Сергей Конарев - Балаустион

Скрипнула дверь. В покой заглянул Ликофрон, отправленный за инструкциями в город, ухмыльнулся, увидев, чем занимаются товарищи и сделал знак выйти. Эвном даже почувствовал облегчение, что не придется через силу доводить себя до экстаза. Поднявшись с безучастной, застывшей с разведенными ногами девушки, эномотарх накинул на плечи трибон и вышел к гонцу. Ипполит и Харилай даже не обернулись, донельзя увлеченные своим занятием. Несколько минут, пока командир отсутствовал, они продолжали заниматься тем, что на солдатском жаргоне называлось «пропереть дублетом», и только-только договорились поменяться местами, как в комнате снова появился Эвном. На его лице застыло странное выражение.

— Идите сюды, ребятки, — негромко обратился он к друзьям, глядя при этом на Софиллу, сидевшую у стены и с ужасом наблюдавшую за сценой на столе.

— Ты чего, Эвном? — обернулся Ипполит. — Мы тут рекорд ставим….

— Дай кончить, а? — вторил Харилай, потрясая мокрым органом, не уступавшим в размерах конскому.

— Сюда, я сказал, — повторил эномотарх с нотками угрозы.

Увидев, что выражение его лица далеко от шутливого, двое «белых плащей», с сожалением оставив Корониду, повиновались. Девушка тут же соскользнула со стола, с омерзением отерла губы и метнулась в угол, к сестре. Обняла ее, принялась гладить по волосам и что-то тихо шептать на ухо. Глаза Софиллы снова моментально наполнились слезами.

Меж тем Эвном передал товарищам содержание пришедшего от Леотихида приказа.

— Что, прямо сейчас? — переспросил Ипполит, бросив взгляд на Корониду.

— Именно, — мрачно кивнул Эвном. — Ночь на исходе, а нужно управиться до рассвета. Собирайтесь, живо!

Это относилось уже к девушкам. Эвном кинул им их собственные измятые и разорванные платья.

— Что с нами будет? — спросила у эномотарха Коронида, когда, уже одетых, их повели к выходу из охотничьего терема.

— Что будет, что будет… — пробурчал Эвном. — Отпустим. Только проводим до города.

— Не нужно, мы сами дойдем. Только отпустите нас. Пожалуйста.

— Ночь темная, а в лесу полно волков. Ты же не хочешь, чтобы серый откусил такую восхитительную попку? — хохотнул Ипполит и шлепнул ее по названому месту.

Коронида брезгливо отстранилась, и взяв под руку сестру, вышла на улицу. Погода испортилась, накрапывал мелкий суетливый дождик. Небо затянуло тучами, поэтому ночь казалась черной, словно сажа. Один из ловчих, обогнав их, пробежал к воротам, долго возился с засовом. Затем, открыв одну из створок, пожелал им удачи. Лицо его совершенно ничего не выражало — видимо, он привык к подобным визитам и не испытывал ни малейшего желания задавать вопросы или предлагать какую-либо помощь.

Так, под лай собак, шуршание дождя и шум ветра в кронах деревьев две девушки и трое мужчин вышли в ночь.

Спустя полтора часа или около того, вымокнув и озябнув, они добрались до Эврота в районе Платанисты. Для того чтобы просто спуститься к реке, времени потребовалось бы вполовину меньше, но когда Коронида указала на это, ни один из «белых плащей» ей не ответил. Больше она вопросов не задавала, шла за широкой спиной Харилая и помогала идти все время спотыкавшейся Софилле, совершенно измученной. Группу замыкал Ипполит.

Наконец, перебравшись через Эврот на лодке, они оказались в древней роще где-то совсем неподалеку от того места, где их похитили чуть более полусуток (полугода? полувека?) назад. Внизу, отделенный каким-то стадием, виднелся освещенный одиноким масляным фонарем фронтон храма Аргиены. Дождь прекратился.

— Авоэ, девочки, вот мы и пришли, — Эвном остановился и повернулся.

— Спасибо, — Корониде стоило большого труда вытолкнуть это слово из своих запекшихся губ. — Дальше мы пойдем сами.

Эномотарх молча стоял перед ней. Коронида не видела его лица, только силуэт головы, но почему-то ей стало жутко.

— Вы… — начала было она, но тут почувствовала, как грубые руки схватили ее за плечи. Рядом взвизгнула и тут же замолчала Софилла — рука Харилая зажала ей рот.

— Быстро и без шума, — глухо приказал Эвном.

Ужас, горячий ужас охватил тело Корониды, змеей прополз от шеи до разорванного лона и обратно.

— Не-ет! — закричала она, затрепетала в руках державшего ее Ипполита. — Ведь вы обещали! Боги, за что! Мы… мы никому не расскажем… ну пожалуйста! Пожалуйста!

Девушка билась в руках воина перепуганной птицей. Желание жить придало ей исступленную силу.

— Пожалуйста! Хотите, мы… я удовлетворю вас еще раз? Много раз — сколько захотите. Все сделаю, только не….

В трех шагах от нее Харилай сделал резкое движение. Раздался негромкий хруст и Софилла, белая фигура в черном тумане ночи, медленно и страшно опала на землю.

— Ы-ы-ы! — в голос зарыдала Коронида, резко присела, вывернулась из объятий Ипполита, бросилась к сестре, обняла ее теплое, мягкое….

Мертвое тело.

— Софилла… сестричка….

— Какого демона ты возишься? — рявкнул Эвном. — Держи ее!

— За что? — стоя на коленях, девушка подняла к нему искаженное лицо. — За что, будьте вы прокляты?

Жесткая петля пояса мелькнула перед лицом, захлестнула удавкой, впилась в шею….

Испугавшись, что забыл принадлежности для письма, Ион схватился за пояс. И облегченно выдохнул: дощечки оказались на месте. Молодой летописец сдержанно огляделся: не заметил ли кто его нервного движения? Друзья и так частенько подшучивали над его страстью к ведению записей и время от времени не ленились подстраивать мелкие «шуточки». В последний раз Ион едва не подрался с Фениксом, когда тот испортил его дощечки, заменив в них воск тонко намазанным слоем свинячьего дерьма. И не лень ведь было возиться, придурку! А остальные, идиоты, хохотали до колик, когда Ион во время судебного заседания открыл эти дощечки, чтобы записать речь выступавшего. Ну и вонь тогда поднялась! Ион вытер эти дощечки о хитон Феникса, невзирая на сопротивление последнего. Теперь, будем надеяться, у друзей не скоро возникнет желание выкинуть что-нибудь подобное. Хотя… нужно проверить сейчас, пока не поздно.

Ион снял дощечки с пояса, отогнул крючок и заглянул внутрь. Нет, все в порядке, нет ни дерьма, ни даже таракана (самая тривиальная шуточка). Впрочем, вряд ли даже у безмозглого Феникса хватило бы дурости забавляться в такой день. А день был что ни на есть ответственный.

Утром, когда Пирр Эврипонтид и все его «спутники» все еще сидели в комнате Леонтиска и Аркесила, слушая повторный рассказ афинянина, явился один из эвдамидовых номаргов и передал повеление царя: к полудню явиться в новую базилику при храме Ликурга для суда и ответа. Известие это вызвало большой переполох, потому что сомнений не было: Эвдамид наконец-то решил отреагировать на последние «деяния» эврипонтидов. Ожидали чего угодно: приказа о высылке царевича из города, предъявления обвинения и даже ареста. По городу тут же полетели гонцы — сообщить о случившемся трем старейшинам партии Эврипонтидов Брахиллу, Эпимениду и Никомаху, а также созвать к храму Ликурга как можно больше рядовых сторонников из народа.