Генри Олди - Механизм пространства

– Чтоб я сдох… – ответил Шевалье, сидя перед зеркалом в каюте «Клоринды».

Звезды затаили дыхание.

В опере небес сегодня был аншлаг. Кто сверкал лорнетом в партере, кто – бриллиантами в ложах, а самые скромные, безденежные звездочки – белозубой усмешкой на галерке, над побережьем Испании. Нечасто светилам удается насладиться столь дивным баритоном. Куда как чаще с кораблей, плывущих в Бискайском заливе, слышна брань матросов и проклятия боцманов. Бывает, кого-то за нерадивость секут на корме, и тогда благость летнего вечера нарушается воплями бедняги.

Короче, надо ловить момент.

Князь Волмонтович взял паузу, набрал полную грудь воздуха – и разразился таким дивным «бархатом», что экипаж «Клоринды», даром что из Италии, где каждый лодочник – премьер-тенор, шепотом выругался от восторга.

Ветер зааплодировал в парусах. Продувная бестия во время плавания вела себя наилучшим образом, стараясь не мешать концертам. Моряки шептались, что Волмонтович – колдун и песнями накликивает хорошую погоду. Это лишь способствовало популярности князя.

Вода, днем – лазоревая эмаль с редкими вкраплениями травянистой зелени, похожими на лужайки в Булони, к ночи превратилась в уголь. Кое-где белели гривы пенистых гребней. Стайка дельфинов играла в волнах форштевня – они кувыркались, изгибая маслянисто блестящие тела, взлетали в воздух и вновь уходили на глубину, подняв фонтан брызг.

Со стороны Бильбао, дальним концом упираясь в отроги Кантабрийских гор, был хорошо виден мост радуги-»полуночницы». Команда уверяла, что это в Бискае – обычное дело. Впрочем, никто не знал, к добру знамение или нет, и споры унимал лишь вокал князя.

– Мальбрук? – капитан Гарибальди склонился к уху Шевалье. – Это ваш национальный герой? Rivoluzionario, да?

Огюст еле сдержал улыбку.

– Нет, синьор Джузеппе. Герой песни – англичанин.

– Англичанин? О, я понимаю! – борец за свободу, как лорд Байрон… Я знаю, этот доблестный лорд погиб, сражаясь за Грецию! Надо запомнить: Мальбрук…

– Увы, и здесь вы ошиблись. Мальбрук – герцог Мальборо. Мы, французы, как-то за глаза похоронили его перед битвой, и зря – Мальбрук всыпал нам по первое число…

– Жаль, – огорчился капитан, дергая себя за бороду. – Надо же, такая славная canzone, и про какого-то герцога…

– Если вас это утешит, синьор Джузеппе, Мальбрук дважды попадал в опалу, лишался всех постов и даже сидел в Тауэре, как государственный изменник.

– О! Это меняет дело…

Капитан погрозил кулаком рулевому: крепче держи штурвал! Бискайский залив недаром прозвали «мешком бурь». Крутой его нрав был хорошо известен мореходам. Штиль здесь – дивная редкость. А бухты? – вход в каждую сулит беду. Скалы, отмели; реки, впадающие в залив, с течением которых не справиться мускулам парусов…

Впору отдать дань суевериям и просить князя петь без умолку.

Вспоминая шторма, пережитые им в Бискае, Джузеппе Гарибальди жалел, что лишен дара живописца. Уж он бы написал истинный шедевр – например, «Девятый вал». Рассвет после бурной ночи, буйство океана, горстка людей цепляется за мачту разбитого корабля…

– Смотрите! По левому борту!

– Что это?

– Mamma mia! Кто это?!

Первым к фальшборту, огораживавшему верхнюю палубу, успел князь Волмонтович. Оборвав пение на полуслове, он метнулся вперед, обеими руками вцепился в планшир и сильно наклонился, рискуя свалиться в воду. В черных окулярах князя блестели колючие искорки. Миг спустя рядом с ним встал Андерс Эрстед, спокойный и безмятежный, несмотря на панику, ясно прозвучавшую в голосе рулевого.

Кое-кто из экипажа уже карабкался по вантам – для лучшего обзора.

– Grandiosamente! – капитан Гарибальди задышал, как бегун в конце длинного, утомительного пути. – Grazie, Fortuna! Mille grazie! Синьор Огюст! Это он… Клянусь свободой, это он! Моя мечта – передо мной!

– О ком вы?.. – начал было Шевалье.

И увидел.

В полумиле от «Клоринды» из воды поднималась шея. Она росла и росла, будто стебель волшебного боба, поливаемого из лейки Джеком – Победителем Великанов, пока не вознеслась на уровень бизань-стеньги. Толстая, как ствол дерева, у основания шея выглядела тучной, наводя на мысли о хорошем аппетите твари. Вверху скалилась неприятная, обманчиво-маленькая голова, разевая пасть, набитую острыми клыками теснее, чем подушечка модистки – булавками.

В свете месяца монстр был виден, как на картине. Он слегка мерцал, источая нервное, дрожащее свечение, похожее на блеск гнилушки. Раздувались ноздри, смещенные назад, к костяным глазницам. Незваный гость напоминал гурмана, вдыхающего аромат изысканного блюда. Когда он повернул голову в профиль, как если бы колебался – приступить к трапезе или, вызвав нерадивого повара, устроить скандал? – стал заметен гребень на затылке твари.

– Дракон! – раздался чей-то вопль.

– Idiota! – бешеный рык Гарибальди едва не опрокинул шхуну. – Cavoli! [9]Это же морской змей! Джованни, бездельник, неси мой мушкет! Луиджи, Анджело, к пушке!

При упоминании мушкета губы полковника Эрстеда тронула слабая улыбка. А когда дело дошло до пушки, он еле сдержал горький смех. Маленькая, мирная шхуна была практически безоружна. Бортовая артиллерия «Клоринды» состояла из двух орудий, лишь по нелепой случайности не списанных в утиль. На носу дремала тупорылая старушка-каронада, купленная по дешевке у интенданта английского фрегата – хитрец был рад избавиться от дряхлой, никому не нужной двенадцатифунтовки.

Из бабушки салютовали при входе в порт.

Зато на квартердеке, установлен на хорошо смазанном вертлюге, красовался фальконет, способный, по идее, угостить врага доброй порцией картечи. Но, увы и ах, фальконет был близорук. Для удачного выстрела требовалось подпустить злодея едва ли не вплотную. Учитывая размеры монстра, риск категорически превышал пользу в случае меткого попадания.

– Там море, где плавают корабли, – процитировал Эрстед 103-й псалом, – там Левиафан, которого Ты сотворил играть в нем…

– И предуготовил Господь большую рыбу, – откликнулся князь, мрачней тучи, – чтобы поглотила Иону… Вы решили молиться, друг мой? Я бы предпочел бежать или стрелять. Капитан, у нас есть шанс удрать от этого дружелюбного smoka? [10]

– Удрать? – казалось, Гарибальди сейчас хватит удар. – Синьор шутит? Всю жизнь я надеюсь на встречу с морским змеем, и теперь, когда цель близка… Я не стал бы удирать, даже сидя в рыбацкой лодчонке, с одним ножом за поясом! Джованни, бездельник! Мушкет!