Олег Авраменко - Принц Галлии

— Сейчас? Да ты спятил! Уже далеко за полночь, и Маргарита, скорее всего, спит. А если не спит, то наверняка знает все и злая, как сто гадюк. Не нарывайся на неприятности, это не лучший способ восстановить с ней добрые отношения.

— Дело безотлагательное, сестренка, — настаивал Рикард. — Государственной важности.

— Какой бы важности оно ни было, — возразила Елена, — до утра подождет.

— Нет, не подождет. Я не подожду. Я не могу жить ни минуты с этой тяжестью на сердце.

— Так поделись со мной. Расскажи, что тебя мучит. Ведь никто не понимает тебя лучше, чем я.

— Нет. Я расскажу только Маргарите.

Елене так и не удалось урезонить брата. Обычно Рикард был предельно откровенен со старшей и самой любимой из своих сестер — но на этот раз он заупрямился, и в конце концов ей пришлось уступить.

— Ладно, — со вздохом согласилась она, — попытаюсь устроить тебе эту встречу. Вот только сперва приоденься, умойся, а то вид у тебя уж очень неряшливый.

Рикард на мгновение замялся, затем как-то виновато глянул на сестру и нерешительно, будто оправдываясь, произнес:

— Тогда выйди на минутку… Или отвернись.

Елена грустно улыбнулась и отошла к окну.

— Кстати, — отозвался Рикард, надевая чистое белье. — Ты все еще путаешься с графом д’Альбре?

— Нет, он уже увлекся Изабеллой Арагонской. У меня ему ничего не светило, и он решил попытать счастья у другой. Впрочем, его выбор нельзя назвать удачным. Она его быстро отошьет.

— Это правда?

— Так мне кажется. Говорят, кузина Изабелла донельзя добродетельна и ни разу не изменяла своему мужу. Хотя, по моему мнению, Филипп де Пуатье не заслуживает ее верности.

— Я не о том спрашиваю, сестренка. Это правда, что Гастону д’Альбре у тебя ничего не светило?

— Само собой. Ведь тебе известно, для кого я берегу свою невинность.

Слова эти были произнесены вполне будничным тоном, как бы между прочим, но на сей счет Рикард не питал никаких иллюзий: начиналась старая песенка. Он мысленно выругал себя за несдержанность и тут же совершил еще одну ошибку, выпалив сгоряча:

— Прекрати, Елена! Я не допущу, чтобы ты стала второй Жоанной.

Она резко повернулась к нему. В ее глазах застыло изумление.

— Ты-то откуда знаешь?!

— А ты?

Несколько долгих секунд они молча глядели друг на друга. Затем Елена отошла от окна и присела на кровать рядом с братом. Ее красивые брови сдвинулись и между ними залегли морщинки.

— Мне рассказала Бланка. Как-то я не могла уснуть и пошла к ней — а она как раз поссорилась с Монтини. Мы чуточку выпили… ну, не совсем чуточку — в самую пору для того, чтобы мы начали плакаться и поверять друг дружке свои сокровенные тайны. Стыдно вспомнить, что я в тут ночь наговорила… Вот тогда мы и стали близкими подругами.

— То-то я и смотрю, что в последнее время вы неразлейвода, — заметил Рикард, довольный тем, что ему удалось избежать очередного, вернее, дежурного объяснения в любви. — Даже Маргарита отошла на второй план.

— В этом нет ничего странного. У нас с Бланкой много общего, гораздо больше, чем у меня или у нее с Маргаритой. Не это удивительно — а то, что поначалу мы друг друга на вид не переносили.

— Понятно, — сказал Рикард. — И когда вы поженитесь?

Елена звонко рассмеялась:

— У тебя и Маргариты мыслишки вертятся в одном направлении. Увы, это так же невозможно, как и наш брак с тобой… — Она мигом оборвала свой смех и помрачнела. — Ну почему я твоя сестра?

Рикард вздохнул:

— Думаю, Господь порой не прочь зло подшутить над людьми… Ах, если бы вместо тебя моей сестрой была Маргарита!

— Зачем? Чтобы ты не мог любить ее? Или чтобы смог полюбить меня?

— И то, и другое, — ответил Рикард. Он быстро застегнул камзол и обул башмаки. — Ладно, пойдем. Вот потолкую с Маргаритой и только тогда окончательно решу, стоило ли мне вообще рождаться в этом дурацком мире, где обе женщины, с каждой из которых я был бы счастлив, недоступны для меня.

Почти четверть часа пришлось простоять Рикарду в приемной апартаментов принцессы, дожидаясь возвращения сестры. Наконец Елена явилась; вид у нее был встревоженный.

— Маргарита еще не спит, — сказала она, — и согласна поговорить с тобой. Только недолго.

— Как там она?

— Паршиво. Слишком уж спокойная, а это не к добру. Боюсь, я сглупила, согласившись помочь тебе. Надо было…

— Все в порядке, сестренка. Не беспокойся.

— Тебе легко сказать — не беспокойся… Ну, ладно, ступай. — Она поцеловала его в губы. — И будь умницей… безумец ты мой!..

Маргарита ждала Рикарда в библиотеке. Она сидела в широком кресле в дальнем от двери углу, неподвижная, как статуя, и даже не шелохнулась, когда он вошел, лишь устремила на него тяжелый взгляд своих прекрасных голубых глаз. Свет от трех горевших в настенном канделябре свечей придавал ее бледному лицу зловещий багровый оттенок.

— Прошу садиться, кузен. Надеюсь, ваша сестра передала вам, что я не расположена к длительной беседе?

— Да, кузина, — ответил Рикард, устраиваясь в соседнем кресле. Сердце его упало: обращение на вы в личном разговоре и подчеркнутая официальность тона не сулили ничего хорошего.

— Итак, — продолжала Маргарита, глядя мимо Рикарда, — если я правильно поняла вашу сестру, вы намерены сообщить мне нечто весьма важное.

— Чрезвычайно важное. Но, прежде всего…

— Ага! Значит, ты выдвигаешь предварительные условия?

— Не условия. Всего лишь несколько вопросов.

— Хорошо, — снизошла она, — я отвечу на твои вопросы. Спрашивай.

Рикард сделал глубокий вдох, набираясь смелости.

— Маргарита, ты уже знаешь о помолвке Красавчика с Анной?

Принцесса поджала губы. Профиль ее заострился, глаза потемнели. Она резко повернулась к нему лицом.

— Да, знаю. А тебе какое дело?

— Для меня это очень важно. И ты знаешь почему — потому что я люблю тебя.

— Ну и что? Мне-то какое дело?

Рикард криво усмехнулся:

— О, насчет этого я не питаю никаких иллюзий, сударыня. Вы никого не любите; вы просто неспособны полюбить. Любовь для вас пустой звук… Впрочем, нет, ошибаюсь. В вашем лексиконе это эвфемизм, обозначающий состояние возбуждения перед и во время физической близости. Ведь сколько раз вы говорили мне в постели, что любите меня…

Маргарита вскочила на ноги. К лицу ее прихлынула кровь, а пальцы судорожно сжимались и разжимались.

— Замолчи, негодяй! Ты ничего не понимаешь. Я… я люблю…

— Ах да, совсем забыл! — саркастически произнес Рикард. — Вы же любите Красавчика!.. Гм… Однако здорово он отблагодарил вас за столь преданную любовь.

Принцесса упала обратно в кресло и закрыла лицо руками.

— Ты такой же бессердечный ублюдок, как и все остальные. Вы, мужчины, все на один пошиб. И ты… ты тоже… У тебя нет ни капли сочувствия. А я считала тебя самым чутким, самым отзывчивым из мужчин… Но ты… ты оказался… — Тут она не выдержала и горько зарыдала.