Елена Пильгун - Миссия Амальгама

Остальное было уже делом техники. Под вопли режиссера о порче имущества киностудии зеленое семиметровое полотнище, на три долгих дня пропавшее в чертогах Риты Лебедянской, свернули в некое подобие носилок. Лисов даже удивиться забыл, на чем он еще только раненых не вытаскивал, разве что волчья шкура осталась за бортом. А в голове уже крутились обрывки жесткого разговора. Разговора, который он то ли предвидит, то ли программирует на него сейчас реальность.

«Ну вот тебе, матушка, и Юрьев день, то есть ночь», – тупо подумал капитан, втискиваясь с носилками и наскоро образованной медицинской командой в грузовой лифт. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Вот она, проблема. «Харон», лодочник треклятый, моего новобранца на другой берег забрать решил?!

И сейчас все это снимает жучок в потолке. А в нем же датчик на звук и анализатор эмоций… Хрип Лосева, лося раненного, снова порвал душу и барабанные перепонки. Хотел настоящую команду, да? Ну так вот и команда, и корабль, и первые потери… Капитан быстро глянул на соседей. И первые открытия тоже.

Рита склонилась над разбитым в хлам парнем, тонкими пальцами сжимая запястье на уцелевшей руке. Кажется, она звала его все время, пока, натужно скрипя, лифт полз вверх по течению Харона. И куда, спрашивается, делась баба-позерша, виляющая всеми извилинами, даже той прямой пониже пояса, на любом занятии – от экзамена до подводной тренировки?

А вот господин Мессер, лишь мельком осмотревший спаленные Лосевские импланты, куда больше интересовался Ритой. Темные глаза его полыхали огнем джихада, прожигая женскую спину до состояния сыра Эмменталь. В памяти Орлова всплыла фраза из режиссерского досье: « Мессер. Смерть в лаборатории. Странное стечение обстоятельств…”. Интуиция завопила благим матом, что надо бы другого нейрофизиолога, но лифт, слабо пискнув, уже распахнул двери.

Дамир, Лисов и Ивашин с трудом выволокли покрывало с Лосевым из лифтовой кабины. Орлов, в руке которого трещало зеленое полотно, выполз из лифта последним, стараясь как можно меньше тревожить правую часть Никиты, которая ему впопыхах и досталась. За спиной топтались Рита и Мессер.

– Мы снова у одного операционного стола, Марго, – свистящий шепот Льва Виссарионовича был холоднее силикагеля. – И на этот раз не подведи меня…

Орлов закаменел спиной. Рита молчала.

А двери медотсека уже были распахнуты – не вошедшие в санвзвод члены команды поднялись на верхний уровень быстрее грузового лифта и сделали все, на что хватило смелости: то есть открыли двери, вытащили из шкафов все инструменты, запустили антисептическую установку и разбудили киберврача. Лисов громко выдохнул. Все эти экзамены и тренировки не прошли даром. Конечно, зашить парня смогут только он, Рита и Мессер, да и то вряд ли поодиночке, но зато ассистентов хоть отбавляй…

Сглазил. Ивашин, который в лифте принял все возможные оттенки хромакея, все-таки нагнал собственную панику. Его ощутимо качнуло влево. Руки подвели, дрогнули носилки, и Никита сдавленно охнул.

– Пппростите… – выдавил из себя Ивашин, но Лисов уже не слушал.

Вот тебе и тренировки. Искусственная кровь и манекены.

– Слава, Ян, замените Ивашина и капитана.

От толпы отделились две тени, Ивашина увели куда-то за угол. Орлов, оставленный тупой галькой на берегу, свербил взглядом стенку медотсека, избегая смотреть на Никиту. А Лисов явно медлил, словно чего-то ему не хватало, чего-то он ждал, на что-то не мог решиться. Рита мелькнула на границе обзора в снежно-белом, Мессер уже вовсю гремел стеклом, подбирая анестезию. Даже Никита как-то стих, уходя все ближе к грани между жизнью и не-жизнью.

Секунды текли слишком медленно, и Орлов тратил их бестолково. Просто смотрел, как Лисов натягивает на руки перчатки. Палец за пальцем, священнодейственно, будто это чайная церемония. И во всем виноват капитан. «Капитан виноват всегда», говорили на кафедре. И главная его сила… В мозгах вдруг что-то заклинило, словно забылась главная фраза, но нет. Не забылась. Изменилась. «Главная его сила в том, чтобы принять ответственность за других».

В этом же его проклятие.

– Слушай меня, – перчатки вдруг оказались очень близко. – Слушай, Евгений Сергеевич Орлов, и запоминай. Дома будешь себя пинать. Запрешься от всех в туалете и пинай себя сколько влезет. А сейчас ты идёшь к продюсерам и меняешь баш на баш. Они достают нам протез с автоподстройкой под пациента и новые импланты. А я разрешаю им снимать операцию. Со светом, хлопушками и не скрытыми камерами.

– Но никто ради нас смету съёмок переделывать не будет, – нервно скривился Орлов, теряя последнюю почву под ногами. – Ставлю капитанский значок против всей «Амальгамы».

– Тогда скажи им, что мы все уйдем из проекта.

[Мы, конечно, не уйдем, но выбор есть всегда].

За дверьми медблока Женю уже держали в четыре руки геолог и биолог, не давая рыжей заполошной птице приблизиться к окровавленным простыням и телу Никиты под красным сканированием киберврача.

Пристальный взгляд Тимофея Лапшина – мол, не будешь творить глупостей, обещаешь ждать в коридоре? Молчаливый ответ травяной Женькиной зелени – обещаю. Тим кивнул и отправился в рубку, а девушка медленно сползла по холодной ребристой стене и обняла себя руками.

Она должна была совершить невозможное. Мгновенно разогнуть створки дверей силой мысли, по наитию сразу же найти нужный код допуска… И крики. Крики Никиты всегда будут эхом отдаваться у нее в голове в такой кромешной тишине, как сейчас, и ничем их не заглушить.

– Женька? – раздался над головой тихий голос Зосимова. – Что там у них сейчас?

Девушка пожала плечами и вновь уронила голову на руки. Ещё не хватало, чтобы этот физик-клирик сейчас увидел её заплаканную рожу и начал читать нравоучения пополам с молитвами о здравии…

– В общем, если ты тут будешь, поймай капитана или Мессера, очень тебя прошу. Скажи, что я отчалил за нейропротезом, чем быстрей поставим, тем лучше.

– Но… э-э… – у Жени никак не получалось связать в одной фразе резонный вопрос «откуда ты нейропротез возьмёшь?» и откровенное удивление тем фактом, что за установку ратует не кто-нибудь, а истинно верующий возрожденец, который, по всем канонам, не должен идти поперёк свершившейся божьей воли, да ещё и использовать при этом мракобесные порождения технического прогресса.

– Протез чистый, знакомые из хосписа продают почти за бесценок, – пояснил Димка. – Ликвидация у них. Может, судьба, что я сегодня утром об этом узнал. Пути господни всяко неисповедимы, но тупиками они не заканчиваются, а если закончились, то бес попутал, не иначе…

Тряхнув изрядно отросшими за год послушания волосами, физик взял первую космическую и исчез за углом, вновь оставив Женю бегать загнанной белкой в кругу собственных мыслей.