Виктор Бурцев - Вечное пламя

– Извините, – сказал он таким тоном, будто только что случайно наступил Ивану на ногу. – Извините, Иван Николаевич… Просто я не ожидал. – Он спрятал пистолет.

Лопухин молчал.

– Извините… – с нажимом повторил Воскобойников. – Я не собирался стрелять. Да я думаю, что пистолет и не сработал бы… – Он посмотрел на побелевшее лицо Ивана и сказал: – Он не заряжен…

«Ну, это как раз вранье, – отчетливо понял Лопухин. – Стал бы он тут с таким лицом незаряженным пистолетом размахивать».

– Что вы хотели узнать? – Воскобойников старательно отводил глаза.

Лопухин прокашлялся. За годы мирной жизни он успел уже отвыкнуть от того, что ему кто-то тыкает стволом в лоб. Кое-как собрав разбежавшиеся мысли, Иван ответил:

– Я, собственно, хотел вам показать это… Этот предмет. И… и спросить, что вы по этому поводу думаете. Дело в том…

– Почему вы считаете, что я могу вам что-то сказать?

– Дело в том, – закончил Иван, – что генерал Болдин рекомендовал вас как человека, который может мне помочь разобраться…

– В чем?

Лопухин вздохнул.

– Знаете, это долгая история… И я, наверное, буду очень сбивчиво говорить… У вас есть время?

– Судя по всему, больше чем нужно.

– Я никому не рассказывал все это с самого начала, поэтому вы извините, если будет немного комкано…

– Говорите уже, – Воскобойников вздохнул, посмотрел на стол, словно только что увидел его. Взял чашку с чаем в руки. – Говорите…

– В общем, из Петрозаводска пассажирских не было. И я договорился с машинистом товарняка…

Было уже далеко за полночь, опустела бутылка водки, которую достал неведомо откуда Воскобойников. В голове шумело. То ли от выпитого, то ли от рассказанного, не поймешь.

Иван молчал. Воскобойников курил, короткими, скупыми затяжками дымил в окошко. Откуда-то из темноты доносилась музыка. Шумел ветер в листве тополей. И, слушая этот шелест, Лопухин снова ощущал себя там, в лесу… Вокруг война…

Чтобы избавиться от наваждения, Иван потряс головой.

– Даже и не знаю, что вам сказать, – произнес Воскобойников. – У меня все было иначе…

– Понимаю. Просто генерал сказал тогда…

– Он и сам не знал, – Воскобойников махнул рукой. – Знаете, я вам завидую.

– Почему же?

– Вы смелый человек. Таскаетесь с этой штуковиной… и ничего не боитесь.

– Да я уж набоялся. На войне-то…

– Это понятно, – Станислав Федорович хмыкнул. – Скажите, а этот ваш немец…

– Лилленштайн?

– Да. Что с ним стало?

– Умер, – Лопухин пожал плечами. – В церкви умер.

– Так что же, по-вашему, получается?..

– Понятия не имею. Я вообще плохо помню тот момент. На самом деле бойцы тащили и его, и меня. Ходить я не мог. А что там уж вышло после того, как мы линию фронта перешли, я точно не знаю. Допросы помню. Отчеты, бумажки… Врал, конечно. Если бы я тогда всю правду рассказал, так точно или в сумасшедший дом упекли бы, или еще того хуже.

Воскобойников опять хмыкнул.

– А этот ваш Лилленштайн, он не говорил… вы не слышали от него фамилию Айнцигер?

– Айнцигер? – Иван задумался. – Нет. Точно нет. А что?

Воскобойников не ответил. Только затянулся поглубже и покосился на медальон, лежавший все это время на столе.

– Вы спрячьте его лучше.

– Почему?

Воскобойников очень странно посмотрел на Лопухина и сказал равнодушно:

– Спрячьте. А то у меня снова может возникнуть желание убить вас.

Иван поежился, но медальон убрал.

– И знаете что, – продолжал Воскобойников, – вы бы лучше отвезли его туда, откуда взяли. Вы ведь ничего не чувствуете?

– Не совсем. – Иван отвел глаза.

Повисла неловкая пауза.

– Тогда выбросить не получится, – вздохнул Воскобойников. – А так было бы лучше. И вам и… и всем. Только не вздумайте его светить вот так, как со мной. Дурно кончится!

– Понимаю. Вы ведь финскую прошли?

– Прошел. И что? – В голосе Станислава Федоровича Ивану послышалась агрессия.

– Ничего, просто мне показалось…

– Зря показалось!

– Извините.

Они снова замолчали.

– Это вы меня извините, – неожиданно вздохнул Воскобойников. – Не люблю вспоминать. Когда-то давно, как раз в финскую, со мной произошла аналогичная история.

– Вы тоже нашли такую штуку? – удивился Иван.

– Нашел, – просто ответил Станислав Федорович.

– Тогда я понимаю, почему меня Болдин к вам направил. И что же? Где она?

– Выбросил. Болдину об этом вряд ли что-то известно. Разве только… один покойник наболтал.

– Покойник?

– Да, – Станислав Федорович впервые за вечер ухмыльнулся. – Один очень высокопоставленный покойник. Редкая была сволочь. С его подачи мы в Карелию и отправились…

Лопухин потер лоб. От водки начинала болеть голова.

– Там много всякой чертовщины было.

– И… – За окном протяжно и тоскливо заскрипело. Лопухин вздрогнул, липкая волна страха прокатилась вдоль хребта. Но через мгновение он понял – дверь.

– Вы хотели спросить про мертвых? – неожиданно прямолинейно спросил Воскобойников.

– Да. Я не понимаю… Не могу даже представить… Каким образом?.. Что за природный механизм?..

– А никто не понимает. Может быть, те люди, которым в конечном итоге достался труп вашего немца, и могли бы что-либо рассказать. Но я думаю, что их больше нет. По крайней мере, многих, кого я знал, сейчас уже нет в живых. Странно, что я еще живой… Странно. – Он достал вторую сигарету. Закурил. – Хотите версию?

– Да.

– Эта штука как минный тральщик.

– Не понимаю…

– Минный тральщик. Тащит за собой трал, на одной скорости, на другой. Так-эдак… И собирает мины, взрывает их.

– Я знаю, что представляет собой процесс разминирования акватории, – отмахнулся Иван. – Я в Севастополе был, статью писал. Только не пойму, как это связано с этим… ну…

– Это просто версия. – Воскобойников покрутил в воздухе сигаретой. – Эта ваша штука находит всякие ненормальности и как-то притягивает их к себе, активирует, если хотите. Прошли вы по болоту, а там – бац! – проклятое место. Может, если бы вы без медальона шли, так и протопали бы. Не заметили. Или, например, не протопали, а утопли к чертовой матери. Но по естественным причинам. Безо всякой мистики. Минный тральщик, понимаете?

– То есть если бы не этот предмет, все было бы хорошо?

– Я не сказал «хорошо». Я сказал – по-другому. Может, вас убили бы в самом начале войны. Где-то там, по дороге на Слоним. Авианалет! Бац! – Воскобойников развел руки в стороны, изображая самолет, и очень натурально загудел пикирующим истребителем. – И крышка. Или там змея укусила.

– Или сосной придавило, – пробормотал Лопухин.

– Ну, или так. Хотя это вряд ли. Скорее вы на гадюку наступите, чем на вас дерево упадет…

– Да уж… – Иван опять вздрогнул, тоскливый, заунывный скрип донесся снова. – Так вы, значит, думаете, что все это… от медальона?