро не получится. Значит, в лучшем случае, за ночь они смогут продвинуться не более чем на двести километров, то есть ехать ещё три ночи.

Проблема заключалась ещё и в том, что им требовалось объехать Гомель, а это дополнительный крюк километров тридцать по просёлочным дорогам. Поэтому, как только стало достаточно темно, чтобы их стало невозможно заметить с самолёта, они тронулись, но уже без фар. Через три часа, перед Гомелем, съехали с дороги вправо на просёлок и двинулись по ухабам в объезд города. Тряслись часа полтора, а потом снова вернулись на дорогу.

Под утро разведчики встретили отряд НКГБ 18 18 Народный комиссариат государственной безопасности (Прим. авт.) из десяти человек. Командир отряда, младший лейтенант госбезопасности лет тридцати, оказался придурком. Видимо, наслушался рассказов про немецких диверсантов и возомнил себя героем, который их поймает и доставит начальству. Разведчики группу разоружили, набили им морды и повязали. Лёша приказал: всех связать, закинуть в машину и ехать дальше.

Теперь добавилась ещё одна забота – охранять, кормить, поить и в туалет водить сотрудников госбезопасности. Ночи летом короткие. В пять часов утра начало светать. Проехали всего 205 километров, и нужно было искать место для стоянки. Слышалась канонада, фронт находился совсем рядом. Лёша доложил в штаб операции и запросил обстановку. Долго ждал ответа. Выяснилось, что в штабе не владеют текущей оперативной информацией на этом участке фронта, в полосе которого он двигался: где свои, а где немцы, никто не знал.

Остановились в лесу. Неудобная позиция – лес маленький, а кругом поля и перелески. У опушки леса находился перекрёсток дорог. Одна дорога со стороны фронта в тыл, а другая, по которой они ехали, вдоль фронта. Замаскировались как смогли, но всё равно что-то беспокоило, Алексей выставил усиленное охранение. Ребята отнеслись с пониманием. С рассветом по дороге со стороны фронта пошли беженцы. Алексей с Денисом стояли за деревьями и наблюдали. Шли в основном женщины с детьми. Мужиков почти не было, только раненые красноармейцы небольшими группами, кто пешком, а кто на телегах. Вдруг у них за спиной раздался детский голос:

– Дядечки, а ви нашi?

Алексей резко обернулся – позади стояли двое детей. Белобрысый мальчик лет десяти в очень поношенной курточке, весь в грязи, с котомкой через плечо, и девочка лет семи, тоже светленькая. Они смотрели на него с удивлением. Лёша поднял очки на каску и спросил:

– А вы кто такие?

– Ми бiженцi, мене звуть Данилко, а цэ сестра моя Олеся, – заговорил мальчуган с сильным украинским акцентом.

– А где ваши родители?

– Мамку нiмцi вбили, вчора бомба впала, і немає більше нашої мамки, – мальчик захлюпал носом, из глаз полились слёзы, сестра тоже принялась реветь.

У Лёши защемило сердце, к такому повороту событий он не был готов.

– А отец-то где?

– Отця у нас немає, його в тюрму забрали давно, сказали, що помер там, – продолжал хлюпать носом пацан. – Дядечки, а у вас їжа є? Ми їсти хочемо дуже!

– Денис, останься, понаблюдай! Пошли! – сказал Алексей детям, взял обоих за руки и повёл к лагерю.

То, что дети оказались внутри охраняемого периметра, было серьёзным происшествием. Если дети прошли незамеченными, значит, мог пройти кто угодно. За это стоило устроить разнос, но Алексей понимал, что это произошло не из-за чьей-то халатности, а из-за того, что все устали и потеряли бдительность.

«Надо иметь это в виду», – подумал он.

Детей накормили, они ели жадно, видимо, были очень голодны. Но как только они наелись, началось самое неприятное. Пацан, увидев доселе невиданные машины, оружие, приборы, начал засыпать его вопросами. Лёша отвечал отговорками и думал, что теперь делать с детьми. Если их оставить тут, они или погибнут с голоду, или опять попадут под обстрел и тоже погибнут. И тут, как будто в подтверждение его мыслей, невдалеке раздалась стрельба.

Лёша передал ребят дежурному по лагерю и быстро побежал к краю леса, где оставил Дениса. Тот стоял всё там же и смотрел в бинокль. Лёша тоже посмотрел в бинокль. Километрах в четырёх от леса в сторону фронта два Ме-109 19 19 Мессершмитт 109 – немецкий истребитель (Прим. авт.) утюжили дорогу. По дороге в панике метались женщины и дети, пытаясь хоть где-то укрыться, но поблизости не было даже ни одного дерева, кругом одни поля. Самолёты на бреющем заходили по одному на дорогу и расстреливали мечущихся людей из пулеметов. В бинокль Алексей четко видел, как на землю падают прошитые пулеметными очередями тела женщин и детей. В это время на дороге не было ни одного мужчины. Сердце часто забилось, к горлу подкатил ком, а внутри закипела какая-то животная злость.

Они одновременно опустили бинокли и посмотрели друг на друга. Самолёты улетели в сторону фронта. Лёша с Денисом вернулись в лагерь. Лёша достал флягу, в которой держал коньяк, и спросил Дениса:

– Будешь?

Денис кивнул. Лёша разлил флягу по двум кружкам, и они залпом выпили.

– Не говори ничего ребятам, они ещё успеют озвереть. Ты знаешь, Денис, я стоял в почётном карауле, когда Гиммлер приезжал в город, где я служил, и даже попал с ним в кинохронику.

– Это война, Лёша.

– Это не наша война!

– Это ты так думал, когда подписывал контракт. Как видишь, она стала нашей!

Лёша дождался, когда начало темнеть, и распорядился дозаправить машины. Позвал всех командиров и приказал рассадить по машинам наблюдателей, чтобы смотрели во все стороны. Похоже, им предстояла самая сложная ночь. Как он понял из утреннего разговора со штабом, в этом месте фронта просто не существовало. Они могли нарваться на кого угодно: и на немцев, и на наших. Как только стало совсем темно, колонна начала движение.