Андрей Мартьянов - Законы заблуждений

На него обрушился целый град предметов, летевших из пустоты. Кружка, еще одна миска, огрызок яблока, надкусанная репка. Казаков бомбой вылетел из землянки и позорно запетлял по лесу.

Хватит впечатлений на один день.

Даже не задумывайся о том, что видел, даже не пытайся! Если сначала ты полагал, что это реальная или альтернативная история, то отныне снова канают шизофренические мысли о параллельном мире с элементами Fantasy. Рыцарь с пулеметом. Король на танке. Какой-нибудь принц-консорт за штурвалом «Стелса». Кардинал Ришелье на капитанском мостике авианосца. Александр Невский рассекает по Чудскому озеру на атомной подводной лодке, тевтонцы же мочат ее глубинными бомбами с торпедных катеров.

…А у монахов в монастыре кустарная фабрика по производству ядерного оружия. Плутоний лопатой разгребают. Пока лопата не засветится. Радионуклиды выводят капельницами с красным вином. Звиздец.

Казаков пришел к себе, напился до поросячьего визга, но снова приключаться не пошел. Перед тем, как заснуть, он криво перекрестился и жалобно воззвал в пустоту:

– Заберите меня отсюда! Ну пожалуйста! Можно, я домой поеду?

Ответа не последовало. Никто не собирался отвозить его домой. Если силы потусторонние и существовали, то просто наблюдали и посмеивались, видя, как человек сходит с ума.

Через день Казаков, твердо решивший более никогда вина в рот не брать, а пробавляться только родниковой водичкой и купленным в деревне молоком, снова отправился надзирать за землянкой отшельника – владельца пулемета. Наконец-то появилось что-то интересное. Можно вообразить себя Джеймсом Бондом в тылу врага. Суперагентом, работающим не на Контору, а на самого себя, и присматривающим за подозрительным монахом-лекарем, изобретшим невиданное оружие. Появилась загадка, которую обязательно следовало разгадать.

Возможно, разгадка выведет на дорогу, ведущую обратно . Домой.

В первые дни ничего особого не происходило. У отшельника (Казаков сумел издалека разобрать, что прихожане называют его то ли Колумбус, то ли Колумбан) постоянно ошивался невысокий тип в потрепанных темных одеждах и с носом, при виде которого любой антисемит пришел бы в экстатический погромный восторг. Дядька с грустными ближневосточными глазами занимался странным делом: устанавливал возле землянки какие-то котлы с грубовато-кустарным, но хитрым устройством на крышке, а потом собирал конденсат. Изводившийся от любопытства Казаков дождался отлучки хозяев, испробовал таинственный продукт и снова изумился до потери пульса. Хлебный спирт, и ничто иное. Впрочем, ничего особенного… Спирт знали за многие столетия до громоносного старта компьютерной цивилизации. И все-таки, все-таки – что же это за место?? Что за страна? Какое время?

Еще несколько дней спустя к отшельнику и его дружку-самогонщику завалилась целая компания гостей – весьма шумная и разнообразная. Возглавлял ее совсем молодой рыцарь, от силы лет восемнадцати, невысокий, с длинными светлыми волосами. Другой беловолосый был постарше и смотрелся посерьезнее. Носил на красной тунике вышивку в виде трех леопардов. Ясно, из Англии. Третий выглядел более-менее нормальным – рыжий и с короткой бородой. Четвертый смахивал на актера массовки, смывшегося на перекур со съемочной площадки фильма Мэла Гибсона «Храброе сердце». Отчасти этот тип даже походил на Гибсона, разве что взгляд повеселее да лет на десять-пятнадцать моложе. И волосы другого цвета. А страховидный меч в точности, как в кино.

Устав от почти непрерывного бдения и уяснив, что компания зависла у бородатого монаха надолго и уезжать не собирается, Казаков отправился восвояси. Домой. Только сначала зашел в село, выложил еще несколько серебряшек и прикупил еды у толстой добродушной хозяйки, которая всегда продавала глухонемому дурачку сметану, птицу и мед. Да еще добавляла сверх уговора парочку пшеничных сладких лепешек. И взгляд жа-алостливый такой. Дожили, Сергей Владимирович, юродивым становитесь.

Через три дня сработали ловушки. В первую попался шевалье де Фармер, оказавшийся сынком владельца господствовавшего над местностью замка, в другую – тот самый старикан из землянки. Третий гость был Гунтером фон Райхертом. Из Германии.

Тем же вечером все загадки разрешились. Все до единой. Стало понятно, кто все-таки такой William de Lonshagne, откуда взялся пулемет и какой нынче год.

Казаков хоть и ожидал чего-то похожего, но в обморок все равно свалился. Аукнулся стресс последних трех с половиной недель.

И ничего… Интерес к тайне теряется немедленно после ее раскрытия. Теперь надо просто жить. Но просто жить никак не получается. Как ни показывай остальным, что у тебя все о'кей.

Прижиться и адаптироваться – понятия разные. Гунтер прижился. Почувствовал себя своим в окружении монахов, дворян и вальтерскоттовских королей. Сергей – адаптировался. То есть, не принимая чужеродную обстановку, учился не слишком выделяться в ней и откровенно ностальгировал. По всему. Начиная от питерского мороженого и заканчивая спортзалом. И по компьютеру тоже. И по кино. Чего там нового Люк Бессон снял? Тут, конечно, тоже интересно, но человек начала ХХI века в отсутствие постоянной информационной подпитки начинает чувствовать себя не в своей тарелке. Недаром цивилизацию назвали именно «информационной». Мозг привыкает к перманентной нагрузке, которая складывается из многообразных потоков: новости по телевидению (причем по разным каналам в разной трактовке), профессиональные знания, книги, газеты, Интернет. Господи, да обычный телефон! Сотни ручейков информации стекаются в твою голову, заставляя складывать цельную картину, размышлять, делать выводы. Существовать.

Еще одно немаловажное добавление. Информация девяностых годов ХХ века в основе своей зрительная. Ты смотришь на монитор компьютера, в телевизор, на книжные страницы, рекламу, инструкции, газетный разворот, окружающий тебя мир, включающий различные автомобили, самолеты (мы же умеем по первому взгляду отличить «Конкорд» от «Боинга-747» или «Миг-29»), типы компьютерных программ, фотографии, иллюстрации, картины, распознаем вагон метро и знаем, что он – не железнодорожный… Вначале все воспринимается глазами, а затем перерабатывается в нейронах, порождая логический разум.

Здесь все наоборот. Здесь в первую очередь слушают. Причем даже не ушами, а, скорее, каким-то странным органом, у человека «цивилизованного» давно атрофировавшимся. Может быть, той самой библейской душой.

В XII веке очень мало книг и доступны они весьма немногим. Читать умеет от силы пять процентов населения. Зато девяносто девять процентов умеет рассказывать. Как передаются королевские указы? Правильно, оглашаются. Крестьянин, приехавший из своего медвежьего угла в город и услышавший речь глашатая, передаст волю монарха своим родным и знакомым почти в точности, не извратив и единого слова. Почти идеальная память на звук. Может быть, безграмотный виллан не понимает многомудрых формул королевской канцелярии, но отлично их помнит.