Николай Калиниченко - Историкум. Мозаика времен

– И? – спросил лейтенант.

– Не знаю, Пётр. Вот ещё… смотри. Я кокарду с кепки унтеровской снял. – Николаев показал ему орла со свастикой. Капитан достал из кармана зажигалку и, щёлкнув колесом, поднёс язычок пламени к орлу. Металл кокарды неожиданно начал плавиться в огне, потом загорелся коптящим пламенем, роняя на стол шипящие капли.

То же случилось и с «оловянной» пуговицей, сорванной с куртки.

– Бакелит? – предположил Шпагин.

– Да нет, Пётр. Это что-то… что-то другое. Вся фурнитура у него сделана из такого материала. Только зачем весь этот маскарад?

Николаев отправил лейтенанта назад в палату, сказав, что тому пока нельзя долго оставаться на ногах.

Тройка «травленых» поправлялась. Штильман пичкал их чем-то невероятно горьким, но, похоже, действенным. Манькино молоко было тоже как нельзя кстати. Предписанный военврачом постельный режим Шпагин и Асмолова соблюдали постольку-поскольку, часто сбегая на нижние уровни, где сапёры кропотливо продолжали разминирование. Возвращаясь в палату, химик и Юлия подолгу спорили, обмениваясь непонятными для Лютенко данными – вроде бы и цифрами, однако имеющими отношение к химии и физике одновременно. Взводный по большей части молчал, отвернувшись к стене, но иногда оттаивал, включаясь в весёлую перепалку спецов. Те понимали, что происходит на душе у Лютенко, потерявшего треть взвода, и старались не докучать ему.

– …вот, гляди, – химик придвинул планшетку с карандашом. – Я же тебе говорил – цифры цифрами, а валентность не провести. Если к монофториду окиси азота добавить молекулу фтора, выйдет совсем другой компот! Валентное число…

Карандаш забегал по бумаге. Лютенко вытянул шею, увидел кучу химических формул, окружавших выписанные в центре три большие буквы и цифру: ONF 3.

Взводный лёг на спину, закинув руки за голову. Долго в таком положении не выдержать: через пару минут придётся перевернуться на бок. Кашель всё ещё мучил всех троих, лёгкие медленно возвращались в норму. В ответ на вопрос Асмоловой – чем их траванули? – Николаев буркнул что-то маловразумительное и посоветовал запивать пилюли «от Штильмана» молоком.

Лютенко задремал. Цифры и формулы, которыми жонглировали птичка-физик и Шпагин, поплыли в расслабленном мозгу журавлиной вереницей. Воробышек в руке встрепенулся и чирикнул, выкашливая трефы и бубны из клюва: «Валетное число! Валетное число!»

– Шпагин! Мы четвёртый уровень прошли! – Громкий голос сапёра Крюкова разогнал марево сна.

Обоих спецов словно сдуло с коек; толкаясь в дверном проёме, они выскочили из палаты.

– Ну чё, пехота, по маленькой? – Крюков оглянулся на дверь и достал из кармана плоскую фляжку. – Канпот есть, закрасить?

– Давай, – вздохнул Лютенко.

…Запыхавшиеся Пётр и Юлия влетели в коридор четвёртого уровня как раз в тот миг, когда Малинников наладил свет на этаже.

Николаев вышел из бокового отвода, стряхивая влагу с плеча. На вопрос-взгляд Шпагина коротко буркнул: «Нет-нет, это вода…»

– Значит, так. – Он сверился с записями, которые сделал во время обхода. – Шестьдесят четыре ячейки, четыре линии по шестнадцать, в каждой – ёмкость из нержавейки, примерно в пару тонн объёмом. Все пустые, кроме одной… – Шпагин незаметно выдохнул и расслабился. – Расположены прямо под цистернами третьего уровня. Если судить по потолочным отдушинам в каждой ячейке, вся тысяча тонн воды оттуда может легко сброситься в ячейки и отнейтрализовать… – он посмотрел на Асмолову, – …всё, что там внизу есть. А потом весь уровень, полностью, качественно затопится. Очевидно, они не были уверены на все сто в технологии процесса, что немудрено.

– И больше ничего? – Шпагин недоверчиво наклонил голову.

– Н-н-нет, есть ещё что-то, – протянул капитан. Помолчав, он буднично продолжил: – Где-то посередине между ячейками есть спуск вниз.

– Ещё один уровень? – выпалила Юлия.

– Да… А на заслонке – вот это. Две буквы. Такой, значит, оборот.

Все трое заворожённо уставились на пару латинских букв – «AU», написанных капитаном на планшетке.

– «Ау», что ли? Заблудились фрицы, или что? – гоготнул подошедший Малинников.

– Да, Вася, ау. – Николаев почему-то не улыбнулся.

Шпагин процедил ругательство сквозь зубы.

– Точно. Ау… Аngereichertes Uran, – произнесла по-немецки Юлия. – Обогащённый уран. Вы что, граждане-товарищи офицеры, меня совсем за дуру держите, да?

– В начале тридцатых немецкие химики Рюфф и Крюг описали новое соединение, трифторид хлора. Вещество заворожило военных рейха, главным делом потому, что оно является более мощным окислителем, чем кислород… ну, к примеру, асбест при контакте с ним легко воспламеняется. Зашифрованный как «Н-штофф», трифторид хлора был впервые испытан против французов на линии Мажино. Н-штофф легко прожигал огромные дыры в бетонных укреплениях. Вещество реагирует с большинством материалов, например, с водой и деревом, со взрывом, выделяя предельно токсичные продукты распада. Но что ещё более важно – то, что Н-штофф может быть идеальным компонентом реактивных двигателей, с невероятным КПД. Представьте себе «Катюшу», ведущую огонь из Гжатска по Берлину…

Притихшие сапёры, Асмолова и Шпагин сидели полукругом в бараке-столовой, слушая капитана, который мерно прохаживался перед ними. Николаев говорил ровно, как будто читал лекцию студентам.

– В середине войны немцы приняли решение о начале промышленного выпуска Н-штофф с тем, чтобы применять его на Восточном фронте. Но мы им в этом, товарищи, помешали. – Он обвёл всех взглядом. – А выпускали Н-штофф и проводили исследования с ним здесь…

Николаев указал пальцем себе под ноги.

– Немцы эвакуировали лабораторию и производство задолго до нашего прихода. Почти сразу же после этого Четвёртое управление получило радио от чешского Сопротивления о том, что двое пленных учёных-чехов, которые работали в лаборатории Фалькенхагена, оставили здесь дневники и рабочие журналы, спрятав ящик с ними в тайнике, где-то здесь, в подземной лаборатории. К сожалению, ничего более конкретного узнать не удалось: гестапо накрыло радиостанцию чехов во время трансляции.

Николаев немного помолчал и продолжил:

– Вот поэтому сюда направили нас. Нам нужно найти материалы, потому что в них содержатся стратегически важные сведения. Такова наша задача. Я не мог раскрыть вам суть задания раньше. А теперь вот мы нашли пятый уровень, на котором, как вытанцовывается, немцы вели работы по сверхсекретному оружию возмездия. Нам нужно спешить. Я уже поставил в известность командование, меры принимаются. Для укрепления безопасности танки, присланные вчера на поддержку, остаются здесь, у форта. Через два дня из Москвы прибудет дополнительный контингент. Более подробно об этой операции я вам сообщить пока не могу. Прошу соблюдать строжайшую секретность.