Николай Калиниченко - Историкум. Мозаика времен

Зимина почувствовала тошноту от червей и бреда и решительно вскочила из-за стола.

– Кто ты такая? – сипло выкрикнула она. Язык почему-то не слушался, в горло словно насыпали песка.

– Я – Анечка! – И тоже поднялась со стула. – Знаете, что им было нужно?! Шкатулка с драгоценностями моей императрицы, одна из лучших в мире коллекция бесценных украшений! Они знали, что Мария Фёдоровна смогла вывезти их из России. Будто им другого было мало… До своей смерти, 13 октября 1928 года, Мария Фёдоровна прожила в Копенгагене. Сразу после её смерти в Данию отправился посланник из Лондона, Барк – последний министр финансов нашей империи. Он смог уговорить дочерей императрицы передать шкатулку ему на хранение в Британии. О, они умеют уговаривать!..

– Какой Ба…

– Часть этих драгоценностей «хранится» там до сих пор. – Голос Анны тоже стал хриплым. – В дни больших праздников их можно видеть на членах британской королевской семьи: овальная бриллиантовая брошь с бриллиантовой застёжкой, принадлежащая ныне принцессе Кентской; бриллиантовая тиара v-образной формы с уникальным сапфиром в центре, принадлежащая Елизавете II; и ещё несколько десятков ценностей.

– Бред, бред, бред, – в душе Дарьи боролись два чувства – страх и злость.

– Это не бред, это правда! – Истеричная девица обошла стол и попыталась снова её схватить. – Драгоценности, флот, куклы, золото, измена, листовки, война, море, земля, ложь, агенты, бомбы, сделки, слова, слова, слова…

– Хватит! – Дарья схватилась за голову и опрометью бросилась в туман.

Она не видела, куда бежала. Только слышала, как кто-то идёт за ней. Она бежит, а кто-то идёт – и всё равно не отстаёт, как в дурном кино или сне.

Ноги начали вязнуть в какой-то багровой грязи, словно она забрела на болото. А следом кто-то шёл, шёл, шёл…

Неожиданно к мерным шагам добавилось журчание воды. Мостовая под ногами стала чище, и Дарья разглядела, что бежит вдоль какого-то канала. Неужели она оказалась у реки?

С другой стороны от неё из тумана проступила стена, серая, влажная, с непроницаемыми тёмными окнами.

Расстояние между стеной и водой постепенно сужалось. Если бы кто-то вышел Дарье навстречу, они едва ли смогли бы разойтись. Но кто-то шёл следом.

Тротуар всё сужался и, наконец, полностью ушёл в стену. Или растворился в воде и тумане?

Дарья остановилась. Сердце её бешено колотилось, а мысли, напротив, едва шевелились. В Лондоне ведь нет таких каналов! Это больше похоже на Венецию. Но как она оказалась в Венеции?

И кто идёт за ней?

Дарья прислонилась к стене и обернулась.

Из тумана вышла молодая женщина, но это была уже не Анна. Светлокожая, темноволосая, довольно красивая, одетая в пышное платье с чёрными и золотыми кринолинами. За подол цеплялись клочки тумана. Голову женщины украшала корона: венец с чередующимися четырьмя крестами и четырьмя геральдическими лилиями, выше которых от крестов шли четыре полудуги. Венчал корону шар с крестом. Внутри – бархатная шапка с горностаевой опушкой.

Дарья сама не поняла, почему так пристально рассматривала эту корону. В такой обстановке вроде бы не до мелочей…

По мере того как женщина приближалась, её чёрные волосы белели, а молодая кожа стягивалась и желтела. Совсем близко к Дарье подошла старуха с растрёпанными седыми прядями. Только осанка её осталась прежней.

– Вы отлично выполнили работу, – старуха в короне улыбнулась, показав белые клыки. – Я очень довольна вами. – И с силой ударила Зимину в грудь.

Где-то поблизости опять звякнули монеты.

Дарья повалилась в воду, отстранённо подумав, точнее, вспомнив, что она не умеет плавать.

Речную гладь покрывал плотный туман.

Дарью Зимину разбудил телефонный звонок. Едва проснувшись, первое, что она почувствовала, – это ноющая боль во всём теле. Шея и спина затекли неимоверно! И как её угораздило заснуть в кресле?

Огонь в камине давно погас, за окнами светило солнце… Мобильный надрывался.

Морщась, Дарья взглянула на дисплей: было 10:15 часов утра, 13 октября…

Звонили из издательства.

– Алло, – ответила она, едва шевеля языком.

– Мисс Зимина? С вами всё в порядке?

– Да… Мистер Рейли?

Что за безумный сон ей приснился?!

– Да, да, это я. Сегодня у вас пресс-конференция, вы помните?

– Да… – вяло повторила она. – Вы не поменяли штаб-квартиру? То есть офис?

– Что? Офис? – Редактор, кажется, растерялся. – Нет, с чего вы взяли? Вы точно в порядке? Вы… кхм… что-то отмечали вчера?

– Нет! – От злости она немного взбодрилась. – Я не пила. Я скоро буду.

Модная писательница Дарья Зимина отложила телефон и со стоном встала из кресла. За окном стоял чудесный осенний день. Никакого тумана не было.

– Ма-а-а-ааанька-а-а-а-аа!!!

Истошный вопль Караваева заметался эхом в каре бараков, понёсся в сторону леса и застрял в чаще. Шпагин вздрогнул от неожиданности, едва не выронив оловянную тарелку с кашей.

Во дворе пусто. Солнце натруженно катилось за горизонт, напоследок проталкивая толстый ломоть густо окрашенного жёлтой цветочной пыльцой воздуха сквозь зазор между стенами соседних бараков.

Старшина Караваев опять потерял из виду любимицу, корову Маньку, и в который уже раз исходил страхом, опасаясь, что строптивая тварь забежит в лес и угодит на зуб волкам или подорвётся на мине, которых в окружающей Фалькенхаген чащобе было куда больше, чем пацанов-снайперов в Треплине. Манька снабжала команду молоком, что было самое то – старшина не баловал их разнообразием рациона. Для «повышения надоя», как выражался старшина, он выгонял Маньку пастись за ворота форта, время от времени контролируя скотину трофейным цейссовским биноклем. Корову было видно и без оптики, но старшина любил пофасонить.

Лес наполнял воздух влагой и запахом хвои. Исполинские размеры елей подавляли, и таинственность древнего леса будила в Шпагине память о том детском трепете, который он испытывал, когда зачитывался сказками братьев Гримм. Во тьме чащобы наверняка водились драконы и принцессы, карлики и великаны, духи, маги…

Шпагин ткнул ложкой в ненавистный комок перловки. Перед глазами замаячила хрустящая белая скатерть, столовое серебро, сервизные тарелки, супница размером с три футбольных мяча, потом сам суп, с унтер-офицерскими медалями жира, как говаривал классик, а главное… Зузанна, проказница-служанка, с бёдрами таких форм, что Афродита изошла бы желчью, увидев их. Зузанна щедро подливала наваристый суп лейтенанту-химику, стреляя волглыми карими очами, и мягко улыбалась, когда он, словно невзначай, дотрагивался до её горячего бедра.

Лейтенант помотал головой и поставил тарелку на скамью, рядом с раскрытым научным журналом. Порыв ветра перелистал несколько страниц. Шпагин автоматически поймал взглядом название статьи на английском – «Валентность хлора в соединениях с другими галогенами. VII. Нестабильные соединения азота, фтора и хлора…», нахмурился, быстро закрыл журнал и обвёл взглядом двор.