Наталья Резанова - Явление хозяев

Он двинулся вдоль стены и медленно обошел арену. Как это все случилось? В какой миг собаки бросились на Петину – стоило ли ей ступить на арену, или позже, когда она гладила их по загривкам, насмешливо поглядывая вверх? Сальвидиену не удалось поговорить ни со Стратоником, ни с Салампсо – а других свидетелей трагедии не было. Со Стратоником он мог бы попытаться встретиться, но большого желания не испытывал, и вдобавок предполагал, что Стратоник уклонится если не от встречи, так от неприятного разговора. Но сам адвокат склонен предполагать, что несчастье произошло не сразу. Иначе Петина успела бы убежать. Итак, она спускается, идет по лестнице, подзывая к себе бравронов, смеясь, протягивает к ним руки, и…

Петина с гордостью рассказывала, что собаки перервали горло напавшему на нее грабителю. У Петины также, если верить Полифилу, было прокушено горло.

Отвлекшись, Сальвидиен споткнулся о валун у стены, и пребольно ушиб ногу. Вполголоса выругался. Сел на злосчастный валун, растирая ноющую щиколотку. Скамья для зрителей находилась позади него, почти над головой – чуть правее.

Благие боги! Петина могла приказать хотя бы побелить эти стены, чтоб придать им более ухоженный вид. Но ей, очевидно, нравилось иметь перед глазами, помимо прекрасного, и нечто безобразное. Что там было сказано насчет хорошего и плохого вина? Разумеется, в небольших пропорциях. Она была уверена, что сумеет эти пропорции соблюсти.

В задумчивости Сальвидиен набрал горсть песка, пропустил сквозь пальцы. В ладони остался небольшой плоский камушек. Галька. такими укрепляли выщербины в стене, наверное оттуда камень и выпал… Нет, не совсем гладкий. Повертев камушек в пальцах, Сальвидиен увидел на серой поверхности царапины. Три белых полоски, точно по камню поскребли ножом.

На чем он остановился? Он думал о ранах, нанесенных Петине. Об ее безупречном теле, которое терзали псы. Он прикрыл глаза, и на миг ему показалось, что запах ее благовоний, столь памятный по тому сну, смешавшись с запахом крови, все еще витает над ареной. Он тряхнул головой, и наваждение исчезло. Это все жара…

Луркон был прав, но, следуя его советам, не следует заходить слишком далеко. Обязательно захотелось выяснить причину? «На тех же самых играх один человек сидит в почетной ложе, а другой бьется на арене насмерть», – утверждает старинная пословица. Петина одновременно хотела быть и на арене, и в ложе. Вот и вся причина.

Но, несмотря на то, что он сумел прийти к правильному выводу, У Сальвидиена оставалось неприятное чувство. Напрасно он пошел на арену. Нужно было оставаться в ложе. Отшвырнув камушек, он направился к лестнице.

Префект был в ярости. И поводом к ней послужило такое во всех отношениях замечательное событие, как общественные игры в театре Астиоха. Устроитель вывел на арену не каких-то жалких рабов, которые ни убить, ни умереть с толком не умеют, а настоящих, хорошо обученных профессионалов. Ему удалось заполучить даже знаменитого гастролера Азиниана, уже не впервые появлявшегося в Арете, и успевшего завоевать здесь немало поклонников – гораздо больше, чем маг Партенопей. И на сей раз он не обманул их ожиданий, за три дня сразив пятерых сильных противников. Вследствие чего компания молодых людей из числа названных почитателей меченосца, так преисполнилась духом победы, что направилась в портовый квартал и там учинила погром, иные заведения разграбив, а иным причинив значительный ущерб. Кроме того, было перевернуто и сожжено несколько повозок с товарами. Излишне упоминать, что все нарушители спокойствия были пьяны, как варвары. Что за безобразие! В Арете и прежде бывали беспорядки, но по более благопристойным поводам. Взять, например, недавнюю казнь проповедника гоэлитов. Раньше бы это вызвало такой гнев народного негодования против сектантов, что мало не показалось бы. А теперь – полное равнодушие. Что доказывает: народ Ареты не только терпит это злостное суеверие, но и свыкся с ним. Какое падение нравов!

Почтеннейший Тимофан, владелец торгового дома «Тимофан и племянники» не разделял этой точки зрения на происшествие в торговом квартале. Когда Сальвидиен изложил ему содержание своей беседы с префектом, он возразил, что его милость – да хранят его вышние боги! – поглощенный мыслями об охране общественного порядка, совершенно, увы, упускает из внимания такое обстоятельство, как соперничество в среде коммерсантов. Лично он уверен, что бесчинства поклонников Азиниана были лишь прикрытием нападения, организованного его конкурентами, в первую очередь Бел-Хамосом, владельцем стеклодувных и ткацких мастерских, а также ювелиром Муту. Товары, ввозимые Тимофаном – а он торгует прежде всего предметами роскоши – лучшего качества и вдобавок стоимостью ниже, чем те, которые прелагают эти мерзавцы – поскольку Тимофан пользуется морскими перевозками и располагает собственными кораблями. Конечно, это не может не вызывать зависти. Он, Тимофан, слышал весьма благоприятные отзывы об уважаемом Сальвидиене, в частности от кожевника Ламприска, и хотел бы, чтоб тот представлял его интересы в деле, которое коммерсант намерен возбудить против своих недоброжелателей. И пусть адвоката не страшит то, что процесс может оказаться сложным и рискованным. Тимофан заручился весьма основательной поддержкой – почтеннейшего Кифы, торговца сериканскими шелками, который приходится тестем не кому иному, как нашему блистательному наместнику Луркону.

Сальвидиен согласился, что дело может иметь деликатные особенности, в частности, противники Тимофана также могут заручиться высокими покровителями.

Но, не будь препятствий, что бы стали делать юристы?

Затем Тимофан приказал принести прохладительного и обратил внимание адвоката на чаши из стекла изумительного аметистового оттенка. Такие предпочитают приобретать деловые люди, желающие и на пирах сохранять трезвую голову, не выделяясь при том среди собеседников. Вода в таких чашах приобретает цвет вина. Бел-Хамосу ни за что не добиться подобной окраски! Но пусть уважаемый Сальвидиен не сомневается. Сейчас в чашах не вода, а лучшие из хозяйских вин.

Смуглокожая рабыня с черными курчавыми волосами, заплетенными во множество косичек, добавляла тем временем в вино снег и пряности.

Сальвидиен осведомился, не может ли почтеннейший Тимофан дать ему совет. Перебираясь из метрополии в Арету, он мог позволить себе взять с собой только рабов для самых необходимых услуг, но сейчас, обжившись в городе, он намерен расширить штат прислуги. К кому из коммерсантов, торгующих рабами, предпочтительнее обратиться? Тимофан назвал несколько имен и даты торгов, и оба расстались, вполне довольные друг другом.