Андрей Посняков - Око Тимура

– Эй, уважаемый, – высунувшись в дверь, махнул ему Раничев.

Завидев посетителя, негр отбросил метлу и улыбнулся:

– Достопочтенному господину угодно перекусить?

– Что ты такое говоришь, ведь пост же!

– А пресная лепешка и чечевичная каша на оливковом масле? – подмигнул негр.

– Каша, говоришь? – Иван уселся за стол и перекрестился на висевшее в углу распятие. – Ну неси, только быстро.

Ближе к вечеру таверна наполнилась народом. Купеческие приказчики из Генуи, вольноотпущенники, врачи, несколько монахов-францисканцев. Раничев с интересом прислушивался к разноязыкому говору, впрочем, ничего особенного так и не услышал. Обычные разговоры – о непроданных грузах, о порядках в торговом порту и таможне, о приближающейся буре – и в самом деле, небо затянуло черная туча. Посмотрев на нее, Иван засобирался домой. Покинув таверну, он сориентировался на высокий минарет мечети Олив и, стараясь придерживаться выбранного направления, нырнул в лабиринт улиц.

Когда Раничев уже подходил к дому кади, блеснула молния и первые капли дождя упали на город, чтобы, чуть погодя, обрушиться мощным потоком.

Войдя в распахнутые ворота, Иван увидел мечущегося по двору старика Хайреддина.

– Что случилось, уважаемый? – удивленно осведомился Раничев.

– О! – Старик закатил глаза. – Великое горе постигло нас, Ибан! Великое горе.

– Да что ж случилось-то, говори!

– Наш благочестивый хозяин, наш почтеннейший господин, сосуд мудрости и светоч учености, о котором никто не мог бы сказать худого слова, наш…

– Короче!

– Наш господин, почтеннейший кади Зунияр-хаджи, взят под стражу по приказу самого халифа!

– Вот это да! – пораженно присвистнул Иван. – Что же теперь будет?

– С нами – ничего. – Хайреддин усмехнулся. – Мы все свободные люди – кади давно уже составил бумаги. Вот только чем теперь займемся? Ведь дом и сад конфискуют в казну халифа. Эх, бедный, бедный хаджи! Надо было б и тебе уезжать вслед за ученейшим Ибн Хальдуном.

– Ну что причитать раньше времени? – Раничев попытался утешить старика. – Может, все еще обойдется?

Иван чувствовал, как чья-то безжалостная рука нанесла очередной удар. Не вышло со змеей? Что ж – пусть будет по-другому. И все это именно в тот момент, когда кади вновь решил заняться погонщиками ослов. Интересно, в чем обвинили старого хаджи, уважаемого в городе человека? В самых страшных деяниях – преступлениях против Бога? Но где же они возьмут доказательства, ведь арестованный судья был человеком благочестивым и праведным? Раничев быстро припомнил все преступления, пытаясь понять, каким образом можно привязать их к Зунияру-хаджи. Вероотступничество? Ну нет, кади был ревностным мусульманином, в отличие от многих. Богохульство, прелюбодеяние, воровство? Нет! Обман и мошенничество, винопитие, азартные игры – ни в чем таком кади даже и заподозрить было нельзя, он не совершал ни запретных деяний, ни недостойных поступков – не был скупым, но не являлся и расточительным, не был женат на иноверке, не был жесток… Добрейший Зунияр-хаджи, неподкупнейший и справедливейший кади, кажется, неподкупность вышла тебе боком!

– Вот что, Хайреддин. – Иван придержал старого слугу за рукав халата. – Давай-ка пойдем в дом и спокойно обсудим – чем мы можем помочь хозяину? Где остальные слуги?

– Кто где, – вздохнул Хайреддин. – Боюсь, некоторые и разбежались. Впрочем, не стоит их звать. – Он вдруг пристально взглянул на Ивана. – Знаешь, а если и в самом деле тогда в опочивальне хозяина была змея? Ведь кто-то ее принес, а потом убрал! Кроме слуг, в доме никого не было. Если это сделал не я и не ты, значит – кто-то из других слуг. Марокканец Ильяс? Ахмед? Вакуф-зиндж? Нет, не будем никого звать, обсудим все вдвоем. Правда, не думаю, что мы хоть что-нибудь сможем сделать.

Войдя в дом, Раничев с Хайреддином уселись на половине слуг, не решаясь войти в покои хозяина – в его отсутствие это было бы неприличным.

– Что ты знаешь о халифе? – сразу же спросил Иван.

– Халиф? – Старик почесал бороду. – Абд ал-Азиз, сын халифа Ахмада, славившегося своей справедливостью и умом. Надо сказать, и Абд ал-Азиз слывет человеком благочестивым и склонным к учености. Зунияра-хаджи он всегда уважал и частенько приглашал во дворец. Вот и на этот раз пригласил… – Слуга закрыл лицо ладонями. – О, бедный, бедный кади!

– Значит, халиф – человек честный? – прервал его рыдания Раничев.

– О да… Недаром наши соседи завидуют нам.

– В таком случае нашего хозяина оговорили, и оговорили вполне доказательно. – Иван усмехнулся. – Врагов ведь у него хватает.

– Хватает, – согласно кивнул Хайреддин. – Как у каждого честного человека на такой должности. Только это все не того полета птицы, чтоб иметь влияние на халифа. Так, мелочь…

– Однако эта мелочь, похоже, сильно вредит… Никак нельзя узнать, в чем конкретно обвиняют кади?

Хайреддин усмехнулся:

– Для этого нужно быть вхожим во дворец. А мы ведь с тобой не вельможи.

– Будто во дворце одни вельможи! Что, там обходятся без стражников, садовников, пекарей? Можно подумать, вся прислуга сиднем сидит во дворце и вообще никогда не выходит в город. Что, близ дворцовых стен нет ни одной чайханы?

– Есть, и не одна.

– Завтра же отправимся туда. Может, что-нибудь и узнаем.

– А что с того? – Хайреддин снова уткнулся в ладони.

– Ну вот что, – поднялся на ноги Раничев. – Сидеть тут и ныть – не будет вообще никакого толка. Надо действовать. Слыхал притчу про лягушку, которая выбралась из кувшина, сбив из молока масло? Вот и мы будем, как та лягушка. Так что завтра идем! Пока же следует выспаться…

– О, горе мне! – вдруг воскликнул старик. – Я чуть было не пропустил вечерний намаз. О, Аллах, милосердный и милостивый!

Выпроводив старика, Иван тщательно запер ворота и двери – часть слуг и в самом деле разбежалась. Видно, решили, что от ареста хозяина им не следует ждать ничего хорошего. Не было видно ни чернокожего Вакуфа, ни садовника, ни мальчишки Ахмеда. Кто ж из них все же подбросил змею? Впрочем, не об этом нужно сейчас думать. Как выручить старика кади? Иван считал себя обязанным сделать для Зунияра-хаджи все, что в его силах. Если не помнить добра – как же быть человеком? А старый хаджи делал ему только добро. Да и вообще следует помогать таким благородным людям. Даже в ущерб собственному делу… хотя, кажется, эти дела связаны между собой, и очень тесно.

Круглощекая луна висела над спящим городом в небе, отражаясь в озере и заливая серебристым светом улицы, площади, мечети. Быстро прошедший дождь принес в ночь прохладную свежесть, и поднявшийся ветер все никак не мог уняться – дул, выл, буранил, пригибая к самой земле тонкие стволы молодых пальм. Раничев еще поворочался, вспомнив, что потратил все деньги на водоноса и мухтасиба. Ну и черт с ними, с деньгами. Зато помог этому несчастному парню, Альдо. А тот, кстати, немало интересного поведал о погонщиках ослов, так что все-таки деньги были потрачены не зря. Жаль, маловато рассказал – некогда было – вот бы еще с ним встретиться, в более комфортной обстановке. Ведь скоро Пасха, а хозяева обычно не препятствуют религиозным отправлениям своих невольников. Может, и Альдо удастся вырваться в церковь?