Олег Авраменко - Принц Галлии

— Ах, по запаху? Подумать только! Наша борзая взяла след.

— Твой сарказм неуместен, дружище. Нюх у меня действительно тонкий — пусть и не столь тонкий, как у борзой, однако я явственно чувствую аппетитный запах Изабеллы. Давеча я пытался приударить за этой недотрогой…

— И получил от ворот поворот, — злорадно вставил Симон.

— Всяко бывает, — невозмутимо ответил Гастон. — Когда тебя отвергает чужая жена или незамужняя девица, это всего лишь неудача, в этом нет ничего позорного. А вот один наш общий знакомый (из деликатности я не стану называть его по имени), так его порой отшивает собственная жена.

Симон понурился, а Филипп захихикал.

— Итак, — продолжал Гастон, — Франция получила от тебя уже вторую пощечину. Сначала ты отвоевал Байонну, а теперь оттрахал жену наследника…

— А ну, заткнись! — внезапно вскипел Филипп, глаза его гневно засверкали. — Если я еще раз услышу от тебя это слово применительно к женщинам, которых я лю… которые мне нравятся, — то пеняй на себя и не говори, что я не предупреждал.

Гастон обреченно вздохнул:

— В таком случае мне придется вообще позабыть это слово. Ведь ты лю… то есть, тебе нравятся все без исключения женщины, которых можно без отвращения тра… пардон, заниматься с ними любовью в более или менее трезвом состоянии.

— Фу! — произнес Филипп, брезгливо поморщившись. — Какой ты пошляк!

— Что правда, то правда, — послышался с противоположного конца комнаты голос Эрнана. Раскрасневшийся от холодного купания и укутанный в широкую белую простыню, он стоял у двери, ведущей в мыльню. — Филипп прав: как только в жизни появляется что-нибудь светлое и прекрасное, тут же приходит Гастон и все испошляет.

Д’Альбре демонстративно фыркнул:

— Чья бы корова мычала! Кому-кому, но не тебе, монаху чертову, разглагольствовать про светлое и прекрасное.

— Но и не тебе, жеребцу похотливому, — отпарировал Эрнан, вразвалку приближаясь к друзьям. — А ты, Филипп, хорошо устроился, как я погляжу. Такие шикарные покои, не то что у меня. Мне, к твоему сведению, приходится ютиться в одной жалкой комнатушке… Ну, не так, чтобы слишком жалкой, но все же это несправедливо.

— Вот когда станешь гроссмейстером тамплиеров, — заметил Гастон, — тогда и тебя будут принимать наравне с королями. Думаешь, мои апартаменты намного лучше?

— У тебя две комнаты. Меньшие, чем моя, но все-таки их две. И сени попросторнее. — Эрнан вздохнул и плюхнулся в свободное кресло. — Что ни говори, а граф графу рознь.

— Подчас и виконт графу рознь. — Гастон завистливо покосился на Симона. — Нашего друга поселили вместе с принцами, предоставили ему аж три большие комнаты, не считая передней и мыльни. Небось, Маргарита уже положила на него глаз. Будем надеяться, что вскоре он отквитает Амелине еще пару ветвей на своих рогах…

Тут Филипп не выдержал.

— Хватит! Прекратите это словоблудие!

В этот же момент из мыльни вышел слуга и почтительно осведомился:

— Вашим светлостям еще что-то надо?

— Нет, Гоше, ничего, — ответил Филипп, — ты свободен, ступай. — А когда слуга с поклоном удалился, он повернулся к Шатофьеру: — Ну, давай, дружище. Что стряслось? Только по существу, без околичностей.

Лицо Эрнана приобрело серьезное выражение.

— Буду говорить по существу, но околичностей нам не избежать.

— Ладно, валяй свои околичности. Но покороче, не испытывай моего терпения.

— Договорились, — удовлетворенно кивнул Эрнан. — Теперь ответь мне на такой вопрос, Филипп: как, по-твоему, охраняется Кастель-Бланко?

— Надежно. Как внутри, так и снаружи.

— Что ж, согласен. А эта башня?

— Как государственная тюрьма. В конце концов, здесь находятся апартаменты принцев королевской крови. Так же строго охраняется и восточная башня, где разместились принцессы.

Шатофьер хмыкнул.

— Тогда выйди из своих покоев, чтобы провести смотр охраны.

— Ах, вот ты о чем! — усмехнулся Филипп. — В самом деле, ни в переходах, ни в галерее ты не встретишь ни одного стражника. Но все подходы на верхние уровни северной и восточной башен охраняются так, что и муха не пролетит без тщательного досмотра. И между прочим. Сам выйди в коридор и выкрикни что-нибудь вроде «ой-ой-ой!» — так сразу же к тебе сбежится дюжина стражников. Нет, дружище, все твои опасения напрасны. Охрана здесь невидима, но лишь до тех пор, пока в ней не нуждаются; а так она вполне надежна. А что касается отсутствия часовых в переходах и галерее…

— То это очень удобно, — продолжил его мысль Гастон. — Хоть сейчас наш Филипп может снова пойти к принцессе Изабелле, и если он будет осторожен, то никто никогда не узнает, где он был и сколько времени там провел… Гм, разве что по запаху — ведь она так аппетитно пахнет!

Эрнан прокашлялся, призывая к вниманию.

— Но в этом, кажущемся безобидным, удобстве есть не только светлая, романтическая, но и темная, зловещая сторона.

— Вот как! — насторожился Филипп. Хмурый вид Эрнана не предвещал ничего хорошего. — Выкладывай, что у тебя на уме!

Гастон и Симон подались вперед; глаза их лихорадочно заблестели.

— Прежде всего, — начал Эрнан, — немного пофантазируем… Нет-нет, чуток, самую малость. Так вот, на двух верхних уровнях северной башни обитает восемь дам, и все они принцессы крови — Маргарита и Жоанна Наваррские, Бланка Кастильская, Елена Иверо, Мария и Изабелла Арагонские, Адель де Монтальбан и, наконец, королева Кастилии Констанца Орсини. Есть, правда, еще брачные покои с Габриелем и Матильдой — но эта парочка не в счет. Если они и замышляют кого-то убить, так это друг дружку… Гм-м, далее. В нашей башне, на тех же уровнях, поселились семь принцев крови плюс один Симон де Бигор. Кроме основного коридора внизу, эти две башни соединены также верхним коридором галереи, и вот по этому коридору… Представим себе такую возможность — только не принимай это всерьез, Симон, я беру тебя к примеру, — итак, предположим, что наш Симон заимел зуб на какую-нибудь из восьми вышеупомянутых дам, скажем… скажем, на Марию Арагонскую.

Щеки Симона вспыхнули.

— Гнусная ложь! — пробормотал он, виновато пряча глаза.

Филипп и Гастон вопросительно уставились на Эрнана.

— Что такое?

— Ничего особенного. Это наш с Симоном секрет, и я не намерен выдавать его… В том случае, конечно, — веско добавил Шатофьер, — если он будет хорошо вести себя… Значит, продолжим. По некоторым причинам Симон заимел зуб на Марию Арагонскую, и вот, темной ночью, когда все легли спать, он берет кнжал, никем не замеченный переходит по галерее на женскую половину, тихо стучит в дверь госпожи Марии… — Тут Эрнан умолк и покачал головой с таким видом, будто только сейчас обнаружил в своих рассуждениях изъян.