Андрей Посняков - Око Тимура

Иван только плюнул, видя, с какими неприкрыто завистливыми взглядами окинули Кабира воины… а особенно толстяк Джафар!

Хм… В самом ли деле Кабир собирается подарить перстень правительнице? Иль оставит себе? А Джафар-то, Джафар, так и смотрит… А этот Кабир – ну и прощелыга… Что ж, ничего не попишешь, теперь следует думать, как вызволить перстень… эх, надо было понадежнее спрятать его под соломой или хотя бы здесь, в пещере. Ага, в пещере… А вездесущие мальчишки? А тот же Джафар? Отыскали бы враз.

Понурив голову, Раничев плелся вслед за Кабиром.

– Я слыхал, ты поешь песни? – неожиданно обернулся он.

Иван кивнул.

– А умеешь ли играть хоть на чем?

– Могу, я ж был музыкантом.

– Уах!!! – Кабир оживленно всплеснул руками. – Завтра у госпожи праздник – выдает замуж младшую дочь. Вот и поиграешь гостям, наших-то музыкантов они уже всех знают…

– Что ж, поиграю, – пожал плечами Раничев. – Отчего бы не поиграть?

На следующий день, ближе к вечеру, в доме Каради-Куюг уже собрались гости – сваты из родственного кабилам берберского племени шауйя, что кочевали на границе с Тунисом. Привязанные к коновязи верблюды гостей были украшены красивыми краснотканными попонами и серебряными колокольчиками. Гости – седобородый старец, трое тучных мужчин и пятеро парней, видимо, прихваченных с собой для охраны, были одеты в просторные, щедро изукрашенные бисером и вышивкой одежды, на шеях поблескивали тусклым золотом ожерелья, руки украшали браслеты.

Раничева позвали в дом уже ночью, предварительно переодев в чистую накидку – джелаббу. Войдя в просторную комнату, Иван поклонился гостям и хозяйке, приметил разложенные на ковре яства, кувшины с вином и скромненько сидевших в уголке музыкантов со множеством барабанов и барабанчиков.

– Говорят, ты музыкант? – улыбаясь, поинтересовалась правительница. – Тогда играй.

Кто-то протянул Раничеву странный инструмент, нечто среднее между мандолиной и лютней. Усевшись на ковер, Иван тронул струны… звук был вполне приличным. Музыканты начали потихоньку отбивать ритм на больших тамбуринах, постепенно включая в игру телибаты – барабанчики поменьше, выточенные из твердых пород дерева. В общем-то, именно они, барабаны, и составляли основной инструментарий берберских музыкантов, потому и композиции, и танцы многообразием не отличались – гости либо водили волной хороводы, либо бегали по кругу паровозиком, на манер пресловутой летки-енки. В отличие от обычных мусульманских компаний, здесь были и женщины, к которым относились подчеркнуто уважительно. В златотканных одеждах, с открытыми лицами – довольно приятными, на взгляд Раничева – они весело смеялись и наравне с мужчинами принимали участие в плясках.

Приноровившись к ритму – берберские музыканты играли нечто вроде убыстренного варианта диско, – Иван принялся наигрывать «Распутина». Мелодия эта, видимо, пришлась по душе и гостям и хозяевам. После того как пляска закончилась и усталые, но довольные танцоры, шумно дыша, уселись на ковре, слуга-негр протянул Раничеву серебряный кубок с недурным по вкусу вином из красного винограда.

Поблагодарив хозяйку изящным поклоном, Иван выдал следующий хит, вернее целый сборник хитов, смешав в одну кучу Блэкмора, Мальмстина, Вэя и Джо Сатриани. И эта длинная компиляция имела не меньший успех, нежели «Распутин», которого Раничев три раза повторил на бис, беззастенчиво присвоив лавры Фрэнка Фариана.

Вино делало свое дело – развеселившиеся поначалу гости ближе к утру все сильнее клевали носами, а некоторые, наиболее ушлые, привалились на разбросанные по ковру подушки и безо всякого стеснения захрапели. В том числе и Кабир, которого давно уже заприметил Иван, а еще увидал сверкнувший изумруд на его пальце. Вот гад! Говорил ведь, перстенек правительнице подарит! Видно, решил оставить себе… Не переставая играть, Раничев поднялся на ноги и стал медленно пробираться сквозь спящих гостей, стараясь, чтобы этот его маневр не привлек особого внимания… Наконец, он уселся рядом с храпящим Кабиром. А уж дальше все остальное было делом техники. Миг – и перстень Тимура перекочевал с безымянного пальца управителя в ладонь Ивана. Вот, так-то лучше будет…

– А ты ловкий малый! – насмешливо прошептали у него за спиной.

Раничев медленно обернулся и увидел позади себя…

…одного из музыкантов.

– Тсс! – Воровато оглянувшись, тот нагнулся к спящему и, сняв с него еще один перстень, неожиданно подмигнул Ивану. – Больше нельзя, слишком уж разозлится. А так может подумать, что и потерял.

Раничев усмехнулся.

– Наши хотят, чтобы ты научил их своей музыке, – продолжал музыкант, не старый еще человек с бледным лицом и лукавым взглядом.

– Хотят – научу, – пожал плечами Иван. – Только… мне ведь работать надо.

– Ничего, мы договоримся с охраной и найдем тех, кто выполнит за тебя всю работу…

Берберы ценили музыкантов, и те неплохо зарабатывали, и вовсе не только по большим праздникам. Рабы-конкуренты им были не нужны, тем более такие умелые в своем деле, как Иван. Раничев быстро догадался об этом, но все же показал некоторые приемы игры и мелодику, в противном случае опасаясь мести – проспавшийся Кабир хоть и не поднял большой шум из-за пропавших перстней, тем не менее при встречах посматривал на Ивана с большим подозрением и – чувствовалось – скрутил бы в бараний рог, ежели б ему позволили. Другое дело, что правительница Каради-Куюг благоволила к невольнику-музыканту. Раничеву не раз и не два еще удавалось услаждать ее слух, до тех пор пока не подул из пустыни горячий сухой ветер.

– Пора ехать на рынок, – потирая руки, высказался как-то поутру Кабир. – Иначе мы здорово продешевим с рабами.

И в самом деле, с началом нового пиратского сезона существовал большой риск прогадать. Поэтому в один из солнечных дней месяца шабана, перед началом поста, всех невольников больше не повели на работы, а, сковав длинной цепью, погнали к морю. Сам домоправитель Кабир лично возглавил торговую экспедицию. Обычно он ехал позади всех, лишь иногда, когда позволяла расширявшаяся дорога, – сбоку, почему-то пристраиваясь рядом с Раничевым.

– Ты очень понравился госпоже и мог бы обрести свободу, – однажды поведал он. – Однако музыканты уговорили правительницу подарить тебя будущим родственникам, шауйя… О, это жестокие люди! – Кабир пожевал ус. – Впрочем, я не повезу тебя к ним, лучше продам вместе со всеми… лучше – и для меня, и для тебя… Кстати, ты не видал, кто из музыкантов похитил два моих перстня? – неожиданно спросил управитель. – Сахдия? Мамед?