Олег Авраменко - Принц Галлии

— Понимаем, — кивнул Эрнан. — А эта Дора откуда?

— Раньше она служила у кузины Иверо, но когда Елена узнала…

— Когда Елена узнала, — помогла ей Бланка, — что горничная путается с Александром, то прогнала ее прочь.

— Понятно, — сказал Шатофьер. — А теперь, сударыня, я заранее приношу вам свои глубочайшие извинения за очень нескромный вопрос, я очень сожалею, что вынужден задать его вам, но…

Жоанна напряглась и побледнела, как полотно. Пальцы ее вцепились в подлокотники кресла.

— Я слушаю вас, сударь, — с трудом вымолвила она.

— Когда сегодня ваш брат приходил к вам, о чем вы с ним говорили?

— Это очень нескромный вопрос, господин граф, — только и сказала княжна и закусила нижнюю губу. Но лицо ее выражало явное облегчение; очевидно, она ожидала куда более нескромного вопроса.

— Сударыня, — вновь заговорил Эрнан. — Убедительно прошу вас ответить, ради вашего же блага. Посмотрите на нас — ведь мы ваши друзья. Господин Гамильтон, с которым вы твердо решили пожениться. Госпожа Бланка, которую вы немножко побаиваетесь, и тем не менее уважаете. Ваш кузен Филипп — он чувствует к вам искреннее расположение. И наконец я — госпожа Бланка может поручиться за меня. Поверьте, я желаю вам только добра.

— Доверься графу, Жоанна, — поддержала его Бланка. — Доверься всем нам. Я ручаюсь за господина де Шатофьера и за кузена Филиппа.

Жоанна тяжело вздохнула:

— Ладно. Я разговаривала с Александром про господина барона.

— Так он знает о нем?

— Да, знает.

— И одобряет вашу связь?

— Ну… В душе-то он против, однако согласие свое дал.

— На ваш брак?

— Да.

— И когда же?

— На прошлой неделе. Но с испытательным сроком.

— В каком смысле?

— Александр потребовал, чтобы я скрывала это до тех пор, пока он не убедится, что намерения Ри… господина Гамильтона серьезные.

— И вы скрывали?

— Да. Хотя… Мне пришлось довериться Елене, чтобы… чтобы…

— Я знаю, — кивнул Эрнан. — Ну, вот мы и подошли к самому, пожалуй, деликатному моменту в нашей беседе. Скажите, сударыня, как ваш брат относится к вашим ночным свиданиям с господином бароном?

Щеки Жоанны вспыхнули ярким румянцем стыда. Она прикрыла лицо руками, готовая тут же провалиться сквозь землю.

— Он не одобряет этого. Поэтому он приехал сюда… предупредить, что я не должна…

— И вы пообещали ему?

— Да.

— Но, как видно, вы и не думали сдержать свое обещание.

— О нет, нет! Что вы! Я собиралась отправить Ричарда обратно — как только он явится. Ведь так хочет Александр, а он… он так добр ко мне.

— Добр! — пораженно прошептала Бланка. — Она считает его добрым!.. Бог мой!..

— Если мы расскажем ей сейчас, — тихо произнес Эрнан, — начнется истерика. А между тем дело близится к развязке… — Он поднялся с дивана. — Госпожа княжна, господин барон. Может, мое предложение покажется вам весьма странным, но я просил бы вас ближайший час, максимум полтора часа, провести в покоях госпожи Бланки.

Жоанна отняла руки от лица и удивленно воззрилась на Шатофьера.

— Но зачем? Я не понимаю… — Она повернулась к Бланке: — Кузина! Хоть ты объясни мне, что все это значит?

Обменявшись с Эрнаном быстрыми взглядами, Бланка подошла к Жоанне, опустилась перед ней на корточки и взяла ее руки в свои.

— Хуанита, — ласково и вместе с тем непреклонно заговорила она. — Если я скажу тебе, что так надо, ты послушаешься меня? Не задавая никаких вопросов, не требуя никаких объяснений — просто потому, что я так хочу, что я считаю это необходимым. Сделай так, как советует господин де Шатофьер. Ну!

Жоанна согласно кивнула. Она была девушка слабовольная, нерешительная, особым умом не блистала и привыкла плыть по течению, подчиняясь тем, кто сильнее ее; поэтому умная, волевая и властная Бланка имела на нее огромное влияние.

— Вот и хорошо, душенька. Позже мы тебе все расскажем, а пока пусть господин де Шатофьер проведет тебя и барона в мои покои.

Тем временем Эрнан отвел Гамильтона в сторону и извлек из-за отворота камзола свиток.

— Надеюсь, вы читаете по-галльски, барон?

— Да.

— А вы помните, что случилось с замком шейха эль-Баттиха, когда наши лазутчики устроили пожар в его пороховом погребе?

— Конечно, помню. Весь замок взлетел на воздух. Но к чему вы клоните?

— А вот к чему, — сказал Эрнан, сунув Гамильтону в руки свиток. — Когда вы прочитаете княжне то, что здесь написано, с ней случится нечто подобное. И я очень прошу вас, барон: войдя в покои госпожи Бланки заприте на все запоры дверь, проведите княжну в спальню… Не беспокойтесь, там все в полном порядке, постель убрана, никаких дамских вещичек на виду не валяется, обстановка опрятная и приличная. Я сказал: «в спальню» только потому, что это самая дальняя комната, и никаких криков, рыданий и причитаний снаружи слышно не будет.

— А эти самые крики, рыдания и причитания — они будут?

— Еще бы! Да такие, что не приведи Господь. И ваша задача, барон, состоит в том, чтобы ни в коем случае не позволить госпоже Жоанне немедленно броситься к нам за разъяснениями. Постарайтесь успокоить ее, утешить… ну, вы понимаете, как мужчина может утешить женщину… И обязательно заприте входную дверь… Ах да, насчет двери. — Он повернулся к Жоанне, которая как раз поднималась с кресла: — Сударыня, ваш брат, случайно, не просил оставить незапертой дверь?

— Да, просил, — ответила окончательно сбитая с толку Жоанна. — Он оставил здесь свой дорожный плащ и шляпу и на рассвете собирается зайти за ними. Ну, и сказал, что не хочет будить меня. К тому же вместе с ним должна вернуться Дора — вот тогда она и запрет дверь на щеколду.

— Понятно, — сказал Эрнан. — Итак, сударыня, барон, вы готовы идти со мной.

— Да, — ответил Гамильтон, сжимая в руке свиток. — Ведите нас, господин граф.

Проводив Ричарда Гамильтона и Жоанну Наваррскую, Эрнан вскоре вернулся в покои княжны и застал Филиппа и Бланку, сидевших на диване в прихожей и целовавшихся.

— Ну вот! — с притворным недовольством констатировал он. — До намеченного покушения осталось не более получаса, а они себе нежничают, как ни в чем не бывало.

Поначалу Бланка смутилась, но потом, встретившись с доброжелательным взглядом Шатофьера, успокоилась и позволила Филиппу вновь обнять себя.

— Чертов монах! — буркнул Филипп, подражая Гастону. — Тебе не понять, каково это — любить женщину.

— Это мне-то… — с неожиданным пылом начал было Эрнан, но тут же прикусил свой язык. — Мне-то как раз и не положено этого понимать. Ведь я дал обет.

Той ночью он был так взвинчен, что на какое-то мгновение потерял над собой контроль. Но, увы, от жарких поцелуев Бланки Филипп полностью разомлел и упустил уникальную возможность заглянуть другу в самую глубь его души.