Андрей Мартьянов - Время вестников

– Давай обратно, а? – жалобно протянул Серж. Хайме недовольно поджал узкие губы. – Знаю, негоже бросать начатое благородное дело на полпути, но посуди сам, в каком обществе нам придется удирать! Три юных девицы и почтенная мадам! Если хоть одна взвизгнет, нам конец! Как они станут карабкаться вниз по лестнице, в своих дурацких платьях? Наверняка все обойдется! Ричард и Комнин договорятся, Беренгарию отпустят, никто не пострадает!

– Нет, – на Транкавеля снизошло фамильное упрямство. – Я не могу. Если с ней что-нибудь случится, я до конца жизни буду винить в этом только себя. Ты… – ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить спокойно, – ты возвращайся, если желаешь. Ты разумно судишь, и я убедился, что ты не трус. Обещаю, что не стану порицать тебя или осуждать твое решение. Но я не могу повернуть назад.

– Побег с четырьмя девицами на руках, – злорадно напомнил Казаков, уязвленный замечанием реннского зазнайки. Тоже мне, просветленный паладин выискался. Или на него речь де Фуа так скверно повлияла? Правда глаза колет, а мессир Ангерран верно заметил: они ровным счетом ничего не сделали для Беренгарии. Позволили затолкать себя в крепость и смирно сидели, ожидая спасения. Ни с того, ни с сего Сержу вдруг представилась жутковатая картинка: зубец крепостной стены, обмотанная вкруг него лохматая веревка и болтающаяся на фоне красных камней фигурка со свернутой набок головой. Темно-каштановые волосы развеваются по ветру, покойница мерно качается туда-сюда. Он передернулся: – Ага, как же. Не дури. Пропадать – так с музыкой. К тому же я еще ни разу в жизни не навещал чужого гарема!

– Я тоже, – с беззвучным смешком произнес де Транкавель. Распахнул створки пошире, слегка поклонился: – Только после вас.

– Да пошел ты, – буркнул Сергей по-русски, ныряя в душистую полутьму, озаренную пробивающимися сквозь легкие узорчатые двери оранжевыми и розовыми отсветами.

…Наверное, если б не мадам де Куртенэ, грандиозный замысел побега лопнул бы, как мыльный пузырь. Но самообладание и выдержка почтенной фрау Кэт ковались в горниле многоразличных превратностей Средневековья, и получившемуся результату можно было только искренне позавидовать. Они единственная ничуть не удивилась незваным полуночным гостям. Строго шикнула на проснувшихся и загалдевших подопечных – в том числе и на опешившую Беренгарию – и велела немедля собираться. Девицы во главе с английской королевой взвыли античным хором. Как предсказывал мудрый де Фуа, им надарили уйму одежд, украшений и безделушек, которые они возжелали непременно прихватить с собой. Шепот мадам Куртенэ стал угрожающим, послышался звук оплеухи и чей-то жалобный хлюп носом.

После этого никаких затруднений не возникало. Четыре затаивших дыхание женщины и двое молодых людей прокрались по коридору, выскользнув за дверь, где нетерпеливо переминался с ноги на ногу медвежеватый шевалье. Шедший последним Казаков бдительно оглянулся, прежде чем закрыть створку. На миг ему показалось, что одна из дверец внутренних покоев приоткрылась, и в узкую щель просунулась чья-то голова. Может, невовремя проснувшаяся служанка, может, комнинская наложница. Заметила? Нет? В любом случае, следовало поторопиться.

Пробежка по запутанным переходам и галереям спящей крепости стоила Казакову немалых нервов. Одним глазом следи за тем, чтобы никто не потерялся, другим – за тем, чтобы не налететь на караульных, на припозднившегося слугу или вышедшего по нужде придворного. Маршрут отступления прокладывал Хайме – уверенно, ни разу не запнувшись перед выбором нужного поворота или лестницы. Словно у него в голове хранилась объемная карта Лимассольского замка, с пометками «Здесь стоят дозорные» и «За большой статуей свернуть в галерею, пройти двадцать шагов, спуститься вниз». Казаков несколько раз порывался спросить, куда, собственно, он их ведет, но побоялся нарушить сосредоточенность Транкавеля, похожую на транс. Вдруг собьется, и тогда им до утра хорониться по здешним закоулкам.

Один за другим беглецы проскочили в низкую арку, оказавшись на площадке под открытым ночным небом. Казаков украдкой покосился на мерцающий зеленым циферблат верных «Сейко». Пять с четвертью. Часа через два начнет светать, а пока – только лунный отблеск, но на то, чтоб не сбиться с курса на пяти кабельтовых, хватит и его. На море вроде бы развиднелось, волнение небольшое, трое здоровых мужиков на веслах – шансы есть, господа, шансы есть….

Загнав благородных дам и прекрасных девиц в малый закуток меж бастионами, отважные спасители учинили военный совет.

– Мы где? – задал животрепещущий вопрос Казаков.

– На внешней стене над гаванью, – говоря, Хайме заметно запинался. Он обхватил себя руками за плечи и зябко вздрагивал – то ли от утреннего морозца, то ли собственное колдовство далось ему на сей раз дорогой ценой.

– Святая Дева, получилось… – выдохнул Тедди.

– Еще не получилось. Молитесь, шевалье, и вы, барон, впереди самое сложное. Внизу у причалов рыбачьи лодки. Причалы охраняются. Вот там, слева, находится помещение для стражи. Видишь, в окне горит свет? Рядом – арсенал и склад. На складе наверняка хранятся веревочные лестницы. Нужно сходить и отыскать хоть одну. Потом зацепимся вон за те кольца и спустимся. Главное – не шуметь.

– Тогда кончай клацать зубами и успокой женщин, – от души посоветовал Серж. – Тедди, за мной.

Склад запирался на наружный засов, и вытащить его из медных скоб было делом одной минуты. Юркнув внутрь, Казаков слегка растерялся. Помещение просторное, но чудовищно загромождено разной всячиной. Темно, пахнет смазанной кожей, деревом, железом, чем-то кислым и острым. Серж достал «Лензер», нажал кнопку, и тьму прорезал ослепительный световой сноп, от которого шевалье Чиворт шарахнулся с невнятным воплем.

– Тихо ты! – вполголоса прикрикнул Казаков. Шевалье, белый как мел в призрачном свете диодного фонарика, пучил глаза и размашисто крестился. – Никакого бесовства, сплошная техника, понятно?

– Нет, – честно признался шевалье.

– Да и хрен с тобой. Ищи лестницу, Тедди. Найдешь – свисти.

Шевалье шагнул в узкий проход меж каких-то грубо сколоченных ящиков и пропал. Вокруг метались причудливые, изломанные тени. Спотыкаясь и озираясь по сторонам, Серж сделал несколько шагов. Пузатые бочки, плетеные корзины, поставленные друг на друга ящики, штабель корявых досок, бухты толстых канатов, развешанные на стропилах кожаные ремни с заклепками – наверное, лошадиная сбруя. Связки чеснока, луковых головок и здоровенных копченых рыбин. Невесть для какой надобности затащенный сюда ошкуренный древесный ствол. Корабельная мачта, что ли? Ага, вот и искомый артефакт. Многократно сложенный, перехваченный для надежности ремешками, с вставленными между прядей пенькового каната перекладинами-ступеньками. Казаков примерился вскинуть добычу на спину и крякнул – свернутая лестница оказалась тяжеловатой для одного человека.