Алексей Волков - Клинки надежды

Раден гарцевал на положенном месте во главе первого взвода. Никто не мог разглядеть, что глаза его полны грусти, да и кому какое дело до офицерских глаз?

Впрочем, было. Ольга не стала спускаться вниз, дабы не столкнуться еще раз с бароном, и теперь смотрела на уходящие эскадроны со второго этажа.

Это она думала, что на эскадроны. Реально ее взгляд неотрывно следил за ротмистром. Вот он вместе со всеми лихо вскочил на коня, вот сделал знак взводу. Дальше изменить что-либо стало невозможным.

Строй – та же клетка, из которой не вырваться, не покинуть даже на три слова. Те самые, что так и не были сказаны. Да и надо ли говорить? Взгляды порою намного красноречивее, хотя человек не всегда старается понять значение взгляда.

Или элементарно боится понять? Жизнь – странная штука. Ее не хочется менять, и хочется в то же время. Все устоялось, но ветер перемен уже бушует внутри, осталось сделать только шаг, но как это трудно!

Потом же остается корить себя за несделанный шаг, потому что ты остаешься, а эскадрон уже ушел, скрылся из поля зрения, следом прогрохотала артиллерия, дохнули дымом броневики, и лишь Егерский марш все еще играет вдали…

Судорожное всхлипывание за спиной привело Ольгу в чувство, заставило обернуться.

Глаза лежащего Мезерницкого были полны слез.

– Что с вами, больной? Вам плохо?

Молоденький корнет всхлипнул еще раз.

– Понимаете, сестричка, они ушли, а я здесь… Лежу и ничем не могу помочь…

Говорил Мезерницкий с трудом, силы все еще не вернулись к нему. В противном же случае обязательно попробовал подняться, хоть проводить однополчан, раз не судьба разделить с ними остальное.

– Ваше дело – выздоравливать. Вы свое уже сделали. И не переживайте. На ваш век боев хватит, – с привычной ласковостью отозвалась Ольга.

Сама же подумала: лучше бы не хватило. Вот если бы удалось победить врагов как можно скорее, раз и навсегда! Жизнь должна быть спокойной и мирной, словно в недавние годы. А бой – это не одни подвиги. В первую очередь это кровь.

– Как я их расшевелил! И не говорите мне теперь о какой-то там банде!

Всесвятский лучился самодовольством. Казалось, исчезни с небес солнце, никто и не заметит, ибо землю будет освещать сияющее лицо первого гражданина.

– Это ваша лучшая речь! – с чувством воскликнул Мендельман, гражданин по финансам.

– Одна из лучших, – поправил его Всесвятский.

Иначе получалось, что до этой речи у первого гражданина не было заслуг перед демократией. Этакое невольное умаление заслуг человека, всегда боровшегося за всеобщее процветание и счастье.

– Одна из лучших, – понял свою ошибку Мендельман.

– Пожалуй, господа, мы вполне могли бы обойтись без услуг нашего сурового полковника. Как вы думаете? Признаться, у меня вызывает опасения этот обнаглевший солдафон. Он даже не пытается скрыть свою, не побоюсь этого слова, реакционность. Наверняка только и думает, как бы ликвидировать нашу республику. Да, да! Знаю я эту породу! Одна, с позволения сказать, мечта, да и та – повернуть все по-старому в масштабе всей России! – После недавнего успеха проблемы с многочисленными бандами стали казаться Всесвятскому ерундой.

Банды что? Их даже запасные разобьют. Вот Аргамаков – дело другое, гораздо более опасное для свободы, чем сотни банд вместе взятых. Не зря при царе дослужился до полковника. Теперь, небось, мечтает возродить империю и получить генерала от вернувшегося на престол императора.

– Я думаю, что Аргамаков нам пока необходим, – осторожно не согласился с правителем Мендельман.

В отличие от окрыленного успехом Всесвятского, финансист еще не забыл пережитого недавно ужаса. Да и доходили до него через доброхотов чаяния некоторых сограждан, которые можно было свести к четырем словам: «Все взять и поделить».

Лучше уж старорежимный полковник, чем алчные до чужого добра голодранцы.

Запасные же кто? Та же голь перекатная. Сегодня они пошли туда, куда их послал Всесвятский, а завтра волне может найтись способный горлопан, который увлечет их идеями откровенного тотального грабежа.

– Ой ли? – Гражданин по иностранным делам Свечин долго состоял в той же партии, что и Всесвятский, и элементарная партийная дисциплина призывала его поддержать коллегу. – Я согласен, что у Аргамакова есть определенные заслуги перед республикой, однако они не идут ни в какое сравнение с его неприятием нашей политики. Вспомните, как он вызывающе вел себя на заседаниях! Такое впечатление, что мы все для него пустое место, если не что-нибудь похуже. Поверьте мне, господа, это не опора, а удавка на шее нашей демократии!

Всесвятский согласно кивнул.

Нет хуже врага, чем кадровый вояка. Для них идеал – казарма да царь-батюшка во главе. Не зря же все российские государи предпочитали щеголять в мундирах, демонстрируя этим солидарность со взглядами офицерства. В кого из золотопогонников ни ткни, найдешь лишь спесь, бескультурье да полное отсутствие желания послужить на благо народу.

Хорошо, что люди понимают, кто искренне желает им счастья, днем и ночью работает для них не покладая рук, а кто мечтает лишь о лампасах да знаках внимания со стороны остальных.

– Не забывайте, что на стороне Аргамакова реальная сила, – напомнил Мендельман. – Не в том смысле, что он несет нам угрозу, а в том, что только он может нас защитить от внешних врагов.

– А я и не знал, что вы не верите в здоровый энтузиазм народа! По-вашему, ушедшие ничего не стоят? Так простые люди не дураки. Им только надо объяснить все требования момента, и они, не побоюсь этого слова, проникнутся его требованиями, будут соответствовать сложной обстановке. Народ сам сумеет защитить завоеванные свободы. Его не обманешь лживыми словесами. Народ – это… – Судя по всему, Всесвятский, еще не остыв от одной речи, был готов произнести другую. На этот раз исключительно для коллег.

– Все это прекрасно, но одних свобод мало, – мягко перебил его финансист. По роду своей деятельности он поневоле был человеком дела. – Одними словами сыт не будешь, а казна республики между тем пуста. Налоги не поступают. Да мы с ними до сих пор и не определились, хотя я давно настаивал, что это жизненно необходимо. Промышленность не функционирует. Внешняя торговля отсутствует. Крестьяне почти прекратили подвоз. Говорят, на дорогах стало опасно, а на выручку купить практически нечего. Надо срочно предпринимать какие-нибудь меры.

– Вы совершенно правы, – мгновенно переключился Всесвятский.

Об ушедших он уже позабыл. Теперь перед его взором открывалось новое поле деятельности, и первый гражданин спешил поделиться грядущими перспективами развития республики…

– Может, зря ты это затеял, Яков?