Василий Сахаров - Вольный Дон

7. Войско Донское возвращает Российской империи все корабли Азовского флота, а так же города Азов и Таганрог, и разрешает свободный транзит грузов и людей для этих имперских форпостов. Однако заранее оговаривалось, что общая численность личного состава в крепостях и на флоте не должна превышать три тысячи человек.

«Алексей Второй не мог отказаться от Азова, Таганрога и флота. По большому счету, они ему не нужны – это только расход сил и средств. Но престиж требовал оставить их за собой, и под нажимом приближенных император был вынужден за них побороться. Мы уступили и бояре восприняли это как знак, что царь неоспоримо сильней казаков, раз может вынудить нас принять свое условие. Им гордость, а нам, в общем-то, все равно. Из Азовского моря флот не выберется, турки не дадут, и оттого он бесполезен, а Азов с Таганрогом всегда можно блокировать. И хотя имеется опасность удара в тыл, в связи с тем, что у нас почти везде потенциальные враги, это не очень существенно».

8. Вольный город Царицын и Астраханская республика разрешают российским купцам и промышленникам беспошлинный и беспрепятственный провоз товаров и грузов по всей Волге и Каспийскому морю.

«Справедливо и устроило обе стороны».

9. На территории всех вновь образованных государств основной и доминирующей религией остается православие, и все нападки на христианство должны быть задушены в зародыше. Монахам и священникам проход через границы беспрепятственный.

«Все хорошо, вот только какого толка будет христианство, не уточнялось. Раскольники-староверы, что вновь прибывшие, что коренные донцы, ориентирующиеся на новгородские обряды и беспоповство, официально тоже православные. И если одни попы начнут бить других, а они уже начинают сражение за прихожан, мы здесь будем совершенно ни причем. Как показала практика, большинству природных казаков все равно, тремя перстами человек крестится или двумя, поет он славу своему богу по старому или по новому, по какому Уставу ведет богослужение, и как называет Христа, Исус или Иисус. Думаю, что и в будущем ничего не изменится. А если священники начнут поднимать голову, и попробуют давить на власть, всегда можно поступить по дедовским обычаям, монаха в мешок и в воду, хай плывет до самого синего моря».

10. Калмыцкая орда хана Чеменя официально признавала себя вассалом Войска Донского, и любые сношения России с Сальской степью должны осуществляться только через донского войскового атамана.

«Хана Аюки нет, а кому служить за порох, соль, одежду, серебро и долю в добыче, калмыкам все равно. Россия далеко, а донские казаки рядом и Сальские степи принадлежат нам. А раз так, хан Чемень со своими всадниками, кто после разгрома Аюки не ушел за Волгу, тоже за нас».

11. В случае большой войны и нападения иноверцев на одно из православных государств, подписывающих данное соглашение, все остальные обязаны оказать ему военную, политическую и экономическую поддержку.

«Данный пункт был последним и, наверное, для всех самым главным. Он включал в себя четыре десятка подпунктов, оговаривающих самые разные ситуации, но если смотреть по сути, в случае серьезной войны Россия получала возможность мягкой оккупации любого государства, которое от него отпало. Вариант, при котором сама Российская империя могла нуждаться в помощи, рассматривался как гипотетический и немыслимый, и очень даже зря. Я видел, как за счет новых людей и фабрик Богатого Ключа наше Войско быстро превращается в военно-промышленную республику. И если нас не остановят, а сделать это пока некому, всему миру не до нас, через пять-шесть лет мы сможем очень многое, и мое нелепое прогрессорство, о котором я поначалу много размышлял, никому и даром не нужно, ибо здесь и без Никифора Булавина все сладится. Есть у нас талантливые и умом пытливые люди, до всего сами в состоянии додуматься, если их не осаживать церковными догматами и приказом «Не пущать!». И, может быть, впереди планеты всей мы не будем, мощностей не хватит, но и в хвосте плестись не собираемся, и это касается всех сфер жизнедеятельности человека».

Итак, последний пункт мирного договора был подписан. Руки никто и никому жать не собирался, пирушки, праздника и фейерверков тоже не намечалось. Поэтому, обменявшись сухими поклонами, высокие договаривающиеся стороны вернулись к своим армиям.

Меня это не касалось. Во время переговоров мы с императором Всероссийским обменялись парой долгих взглядов, и сомнений, что Алексей меня узнал и хочет поговорить, не было. Оттягивать встречу один на один я смысла не видел, и потому пошел по самому легкому пути, то есть остался на месте переговоров, присел за покрытый богатой расписной скатертью стол, откинулся на спинку кресла, в котором до этого сидел император, и замер в ожидании.

Алексей не замедлил, появился через семь-восемь минут. Полог входа откинулся и в павильоне появился не тот чмыреныш, которого при дворе его отца Петра Первого мог пнуть любой высокопоставленный царский холуй, а уверенный в себе властный государь немалой по размерам империи. Будь я попроще, вскочил бы с места и встал по стойке «смирно». Но это только внешне мне шестнадцать лет, а на деле сил и опыта у меня в несколько раз больше, чем у девятнадцатилетнего императора, который подошел к столу и замер без движения.

– Присаживайся, Алексей Петрович.

Чувствуя себя хозяином положения, я указал молодому императору на кресло, которое находилось напротив. Губы Алексея искривились в легкой усмешке, он присел и спросил:

– Хамишь, Никифор?

– Надо же с чего-то разговор начать, а ты молчишь.

– Нет привычки с колдунами разговаривать.

– С колдунами? – я сделал удивленное лицо.

– А разве нет? Прежде чем нам встретиться, я кое-что о тебе узнал.

– Наверное, составил описание, тайные агенты по списку просмотрели всех, кто должен участвовать в переговорах, а дальше Тайная Канцелярия и Сыскной Приказ отработали. Так?

– Подробностей не знаю, дал команду Ромодановскому, а уже он разобрался, кто ты таков.

– Ну да, с тех пор, как Федор Юрьевич под себя всю госбезопасность подмял, работать ему проще и легче. И Преображенский Приказ под ним, и Сыскной, и Тайная Канцелярия. Силен стал князь-кесарь.

– Госбезопасность, это государственная безопасность?

– Да.

– Странное слово, но емкое и солидное.

– Можешь использовать, Алексей Петрович, мне не жалко, я таких слов еще много знаю. Однако, давай ближе к делу. Разговор мы начали. Кто я, ты теперь знаешь. Ну и мне про тебя немало известно. О чем ты хочешь поговорить, если конечно, тебе можно с ведуном общаться?

Император помедлил, костяшками худой, но твердой руки, легонько ударил по столу и произнес: