Александр Прозоров - Кровь ворона

Правда, новое утро началось с развлечения: во дворе шорника загодя начали собираться соседи, друзья. К полудню явились сваты. В этот раз они прибыли без болтливого рыжебородого мужика, зато между ними шел парень с еще только пробивающимися усиками, но уже широкоплечий, крепкий. Кафтан из замши, доходящий до колен, был расстегнут на груди, демонстрируя цветастую атласную рубаху, перепоясанную широким матерчатым кушаком. На шее поблескивала серебряная гривна, на запястье — жемчужный браслет.

— Мир этому дому, — поклонился крыльцу один из сватов. — У вас товар, у нас купец. Выходите, хозяева, на торг. Расставляйте прилавки, выкладывайте свое добро.

На крыльце появился Севар, низко поклонился:

— Нашему товару ни прилавки, ни зазывалы ни к чему. Он и сам себя покажет, собой все слова скажет…

Олег подумал, что сейчас опять начнется долгое словоблудие, однако на крыльце появилась девочка лет пятнадцати, хрупкая, как тростинка, но с розовыми щеками и плохо скрываемой улыбкой на губах. Она старательно смотрела вниз, в шаге перед собой, но время от времени не выдерживала и коротко стреляла взглядом вперед, на своего жениха. Она была вся в красном: красное платье, красная шапочка, похожая на низкий поварской колпак, красные туфельки время от времени выглядывали из-под длинной юбки. Жених выступил из-за сватов, двинулся навстречу. Молодые люди почти сошлись, но промахнулись друг мимо друга примерно на шаг, прошли еще немного вперед, развернулись по небольшой дуге, опять прошли мимо, опять развернулись. Неожиданно жених вытянул руку — невеста подняла свою, и Середин увидел, как блеснули у нее на пальцах жемчужины браслета.

Тут местные так заорали, словно любимая команда забила гол заезжим чемпионам, и жених с невестой рванули в разные стороны. Ведун закрутил головой, надеясь найти того, кто объяснит смысл происходящего, углядел в нескольких шагах туземку, подошел к ней, наклонился к самому уху, шепотом спросил:

— Ну, и что теперь?

Она вздрогнула от неожиданности, оглянулась, кивнула:

— Как что? Раз подарок не уронила, теперича к жениховым родичам на смотрины ее повезут. Ну, а уж там про приданое да хозяйство рядиться станут.

— А если бы уронила?

— Плохая примета. Если невеста подарок от жениха роняет, то, стало быть, и свадьбе не бывать. Дидилия против, коли под руку толкает.

— Добрый у тебя товар, хозяин, да всякому ли по нраву придется? — начали заранее известную речь сваты. — Не дашь ли у нас дома посмотреть, соседям на зависть, нам для разуменья?

— Отчего не дать, — кивнул шорник. — Наш товар без изъяну, нам стыдиться нечего. Приезжайте послезавтра, сам его к доброму дому и провожу…

Деревенские тем временем уже расслабились, начали болтать между собой, кое-кто потянулся со двора. Видимо, самым напряженным для всех был именно момент передачи подарка, и более никто ничего интересного не ждал.

— Постой, красивая, — двинулся следом за туземкой Середин. — Ты мне не подскажешь, что у вас девушкам дарят, когда замуж зовут?

— А тебе зачем? — моментально встрепенулась туземка. — Ужель глаз на кого положил.

— Ни на кого я ничего не клал! — мотнул головой ведун. — Просто интересно.

Между тем вопрос был отнюдь не праздный. Обычаи в разных местах разные, и зачастую самое невинное подношение может оказаться не знаком обычной благодарности за оказанную помощь, а недвусмысленным предложением, связывающим человека по рукам и ногам. Вроде как в Древнем Риме подарить девушке ключ или в Европе двадцатого века — кольцо. Потом не отбрыкаться будет.

— Ты ведь, боярин, со двора севаровского и не выходил вовсе. Окромя Даромилы и не видел никого… Ужель и вправду ее взять решился? Запал на нее, да, боярин? — Туземка закрутила головой. — То правда, она у нас девка справная, в теле, хозяйственная…

Олег открыл рот, надеясь вставить хоть слово в стремительный монолог девицы, потом закрыл, так и не найдя подходящего мгновенья.

— …а рукодельница, просто чудо какая. Вышивает — глаз не отвести! Пироги печет — вся Чернава слюнки глотает. Красна собой, словно лебедь белый. А сердце чтобы открыть, ты ей платок подари ситцевый, с рисунком красным, и пусть квадратики в рисунке будут, вроде как дом общий, и цветы, как в душе расцветают…

«Оп-паньки! — мысленно порадовался своей предусмотрительности ведун. — А ведь я ей совершенно запросто платок мог подарить! Вот тогда бы точно ни в жизнь не отбрехался».

— Ой, торга-то у нас и нет ныне… Ну, так хочешь, боярин, к бабе Северии тебя отведу? Платки она сама не ткет, зато узоры набивает, глаз не отвести!

— Нет!!! — испуганно вскинул руки Олег. — Нет, не нужно! Не сейчас!

— И верно, — на удивление легко согласилась туземка. — Ныне сватов все смотреть выбрались, не застать никого но дворам. Где ж Даромила бродит? И не знает поди ничего!

— Только ей ничего ляпнуть не вздумай, туземка. — Олег почувствовал, как его пробил холодный пот. — Я ни на ком жениться не собираюсь, понятно? Бродяга я бездомный, мне жены не положено.

— Ага, — кивнула девица, шаря глазами по двору.

— Ты меня слышишь, туземка? — тряхнул ее за плечо Середин. — Я жениться ни на ком не собираюсь. Не вздумай ничего Даромиле говорить!

— Значит, на ней всё-таки?

— Тьфу, — сплюнул ведун. — На колу висит мочало… А ну, клянись Велесом, что не скажешь ей ничего! Клянись немедля!

— Хорошо, не скажу, — вроде бы стали наконец доходить до разума туземки его слова. — А как ты меня кликал-то всё время, боярин?

— Никак, — отпустил ее плечо ведун.

— Обознался ты. Желаной я наречена.

— Ничего никому не говори, Желана, — еще раз напомнил Олег. — Я жениться не собираюсь. Скорее наоборот, понятно?

— Угу… Где же она прячется? Опять, что ль, плачет? — Девушка задумчиво потерла подбородок, а потом двинулась к небольшому сарайчику за домом.

Ведун же, с облегчением вздохнув, подался в другую сторону — к воротам и на улицу. Свежим воздухом подышать, осмотреться.

Сперва он из любопытства прошелся вдоль вала, поднялся наверх. Прочный тын из бревен в половину обхвата толщиной поднимался на высоту в полтора роста, примерно на высоте пояса находился узкий помост в три жерди. Внизу между многими кольями имелись щели в три пальца шириной — аккурат, чтобы стрелу пустить или пику просунуть; с интервалом в два-три метра стену подпирали бревна толщиной уже в обхват.

Дабы не вызывать лишних подозрений, долго разглядывать укрепления ведун не стал. Глянул сверху, где в деревне имеется просвет, сбежал с вала и двинулся туда.

На краю площади стоял идол Макоши — щекастой женщины в старательно, со всеми складочками, вырезанном платке, из-под которого выглядывала толстая коса. Перед идолом слабым дымком курилась кучка каких-то благовоний. Хотя, возможно, это были остатки жертвенного костра. Справа и слева от богини, покровительницы богатства, тянулись дощатые прилавки. Все, как и предупреждала Желана, пустые. Половодье, ледоход, заторы-зажоры. Ладьи не плавают, проезжие не показываются. С кем торговать? А свои, коли что понадобится, и так знают, на какой двор за чем идти.