Андрей Калганов - Ветер с Итиля

Но Истома оказался скуп и то, что посулил, не исполнил. И решил Аппах примкнуть к Кукше – одному из местных вождей. Отправил богатые дары с верным человеком своим в расчете на то, что сторицей дары те окупятся. А человека того и пятерку хазарских воинов, что его охраняли, стрелами побили. Золото пропало. А потом вдруг на торжище куябском объявился старейшина этого селения. Показывал купцам ромейским монеты и гривны из Аппахова подношения, цену набивал. Один из воинов Аппаха старца заметил и послал челядина своего проследить, кто таков и откуда…

День стоял жаркий, и селение занялось. Из-за стены потянулись жгуты черного дыма. Доносился женский плач. Нет, не плач – стон. «Еще не так заголосят под моими молодцами», – скривился предводитель хазарского отряда.

Небо уже было в тучах, но солнце пока не закрыто, и его лучи нещадно палили землю. На востоке, там, где пастбище, уже вроде бесновался ливень. Громовые раскаты то и дело сотрясали воздух. Но гроза еще далеко. Пока она докатится до этих мест, пока ливень загасит пламя… К тому моменту хазарские всадники уже завладеют селением.

Конечно, если бы за стенами скрывалась боеспособная дружина, Аппах не был бы столь уверен в победе. Но никакой дружины там нет! Лишь несколько людинов с луками.

Обвести их вокруг пальца оказалось проще простого. Всего лишь и понадобилось – послать с десяток воинов, облачив в славянские одежды, позаимствованные у куябского князя… Они убили подпаска, угнали скотину в лес, да там и порешили – ни к чему она. А второго славянина как бы невзначай упустили – пускай доберется до своих и расскажет, что-де напали тати.

План удался на славу.

Конечно, мужичье может сообразить, что произошло на самом деле, и кинуться вызволять своих. Но вне стен хазары попросту побьют их стрелами… Хотя лучше бы все закончить до их появления и уйти.

– Джулдуз, Хосхар, Нымырт, Арачын, Батыргерей, – прокричал Аппах, – вы лучшие мои стрелки. Так покажите свое мастерство! Сделайте нам лестницу. Чтобы по ней мог взобраться на стену воин без броней… Пошлите каждый по десять стрел, пусть они вопьются в стену, древко к древку.

Конечно, стрела – не копье-сулица, но если собрать их в пучок, то они вполне смогут выдержать воина.

На солнце медленно наползла черная грозовая туча. Упали первые капли. Как не вовремя! Если луки размокнут, то ими только и можно будет, что от комарья отмахиваться. Недаром при переправах через реки лук держат так, чтобы его не касалась вода.

– Торопитесь, – сказал Аппах своим стрелкам.

Воины подлетели к стене на расстояние в четверть стрелища, спешились, опустились на одно колено, принялись пускать стрелы. Наверху показалось несколько защитников. Воины разом вскинули луки, рассыпали веером пять стрел и вновь стали вколачивать каленое железо в стену – мертвые враги не опасны!

Аппах с наслаждением думал о том, как хороши его воины. Спокойные, уверенные, они не спешили и в то же время не медлили, действовали слаженно, словно подчинялись какому-то общему для всех голосу или чувству. Стрелы ложились кучно, соприкасаясь друг с другом. За сто ударов сердца на стене действительно выросла лестница!

Аппах по-особому, с переливом, свистнул. Этот сигнал знали все его дружинники. Он означал, что бойцы должны возвращаться к командиру.

Воины, ни на миг не выпуская из поля зрения верхушку стены, вскочили и бросились к коням. Взлетели в седла и с визгом помчались прочь.

– Прикроете меня, – бросил Аппах своим конникам, – я возьму стену.

Он уже собирался спешиться, когда на плечо легла рука. Такую вольность мог себе позволить лишь Хабулай – десятник, не раз спасавший Аппаху жизнь.

– Ты голова, – сказал он, – а мы тело. Если тело лишится головы, то умрет. Пошли Пычахтая, он быстр и ловок, как барс.

Ни одна мышца не дрогнула на исчерченном шрамами лице десятника, но глаза… В них было что-то, что заставило Аппаха изменить решение. Каким-то неведомым чутьем десятник чуял смертельную опасность, потому и не раз спасал Аппаха в лютой сече.

– Пусть идет Пычахтай, – сказал Аппах.

Десятник чуть кивнул и, пришпорив коня, помчался на левый фланг. Осадил скакуна перед одним из конников, что-то отрывисто сказал и вместе с ним вернулся к командиру.

Молодой воин спрыгнул с коня и поклонился:

– Благодарю тебя, славнейший из храбрых!

– Ты должен взобраться по стене, – бросил Аппах, – перебить стражу, если еще кто-то остался, – тут он нехорошо усмехнулся, – и открыть ворота!

– Да, командир.

– Пойдешь без броней, с одной саблей, чтобы стрелы не сломались.

– Я сделаю все, что ты прикажешь, командир.

Воин снял полудоспех, оставшись в грубом кожаном поддоспешнике. Кольчужная рубаха с коротким рукавом, со стальными пластинами на груди и на «юбке» легла на траву. Сбросил сапоги с тисненым замысловатым узором. Немного помялся, взглянул на Аппаха и зачем-то принялся стягивать поддоспешник.

– Тебя не на смерть посылают, – прикрикнул десятник.

Воин насупился:

– Я не боюсь смерти.

– Только дурак смерть ищет.

Воин зыркнул на Хабулая, но сказать ничего не посмел.

– Мы прикроем тебя. Ни одна славянская собака нос не высунет.

– Присмотри за моим конем.

Десятник кивнул и взял поводья.

Защитников, похоже, уже не осталось. Воин, петляя, добежал до стены и с кошачьей ловкостью взобрался наверх. Выхватил саблю и… получив в спину стрелу, с воем опрокинулся назад.

На песчаном яре, что возвышался над селением, в зарослях притаился стрелок.

– Ты!.. – задохнулся Аппах. – Ты знал! Почему не остановил меня?

– Ты бы не послушал.

Хазары разом вскинули луки. Рой стрел взвился в воздух. Но вражеский лучник успел перебежать на другое место, и залп не причинил ему вреда.

«Он в бронях, – подумал Аппах, заметив едва уловимый блеск латных пластин, – должно быть, такой же наемник, как и мы».

Ситуация осложнялась.

– Хабулай, – решил Аппах, – возьми своих воинов и обойди стрелка с тыла.

– Кони там не пройдут, откос слишком крутой!

Пропела стрела, и еще один всадник упал с коня.

– Всем спешиться! – заорал Аппах. – Не то вас как куропаток перестреляют. Я за вас думать должен?

Воины спрыгнули с коней… Скакуны закрыли их от вражеских стрел. Конечно, можно подстрелить коня, а потом и воина достать, но сие – позор. Не станет славянский лучник тратить стрелы на беззащитную животину. Постарается выждать, пока кто-нибудь высунется…

Хазары держали луки наготове. У каждого стрела наложена на тетиву – бронебойная, с тонким четырехгранным наконечником. Такая стрела войдет в пластинчатый панцирь или кольчугу, как в бараний курдюк. Чуть приподнимись над шеей коня и стреляй. Позиция, конечно, неудобная, толком не прицелиться, зато ты полностью защищен. Только бы дождь не ударил всерьез, не то стрелять будет не из чего…