Олег Авраменко - Принц Галлии

— В самую точку, — улыбнулся Филипп. — Таков наш Гастон. Быстро же вы его раскусили!

— Кстати, — сказала Изабелла, косясь в сторону. — Еще об одном вашем друге. Кажется, господин де Шатофьер победил.

С некоторым усилием Филипп оторвал взгляд от глубокого выреза ее платья и посмотрел в том же направлении. Последний из выпивох — противников Эрнана только что отключился, и теперь Шатофьер принимал поздравления от компании Маргариты. Он стоял, выпятив грудь, и, чуть пошатываясь, держался за спинку кресла.

— Черти полосатые! Да ведь он пьян!

— Разумеется! Как же ему быть трезвым после такой залихватской попойки?

— Э нет, моя принцесса. Вы просто не знаете Шатофьера. Ни с того ни с сего он никогда не пьянеет. И если он пьян, значит, имеет на то основания.

Тем временем Эрнан взял в обе руки два наполненных вином кубка и неуверенной поступью двинулся через зал к Филиппу.

— Великолепный и грозный сеньор Эрнан де Шатофьер, граф Капсирский, — заорал он, довольно удачно подражая главному герольду турнира, — вызывает на поединок великолепного и грозного сеньора Филиппа Аквитанского, принца Беарнского, верховного сюзерена Мальорки и Минорки… э-э… графа Кантабрии и Андор-р-ры! — Это последнее раскатистое «р-р-р» было произнесено так звучно и с таким смаком, что все присутствующие в зале, кто еще оставался при своей памяти, дружно захохотали.

— Неужели он играет? — с сомнением произнесла Изабелла. — Уж больно естественно у него все получается.

— Я думаю, — предположил Филипп, — что при необходимости он просто позволяет хмелю ударить себе в голову. Но сколько бы он ни выпил, ни капли здравомыслия не теряет.

Подойдя к ним, Эрнан поставил оба кубка на стол и бухнулся в соседнее кресло.

— Ну что, государь, посоревнуемся?

— Не возражаю, — ответил Филипп, внезапно почувствовав настоятельную потребность дозаправиться. Он взял в руки один из принесенных Эрнаном кубков, сделал приличный глоток и спросил: — Что стряслось, дружище? Почему ты пьян?

Шатофьер бросил быстрый взгляд на Изабеллу и, сохраняя пьяное выражение лица, но совершенно трезвым голосом заговорил:

— Слушай меня внимательно, Филипп… И пей, пей, не смотри на меня так… И вы, сударыня, тоже — сделайте вид, что я несу пьяный вздор… Так вот, сейчас я отключусь, а ты через час-полтора возвращайся к себе. Нам надо потолковать. Понял?

— Да. Но что…

— Об этом позже. Одно скажу: дело серьезное… Гм, ладно. Только что мне стало известно, что твой брат Робер плетет против тебя заговор. Но не тревожься понапрасну — я держу ситуацию под контролем… И еще раз повторяю: через час, максимум через полтора часа я жду тебя в твоих покоях. — Он снова взглянул на Изабеллу. — Ну, хорошо. Крайний срок — два пополуночи. Если в четверть третьего тебя не будет, я тебе голову оторву. Уразумел?

— Да.

— А вас, сударыня, — обратился он к арагонской принцессе, — убедительно прошу держать все услышанное вами в тайне.

— Безусловно, граф, — кивнула она.

— Вот и ладушки! — Эрнан одним духом осушил свой кубок и пьяно завопил: — Где вино, черт возьми? Куда делись слуги? Эй вы, свиньи ленивые, несите еще вина.

С этими словами он запустил пустой кубок в ближайшего лакея, грузно откинулся на спинку кресла, умиротворенно закрыл глаза, а спустя пару секунд раздался могучий храп, который вызвал новый приступ гомерического хохота в окружении Маргариты.

— Отнесите господина графа в его покои, — велел Филипп двум подошедшим лакеям. — Нет-нет, возьмите третьего — вдвоем вы его уроните… А еще лучше, если вас будет четверо.

Когда четыре лакея вынесли Шатофьера из банкетного зала и смех пирующих поутих, Изабелла спросила у Филиппа:

— Он что, вправду заснул?

— Похоже на то. Но через полчаса он проснется и будет свеженький, как огурчик.

— Однако странный у вас друг!

— До странности странный, — согласился Филипп. — И жутко охоч до драматических эффектов.

— Да, кстати, — произнесла Изабелла. — Ваш брат Робер действительно интригует против вас?

— О нет, для этого он слишком прост и прямолинеен. По сравнению с ним даже Симон де Бигор может показаться гигантом мысли.

— Но ведь господин де Шатофьер…

— Он не доверяет женщинам, их способности молчать, поэтому решил пустить вас по ложному следу.

— Понятно. А вы, стало быть, доверяете женщинам?

— Не всем. Но вам — да.

— Спасибо. Я постараюсь оправдать ваше доверие, — сказала Изабелла и поднялась с кресла.

Следом за ней вскочил и Филипп.

— Вы уже покидаете меня?

— Мне пора уходить. Я не привыкла засиживаться так допоздна. Благодарю вас за приятную беседу, кузен… — Она умолкла в нерешительности; на щеках ее заиграл слабый румянец смущения. Наконец она собралась с духом и робко добавила: — Окажите мне еще одну любезность, проводите меня до моих покоев.

Филипп одарил ее лучезарной улыбкой:

— С превеликим удовольствием, кузина.

К этому времени граф де Пуатье уже перестал что-либо соображать, кроме того, что в правой руке у него вместительный кубок, а в кубке — вино, которое надо пить. Изабелла даже не стала прощаться с ним. Ей было хорошо знакомо это агрессивное беспамятство, в которое впадал наследник французского престола, когда напивался в стельку. В таком состоянии он никого, кроме своей кормилицы, не узнавал, а всех прочих, кто пытался заговорить с ним, в том числе и родителей, посылал в очень неприличные и весьма отдаленные места.

Когда Филипп и Изабелла выходили из зала, за их спиной послышался едкий комментарий Маргариты:

— Приношу свои извинения, кузен Фернандо. Ведь поначалу я грешным делом подумала, что вы малость присочинили насчет нескольких свиданий в одну ночь…

Филипп ухмыльнулся. Он уже забыл о своей перебранке с Маргаритой. Будучи вообще злопамятным, Филипп, однако, не мог подолгу держать зла на хорошеньких женщин.

— Боюсь, принцесса, — произнес он, — что граф, муж ваш, сегодня вряд ли способен посетить супружеское ложе.

Изабелла сделала вид, что не поняла его тонкого намека, а сопровождавший их паж украдкой захихикал.

По пути в восточную башню они не разговаривали. Изабелла искоса поглядывала на Филиппа и то и дело заливалась краской. Во всем ее облике, в каждом ее движении чувствовалось необычайное напряжение, будто она решала про себя какую-то мучительную дилемму.

Возле дверей ее покоев Филипп взял Изабеллу за обе руки и спросил:

— Так вы точно сожгли мои долговые расписки или только припрятали?

В ответ она смерила его томным взглядом и тихо, но с пылом, произнесла:

— Анна даже не представляет, как ей повезло с мужем. Надеюсь, когда-нибудь она поймет это и думать забудет про девчонок.