Андрей Мартьянов - Время вестников

В одной из сотен палаток, украшенной висящим над входом светлым знаменем с изображением двух переплетенных треугольников, черного и белого, бушевали нешуточные споры и строились великие планы на будущее. Но участники затянувшегося далеко за полночь совета недавно разошлись, а законный владелец шатра все не мог успокоиться. Рассматривал лежащие на походном столе карты, перелистывал какие-то записи, ходил из угла в угол, крутя в руках подвернувшийся кинжал.

Беренгария Наваррская когда-то самоуверенно сочла Тьерри де Транкавеля унылым и неинтересным. Конечно, по сравнению с более яркими и привлекательными братьями он смотрелся довольно тускло. Малоподвижная скуластая физиономия, рассеянный взор и полнейшее нежелание соответствовать образу благородного шевалье из знатного рода. Эдакий разочарованный книжный червь, всецело погруженный в собственные мысли. Все это, бывшее частью созданной Тьерри маски скучающего недотепы, постепенно уходило в небытие. Он расставался со своим прошлым, становясь иным человеком и спокойно глядя в лицо судьбе. Он сумел сделать то, что не удалось его предкам – объединил и поднял Юг. Еще несколько дней, и собранная им армия двинется на север, в Иль-де-Франс, возвращать утраченное шесть веков назад законное наследие.

Все шло, как было задумано. Однако сегодня Тьерри из Ренн-ле-Шато, будущий король, весь день не находил себе места.

Нить, тонкая бирюзовая нить, убегавшая за горизонт и связывавшая воедино единокровных братьев Транкавель. Нить дрожала чрезмерно натянутой тетивой, вынуждая мысли путаться, делая Тьерри косноязычным и рассеянным. Соратники косились на него с удивлением, а он боролся с подступающей к сердцу тревогой и дурнотой. Только бы дотянуть до рассвета. Если ничего не случится, значит, опасность миновала. Он ведь сколько раз предупреждал Хайме. Настойчиво втолковывал взбалмошному юнцу о необходимости к определенному дню вернуться в Ренн. Здесь он сумел бы защитить младшего брата.

В глухой предрассветный час нить с тихим, печальным звоном лопнула. Зажмурившийся Тьерри попятился, ощупью нашарив походную лежанку, и тяжело опустился на нее. Довольно долгое время он сидел, не открывая глаз и медленно раскачиваясь взад-вперед. Сомкнутые кулаки спокойно лежали на коленях, на безымянном пальце левой руки тускло искрился в кольце желтый топаз.

«Тридцать первое октября, – в который раз повторял он про себя. Тяжесть на сердце, горечь на языке. Тупая, удушающая боль непоправимого. – Наши предки-язычники верили, сегодня распахиваются незримые двери и божества сходят на землю. Они вышли из тьмы веков и взяли то, что им причиталось. Весы раскачиваются, расплата неизбежна. Я убил Тень, сочтя, будто ее смерть принесет мне выгоду. Обитатели Серого замка забрали живой прообраз, Хайме. Будь он проклят, Дар Транкавелей. Будь проклят я – за то, что в тот день не задумался о последствиях. Всего месяц назад нас было четверо – четверо наследников фамилии Транкавель. Теперь остался только я. Бланка выбрала свою дорогу и ушла. Рамон, ужас нашего рода, сгинул в Камарге. Хайме, наша надежда, погиб. Я даже не знаю, где его настигла смерть. Я один. Один перед небом и землей».

За холщовой стеной шатра голосисто и звонко пропела труба, отмечая наступление нового дня.

Гунтер фон Райхерт, несостоявшийся историк, бывший пилот бомбардировщика эскадрильи ВВС Третьего Рейха, с каждым днем все больше разочаровывался в своей высокой миссии.

Собственно, и миссии-то никакой не предвиделось. Он, человек будущих времен, оказался тут, в любимом им когда-то Средневековье, совершенно не при делах. Силы Света и Тьмы который месяц ничем не напоминали о себе, бросив обер-лейтенанта фон Райхерта на произвол судьбы. Друзья и соратники отдалились, занятые насущными делами и проблемами. Верный Люфтваффе, «Юнкерс-87 В2», тихо ржавел в неприметном овраге на склоне подернутой осенним золотом Этны.

Перед отплытием с Сицилии мессир Райхерт выкроил пару дней, совершив в одиночестве вылазку в захолустную деревушку Джарре. Самолет, неоспоримое и наглядное доказательство того, что жизнь в двадцатом веке не пригрезилась Гунтеру во сне, стоял на прежнем месте, накрытый маскировочной сетью и пожухлыми ветками. Бомбардировщик существовал, бесполезныйи бескрылый, с пустыми и высохшими топливными баками. Но, даже если бы имелся запас бензина, только ненормальный попытался бы взлететь, разбегаясь по кочковатому и каменистому склону. Через два десятка метров крылатая машина клюнула бы носом, зарылась перекошенным крылом в землю и с грохотом развалилась на груду деталей.

Мессир фон Райхерт вскарабкался в кабину. От прошедших дождей плексигласовый колпак стал мутным и грязным. Былой авиатор посидел перед приборной доской, рассеянно глядя на тусклые циферблаты, застывшие стрелки и неподвижные рычаги, пальцами выбивая на подлокотнике кресла мелодию марша «Стальные крылья». Выбрался наружу, тщательно поправив маскировку и зачем-то проведя рукой по символу эскадры StG1 на обшивке – задорному черному петушку на желтом с красными уголками щите. Теперь это прошлое. Ушедшее навсегда. Откуда-то пришла уверенность, что ему никогда больше не доведется поднимать «Юнкерс» с бортовым номером из двух счастливых семерок в небо. Самолет останется тут, на Сицилии. До того несчастливого дня, когда на него наткнутся местные крестьяне и спалят жуткое железное чудовище от греха подальше.

Вздохнув, обер-лейтенант подошел к привязанной неподалеку лошади, запрыгнул в седло и уехал, запретив себе оглядываться. Бесполезно сожалеть, бессмысленно надеяться, что все вернется на круги своя. Отныне он – барон Мелвих, владелец не приносящего дохода манора на севере Шотландии, небогатый дворянин без сюзерена и формальный крестоносец. Именно теперь, спустя несколько месяцев после начала лихой эскапады, Гунтеру пришло в голову, что никто из распавшейся компании не прошел официального обряда посвящения в пилигримы, с публичным вручением креста, посоха и сумы. Впрочем, в армии Ричарда хватало «крестоносцев без креста», не принимавших обета и примкнувших к походу либо в надежде на богатую добычу, либо искренне желающих освободить Иерусалим из рук неверных.

Трудный морской переход Мессина – Кипр дался Гунтеру несколько легче, чем его приятелям. Тяжеловесный и тихоходный неф «Святая Клеменция», где собрались уроженцы Великой Римской империи, еще в самом начале плавания оказался в арьергарде эскадры. Появившийся на пути Крит предусмотрительный капитан «Клеменции» обогнул на с юга, как поступило большинство спешивших вслед Ричарду кораблей, а с севера. Гористый остров прикрыл неф от налетевшего из Африки свирепого шторма, разметавшего армаду крестоносцев от Родоса до Анталийского залива.