Андрей Горюнов - На пути Орды

…Допев, поблагодарив взглядом и кивнув девушке на прощанье, Аверьянов вышел на опушку рощицы.

Стойбище, освещенное многими сотнями костров, лежало перед ним…

«Заодно и арбалет зарядил», – подумал Николай, вспомнив только что произошедшую спевку. Мотив «Валенок» застрял теперь у него занозой в мозгу, но это было пустяком по сравнению с тем, чем дело могло бы кончиться при ином повороте событий…

Ломиться по прямой, сквозь стойбище, лавируя между кострами, было абсолютно бесперспективно, – его тут же заметят, поднимется паника.

Николай пошел вдоль кустов ручья, огибая стан. Ручей выходил из леса.

Имело смысл, прячась в порослях на берегу ручья, петляя вместе с ручьем, достигнуть лесной опушки и, двигаясь далее вдоль нее, переместиться в ту точку опушки, от которой до шатра Берке оставалось меньше километра пути – среди костров и походных юрт…

Однако, стоя уже на лесной опушке, он почувствовал, что в голове не прояснилось: как двигаться дальше, оставалось такой же загадкой, как и час назад.

Долго находиться тут тоже было нельзя, – за спиной Николая был, видимо, водопой, к которому от стойбища вела хорошо протоптанная тропинка: хоть татары здесь встали не более двух недель назад, но десятки тысячи ног, прошедшие здесь, уже успели сделать свое дело.

Внезапно Аверьянов увидел фигуры двух батыров, шедших не от стана, а выскользнувших на тропу к водопою точно так же, как и он, – с опушки, сбоку… Замешкайся он в движении секунд на двадцать пять – он столкнулся бы с ними лоб в лоб при выходе на тропу к водопою.

Куда пойдут? Повернувшись спиной к нему, к стойбищу?

Нет! Татары повернули в глубь леса, на водопой.

Кинув взгляд на густые кусты, что справа и слева, он понял, что не успевает исчезнуть. Бесшумно уже не получится: хруст веток, качание кустов выдадут его. А убегающий с тропы всегда рождает подозрение.

Убить обоих? Не проблема. Но как? Оба вооружены, входят в лес, – конечно, насторожены. Даже из пистолета можно не успеть сделать обоих, – один успеет вскрикнуть… Удастся ли попасть в сердце с интервалом в десятую долю секунды?

В кино – да. В жизни, – увы…

Он хлопнул себя по карману, – там должна была быть очень полезная штука, рассчитанная на детский фокус в стиле младших классов средней школы… Здесь! Ну слава Богу! Все в порядке!

Николай кинул арбалет под ближайший куст, передвинул кобуру с «марголиным» на живот, одновременно расстегнув ее, и рухнул как подкошенный на середине тропы, – на живот, лицом вниз, раскинув безвольно руки.

Лежащий лицом вниз не напрягает нашедшего его. Лежащий не следит за тобой, подошедшим, он даже не видит тебя, – кто ты и как подошел. Подошедший стоит над лежащим. Подошедший вооружен. Рядом с лежащим оружия нет. Руки его пусты. Лежащий либо ранен, либо спит, либо убит…

Спит? – это едва ли… Какой ишак ляжет спать в халате на пыль дороги, ведущей к водопою? Убит или тяжело ранен – вот что похоже на правду.

Но если так, то опасность, повалившая его носом в грязь, где-то рядом, в кустах…

Подошедший переключает внимание на окружающую обстановку, инстинктивно слегка отшатываясь от поверженного.

Что здесь произошло?

Но все спокойно: ни шороха в кустах, ни движения…

– Поверни его ногой.

– Смотри!

Из-под халата Аверьянова, повернутого на спину, показалась грудь в камуфляже. На груди значки – классность, «поплавок верхнего образования», парашютик с пятью сотнями прыжков, знамя значка «гвардия», нашивки одного ордена и двух медалей за горячие точки. Из нагрудного кармана торчит, поблескивая золотом в свете луны, колпачок настоящего «паркера», подаренного еще в Тегеране…

– Золото!

Достав ножи, оба татарина опустились на корточки рядом с «трупом»…

– Попались! – прошипел «труп» по-татарски и, открыв рот, продемонстрировал мародерам так называемые «зубы Дракулы» – вставные клыки из силикона, продающиеся в двадцатом веке в каждом пятом киоске… Клыки были окрашены кровью…

Ужас внезапно возникшего зрелища парализовал охотников за «паркером» и «золотым» значком Рязанского высшего воздушно-десантного командного дважды Краснознаменного училища… Они оцепенели на полсекунды.

Этого было достаточно. Дважды хлопнул «марголин». В упор.

Как пройти сквозь стойбище, можно было думать до утра.

Это Аверьянов понял еще час тому назад, потому что, покинув Берестиху, он только на эту тему и размышлял, но ничего путного в голову так и не пришло за пять часов. В свое оправдание можно было бы, конечно, заметить, что спокойно и целенаправленно подумать как следует ему не давали: постоянно отвлекали возникающие на пути обстоятельства…

Но главное было понятно, – пора было идти и стрелять, говоря фигурально; время на размышления было исчерпано.

Он полз по-пластунски, приближаясь к крайним кострам. До ближайшего из них оставалось не более ста пятидесяти метров.

Впереди угадывался небольшой овражек, – метр-полтора глубиной, в котором можно было перевести дух перед последним броском.

Он был уже готов нырнуть в овражек, как вдруг навстречу ему из этой самой ложбины выскочили два мальчугана – лет пяти-шести и, тут же заметив его, остановились как вкопанные – метрах в пяти перед ним.

«Непонятно! Это что же, дети из Орды? – мелькнуло в голове у Аверьянова. – А откуда ж еще? – ответил он сам себе. – Не из Университета же Дружбы народов имени Патриса Лумумбы с улицы Миклухо-Маклая? Не должно их тут быть, этих детей, – ну никак! Но они есть! Вот они, передо мной! Есть, и все тут! И их надо как-то нейтрализовать. Причем немедленно! А откуда взялись, будем думать потом!»

Оба мальчугана стояли и смотрели на Аверьянова молча, слегка приоткрыв рот. Чувствовалось, что быстро ползущий мужчина, – ползущий стремительно, привычно и как-то «плоско» – как ящерица, был редким явлением в их обыденной ордынской жизни.

Внезапно мальчишки быстро переглянулись и вновь замерли, вперясь в него.

Он вспомнил вдруг сына, Алешку. Едва ли не впервые за все последние дни. Тринадцатый век сразу взял в оборот и начал так колотить его, что время на воспоминания не оставалось.

Но тут – накатило.

Не вставая и стараясь не двигать корпусом, Коля выставил вперед левую руку, поставив ладонь ребром на землю, повернув к ребятам тыльную сторону ладони с торчащим в небо оттопыренным пальцем…

Ребята внимательно наблюдали: что ж дальше?

Правой рукой Николай сделал широкий жест и, поймав правой рукой торчащий большой палец левой, слегка напрягся, а затем «отломил» его…

Как и Алешка в том возрасте, ребята раскрыли глаза – от подбородка до макушки.