Станислав Богданов - Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси

Уже, будучи в Ясной Поляне (имении покойного графа Льва Толстого), просматривая оперативные документы, Гудериан наткнулся на приказ по 1-ой панцерной группе, подписанный генерал-полковником Эвальд фон Клейстом. Тем самым, что по-человечески обошелся с пленным майором Гавриловым, «последним» защитником крепости в старинном польско-белорусском городе Брест-Литовске. По его приказу, «героя Красной армии» (со слов самого Клейста) положили в германский военный госпиталь. Позднее в «Volkicher Beobaxter» появилась статья Ганса Фриче, помощника рейхсминистра пропаганды доктора Геббельса. На первой полосе был опубликован снимок изможденного советского офицера и стоящего рядом с ним Эвальд фон Клейста. Подвиг «красного героя» был описан во всех подробностях… Подобно Гудериану, командир 1-ой панцерной группы запретил начальникам охранных и полицейских частей SS, состоящих при его штабе, уничтожать советских политработников, коммунистов, а также евреев. Приказ, который «быстроходный Гейнц» держал в руках, свидетельствовал о поражении третьего рейха в начале «русского блицкрига». Сарказм и неприкрытый смысл, повествующий из этих строчек, были суровым предостережением для вермахта и всей Германии. Гудериан перечитывал этот документ вновь и вновь:

26.6.41.

Слухи о прорвавшихся советских танках вызвали панику в тыловых службах.

Я приказываю:

1. Необходимо поучением, приказом и угрозой наказания указывать на последствия паники.

2. Против каждого зачинщика или распространителя паники должен применяться военный суд. Обвиняемый обвиняется в непослушании или трусости.

3. Каждый офицер обязан на каждом признаке паники действовать строжайшими средствами, при необходимости применять оружие.

4. При танковой угрозе отдыхающие колонны должны защищаться поперек поставленными машинами.

Я запрещаю:

1. При тревоге употреблять панические выкрики, как: «Танки прорвались!» Все привести в безопасность. Должны лишь применяться приказы и команды, как: «Внимание, взять винтовки и шлемы», «По местам» или подобное.

2. Автомашины или колонны, которые бегут, необходимо вернуть обратно. Движение должно быть только планомерное, должно проводиться в полном спокойствии.

3. Водителям автомашин нельзя удаляться от непосредственной близости, где находятся автомашины. В противном случае целые колонны могут стать неподвижными.

Подписал фон Клейст.

Впрочем, фон Клейсту были известны приказы и посмешнее. Например №121 от 2.8.1941, что запрещал «петь русские песни: „Катюша“, „Полюшко“, „Три танкиста“ и другие». Его автором являлся министр пропаганды 3-го рейха доктор Геббельс. Клейст и Гудериан, как впрочем и другие генералы вермахта, только усмехались на этот счёт. «Катюшу» германские солдаты продолжали петь. «Выходила на берег Катюша, на высокий на берег крутой… И бойцу на дальней пограничной ты, Катюша, передай привет…» Не так давно, когда после сентябрьского пакта о ненападении от 1939 года обе державы слились, казалось, в нерушимом союзе, советские парторги и пропагандисты доказывали, что НСДАП рабочая партия. Их германские коллеги вовсю пропагандировали советский образ жизни. Германские семьи выезжали на загородные пикники. Они расстилали на траве чистые скатерти со снедью и распевали те самые русские песни, которые теперь находились под запретом. Как переменчива бывает судьба!

Почему «Катюша» была так дорога германским солдатам? Наверное потому, что слова другой, не менее легендарной песни, были в чём-то созвучны ей. «Меня и все желанья, войдя в земную глубь, пробудит заклинанье твоих влюблённых губ. Труба играла нам отбой, а я опять, опять с тобой. Лили Марлен, Лили Марлен…» Автора и исполнителя этой песни, Лили Армстронг, вызвал к себе доктор Геббельс. Прослушав запись на берлинском радио, он пришёл в неописуемую ярость. «Это похоронный марш, а не боевая песня!» – заорал он. Был подготовлен запретный циркуляр и на этот счёт. Но… Было слишком поздно. Одной лишь трансляции хватило, чтобы «похоронный марш» подхватил весь вермахт. Чуть хрипловатый, но женственный, огромной чувствительности голос проник в сердца солдат и офицеров.

Позже, будучи с частями 2-й панцерной группы в Ясной поляне, Гудериан так и не отдал приказ о сохранении этого уникального музея-заповедника. Лишённая топлива, его армия насчитывала сотни обмороженных. Прошедшая всю Европу почти безостановочно техника стыла и останавливалась без зимней смазки в двигателях. Солдаты и офицеры не колеблясь рубили топорами бесценную мебель графа Толстого и жгли её в топках. Также они поступали с книгами из домашней библиотеки. Они разводили костры под днищами танков, бронетранспортёров, грузовиков и тягачей, чтобы их моторы не успели замёрзнуть. Тем не менее «быстроходный Гейнц» был не против, когда адъютант, учивший русский на курсах в Цоссене, взял томик «Война и мир» с золотым корешком. Раскрыл и принялся читать в слух по германски.

Гудериан побывал на подступах к Мценску. Там, где была уничтожена в кровопролитном бою 4-я панцерная дивизия генерала фон Лангерманна. Он с сожалением осматривал остовы развороченных машин. Со свёрнутыми набок башнями, скошенными пушками. Русские безвозвратные потери составили всего четыре БТ-5 и один БТ-7. Ещё большее сожаление вызывали в нём трупы. Солдат и офицеров. Русских и германских…

Многих своих Panzermann он знал в лицо. Еще до перехода русской границы 22 июня 1941 года он объехал сомкнутый строй 2-ой панцирной группы. Застывшие в сумрачном, влажном тумане ряды легких и средних (по германской классификации) панцеров, бронетранспортеров, мотоциклов и гусеничных тягачей с полевыми пушками и противотанковыми орудиями… Суровые лица танкистов в черных комбинезонах с нагрудными Adlers, с розовым кантом на шлемах-беретах поразили его. Они были готовы умереть за великого фюрера и великую Германию. (Уверенность в своей правоте излучала неподдельный, величественный свет из глаз этих парней. Гудериан чуть было, не прослезился. Еще одно мгновение, он бы подумал, что ведет в бой одних фанатиков.) Pz-IV и Pz-III, которых было немного в вермахте, казались ему вершиной мысли германских конструкторов, инженеров-сборщиков и рабочих на военных заводах. Несмотря на то, что в 1940 году он посетил Харьковский тракторный (преимущественно танковый) завод. Воочию убедился в мощи «пресловутых советов», который за сутки с конвейеров выпускали столько панцеров, сколько в Германии не производилось зубных щеток…

Столкнувшись с машинами-монстрами «русских коллег», понеся огромные потери, «теоретик танковых сражений» усомнился в победном исходе данного блицкрига. Фюрер хоть и гений, но его познания в панцерах и тактике ведения современного боя оставляют желать лучшего. К тому же история доказывала, что германцам и русских противопоказано воевать. (Фюрер придерживался иной точки зрения. В присутствии Мартина Бормана, рейхсляйтера NSDAP, он почти выкрикнул: «Гудериан! Одни лишь германцы при Петре Великом и Екатерине Великой, уроженки славного Ангальбт-Цербста, сумели вышибить татаро-монгольский дух из этого народа. Русские склонны терпеть любое иго! Они не самостоятельны в своем выборе, как нация…») Руссы и пруссы, жившие некогда единым племенем по ту сторону от Пруста, одолели Римскую империю. Гитлер был готов принять к сведению принадлежность русских (как и славян) к Великой Арийской Расе. Из терпения его вывела позиция Сталина в отношении судьбы Британских островов. Несмотря на то, что люфтваффе бомбила английские города, а с моря все их порты и гавани были под прицелом субмарин («волчьих стай») гросс-адмирала Денница, Москва не торопилась присоединиться к захвату Туманного Альбиона. Все было готово для операции Harpun, но русские чего-то ожидали. Русский генштаб начал (якобы, связи с проведением летних оперативно-штабных игр) небывалую концентрацию войск и военных материалов на всей границе. Через Abwehr и RSHA была получена информация о закулисных переговорах эмиссаров Сталина с кабинетом Черчилля. Смертельный удар по нации мог быть нанесен в любой момент. Так считал сам фюрер. Это и отсутствие гарантий (боевые совместные действия против Британских островов или британских колоний в Индокитае) подтолкнуло Гитлера к самоубийственному плану «Барбаросса». Сталин, в котором он недавно видел ближайшего стратегического союзника в Европе и во всем мире, в одночасье стал его злейшим врагом.