Станислав Богданов - Черный снег. Операция «Тайфун». Удар по оси

Они обошли вытянувшегося часового в русском тулупе и натянутом до бровей шерстяном подшлемнике. Просторные сени, освещенные бледно-голубыми стеариновыми плошками, действительно напоминали рыцарский замок. В глубине играл марш «На страже Рейна» – приемник барона был настроен на волну берлинского радио. Сам фон Зибель-Швиринг без мундира, но в офицерском корсете приветствовал их в просторной горнице. Во главе вытянутого дощатого стола, что был застелен германской плащ-палаткой, сидела испуганная пожилая женщина в белом платке. Старик с раздвоенной бородой, опершись на клюку (на груди его был белый крестик на черно-оранжевой ленточке) застыл с протянутой рукой. В суровых, сморщенных пальцах его был зажат граненый стакан с мутной жидкостью. На столешнице в изобилии было что поесть. И попить тоже… Вареная картошка с топленым маслом, малосольные огурчики, бутыль с мутной жидкостью, скандинавские сардины в плоских банках, германский и русский хлеб. Всего было не перечесть. Впрочем, это и не нужно было. Глаза Вильгельми (он, стараясь быть спокойным, снял огромную фуражку) искали девушку с фотографии, что на мгновение ему показал Вильнер. С краю стола в Энске, где находился полевой штаб оперативной группы «Центр». Она вышла внезапно, открыв левым, острым плечиком крепдешиновую занавеску. В руках у этой «русской нимфы» был огромный пузатый сосуд из золотистого металла. Из краника сбоку струился пар. Синие глаза, опушенные венчиками ресниц, на мгновение замерли на лице Вильгельми. В следующий момент он уже ничего не помнил. Не видел и не слышал…

* * *

…Егор, едва уклонившись от острого темного жала, перехватил карабин за ложе. Щелкнул затвором, загоняя патрон в ствол. Осыпая мерзлую землю и чертыхаясь, он, благодаря фрицев за шум взлетающих осветительных ракет, полез наверх. В зимнюю, ночную стужу. Очередь из германского тяжелого MG-34 была, по-видимому, случайной.

В бледном, курящемся от мороза, сумеречном небе то и дело искрились кометные хвосты пускаемых немцами осветительных снарядов. Освещая заснеженную, перепаханную снарядами, минами и бомбами землю, эти светящиеся «абажурчики» (эффект свечения создавался парашютиками, которые раскрывались на предельной высоте), точно ангелы смерти и печали, падали с небесно-ночной выси, от чего поле, прилегающее к высоте казалось неземным, инопланетным пейзажем. Оно было усыпано белыми, зелеными, синими и красными бликами, что выхватывали из темноты червоточины воронок на свежем снегу. Угрюмо, на фоне нависшего «хребта» высоты с печными трубами и грудами горелых бревен, высились остовы игрушечно-маленьких, изуродованных Pz-I и Pz-II. С сорванными гусеницами и квадратными, сплюснутыми с боков башенками, из которых выдавались тонкостволые орудия или одни лишь пулеметы. «Исклеванная» вражьими снарядами стальная махина КВ-1 с огромной, вытянутой (точно у линкора) башней со 105-мм пушкой высилась тут же. Боевую машину РККА то ли забросали противотанковыми гранатами, то ли из трубообразных, на тонюсеньких ножках (Егор их видел) противотанковых ружей повредили гусеничные траки и катки. Сизые островки льда бугрились на грозной боевой броне этого легендарного чудо-танка. Легкие БТ-7 в количестве двух, а также один Т-70, внешне схожие с германскими «аналогами», совершенно обугленные, были за противотанковыми капонирами. Видимо тут держали оборону ребята-танкисты, с гордостью за чужой подвиг подумал Егор. И держали ее основательно… С неба, что своим погребальным, меркнущим саваном-блеском, было похоже на неземное светило, сыпал густыми серыми хлопьями снег. Плохо… На белой, хрустящей перине будут заметны следы. Даже, если отважные разведчики-партизаны пойдут, ступая нога в ногу. След в след, как учат их в заправском разведбате. Все равно плохо, дорогие… Дождавшись темноты в лесочке, что был в километре от сгоревшей деревушки, они, облаченные в саваны из простыней или парашютного шелка (в лесах на ветвях деревьев часто болтались на петлях тела летчиков, а также обломки крыльев, фюзеляжей с разбитых самолетов) подумывали о том, чтобы подойти к местечку. Днем, пользуясь близостью шоссейной дороги, фрицы долго сновали на мотоциклах по заснеженному полю. Подымая белые вихри, они подъезжали к остову гигантского КВ. Забирались на безжизненный корпус. Позировали перед объективами фотоаппаратов. Гадские дети… Он вспомнил, как пробираясь к линии фронта, они не раз натыкались на места былых боев. Их не обходили своим вниманием вражеские трофейные и похоронные команды. Собирали в крытые, длинные грузовики на гусеницах брошенное оружие, снаряжение и планшеты с документами, снятые с убитых командиров РККА. Как-то мимо него (тоже чертыхаясь) прошел германский солдат-трофейщик в пилотке со спущенными отворотами. На одном плече у него висела сияющая хромом эсвэтешка, на другом пулемет Дегтярева с круглым диском. Враг что-то пел. Егору даже удалось рассмотреть его мальчишье лицо. Со вздернутым носом и пухлыми, по-девичьи нежными губами. Занесла тебя к нам нелегкая, в сердцах подумал он. Тут же в памяти всплыл образ Сергея Тищенко, которого они потеряли под Смоленском. Тогда вышла вот какая оказия…

– Где еще один? – горячо зашептал Егор сквозь заиндевевшие усы. Цигейковые отвороты шапки он крепко затянул на подбородке. Он осторожно выдвинул карабин жалом штыка в направлении сгоревшей деревни. – Эх вы, зайцы трусливые. Я, что ли один до местечка поползу? Нет, так не пойдет, мальчики. Кто будет не из робкого десятка? Отзовись…

Тот час же снизу, шумно осыпая холодную землю и камни, кто-то вскарабкался к нему. Голова в пробитой каске задела его туго набитые, неизрасходованные патронные сумки. Красный свет пущенной ракеты выхватил из темноты злые, мальчишьи глаза. Большие губы под сплюснутым, широким носом. Сопит наверное в темноте, подумал Егор. В разведку с таким вот «кадриком» ни-ни и ни за что. Потому что такого «храпуна» за версту и видать и слыхать. И врагам, и своим…

– Ну что, братишка, повоюем? – с надеждой спросил он шепотом у бойца. – Можешь не отвечать. Сейчас наша задача такая: прикрыть отход нашей группы через поле к лесу. Что у тебя за оружие? Эсвэтэшка? Затвор не забился? – спросил он, видя кинжальный штык и дырчатый кожух газоотводной трубки СВТ. – Проверь, что бы, не дай Бог, в бою оружие не подвело… Теперь, смотри: если какое движение по сторонам произойдет – не торопись стрелять. Стрелять в нашем случае – последнее дело. Немецкий знаешь? Как?..

– Знать я знаю, товарищ командир, – с сомнением протянул плосконосый мальчик-красноармеец. – У меня в школе круглое «отлично» было по «шпрехен зи дойтч». Только слушал я их речь в бою и сейчас, в сумерках… Не так они говорят, как нас учили. Не то произношение. Вы не беспокойтесь, товарищ командир, – продолжал он как-то слишком самоуверенно. – Я смогу по-немецки, если что… Если что и перевести смогу. Только лучше бы они нам не попались…