Александр Абердин - Провалившийся в прошлое

Понимая, что фронт работ очень велик, а у него всего две руки, Митяй сразу же стал прикидывать, какие средства малой механизации он может себе изготовить. Перекидывая на «Ижаке» звёздочки и используя подручные материалы, а также то железо, что взял с собой, он мог кое-что соорудить. Ещё в детстве, бегая на Пшеху купаться, он часто находил на берегу тяжелую, коричневую гальку. Относительно неё дед Максим сказал, что это гематит, железная руда. Если гематит попадался ему в двадцать первом веке, то он никуда не делся и в каменном, а раз так, то ему нужно будет обязательно построить доменку и начать выплавлять железо. Инструкции на счёт того, как это сделать, он наверняка найдёт в большой коробке с лазерными DVD-дисками и внешними дисками памяти для «Тошибы». Да, там он найдёт для себя много чего полезного, как и на берегу реки Пшехи, ведь она мало того, что текла издалека, так в неё ещё и впадали другие горные реки, Цица, Пшехаха, Хахопсе и все они размывали на своём пути горы и несли вниз обломки самых разнообразных минералов, а не один только гранит, да, базальт. Поэтому на счёт руд он мог особенно не беспокоиться, Кавказ на них был очень богат и чего только не найдёшь на галечниках, если у тебя есть под рукой электронный справочник по минералам. Хоть это немного успокаивало Митяя и он даже облегчённо вздохнул.

Впрочем, он ещё и надеялся, что скорее всего это всего лишь сон, наведённый на него какими-то лихими ухарями от науки, и он сейчас тихо и мирно сидит в кабине «Газона» и дрыхнет, видя во сне всё даже лучше, чем иной раз наяву. Думая о том, что он всё же спит, Митяй наложил на оба сиденья всякого барахла, чтобы сделать импровизированную кровать, забрал из будки Гошу, загнал Крафта в машину, залез в кабину сам и лёг спать. Он прихватил с собой в горы отличную палатку и даже мог до неё спокойно добраться, вот только спать снаружи, зная, что по лесу шастают махайроды, пещерные львы и прочие доисторические хищники, ему совершенно не хотелось не смотря на то, что всё это лишь следствие воздействия на него гипноизлучателя. Более того, Митяй даже попытался мысленно представить себе, как выглядит эта штуковина. Крафт, для которого он также устроил у себя в ногах удобное ложе, свернулся в клубочек и вскоре уснул и даже стал тихонько похрапывать во сне. Вскоре уснул и Митяй, а потом ему, к полному возмущению, начала сниться какая-то ерунда про этот дурацкий гипноизлучатель и тех учёных из военного ведомства, которые его изобрели и решили испытать эту чёртову машину именно на нём, словно у них не нашлось для этого никаких добровольцев из числа зеков, отбывающих в тюряге пожизненное заключение за куда большие злодеяния.

Всю ночь Митяй слышал, как из леса на него кто-то злобно рычал, но не очень-то обращал на это внимание, хотя и просыпался пару раз от очень уж громкого рыканья. Крафт, видимо, глядя на него, тоже не спешил поддаваться на провокации местной хулиганствующей хищной живности. Во всяком случае близко к машине ни один из хищников не подходил, а потому Митяю так и не пришлось брать в руки «Ремингтон». Утром он проснулся от того, что в кабину «Газона» заглянуло солнце. Он приподнялся на локте, посмотрел на чистые, голубые воды Пшехи и грязно выругался со всей страстью и нахлынувшими на него обидой, разочарованием, возмущением и гневом. Причём очень громко и витиевато. Крафт, прекрасно понимая, что все эти матерные слова к нему не относятся, но на всякий случай накрыл морду лапой и лишь слегка прядал ушами, когда Митяй вопил особенно громко. Наконец, ему это надоело и он открыл ногой одну дверцу машины, а рукой вторую, сбросил на траву кроссовки, с заткнутыми в них носками, и выбрался из кабины «Шишиги». Минувшая ночь была тёплой, солнышко, не смотря на раннее утро, уже припекало вовсю, а потому день обещался быть жарким.

Повздыхав ещё немного, Митяй полез в будку за канистрами с водой и принялся умываться. Бриться не имело никакого смысла. Кого волнует его небритая физиономия в каменном веке, а это ещё не факт, что он в нём оказался. Умывшись и почистив зубы пальцем, выдавив на него миллиметра три зубной пасты, зубные щётки, хотя он и прихватил их на кордон целых три упаковки по двадцать пять штук в каждой, следовало теперь экономить, равно, как и зубную пасту. Да, и туалетная бумага, которой он взял со склада целых четыре большие коробки, для него, внезапно, приобрела особенную ценность. Впрочем, как и всё остальное, а потому Митяй решил с первого же дня ничего не расходовать зря и обходиться только тем, что он найдёт у себя над головой или под ногами. Самой ценной ему сразу же показалась соль, которой он взял довольно много, сто пачек поваренной и ещё двести пятьдесят килограмм лизунца, чтобы приваживать к кордону оленей. Хрен им всем теперь, а не соль-лизунец, перебьются, решил он, закручивая тюбик с зубной пастой. Вместе с оконным стеклом, его станками и различным металлом, это был один из его самых тяжелых грузов, как и сталь, латунь и бронза для токарных дел, а теперь ещё и выяснилось, что самый нужный.

Впрочем, он знал, как можно легко, раз и навсегда, решить проблему с солью. Уж, если нефть осталась на том же месте, что и в двадцать первом веке и её тут было просто дофигища, то за солью он, со временем, как-нибудь смотается и на Чёрное море, а в нём её было черпать не вычерпать. Вряд ли в районе Абинска ледник преграждал к нему путь, так что пусть и по бездорожью, а он туда проедет. Впрочем, соль ведь имелась и гораздо ближе. Пока что ему следовало позавтракать и желательно, включив в рацион питания местные продукты, а самым желанным деликатесом для Митяя всегда была форель и, судя по всему, её в Пшехе водилось навалом. Во всяком случае ещё вчера вечером он видел, как форель носилась в реке, как очумелая. Причём форель крупная. Поэтому он достал из будки большое пластиковое корыто, разделочную доску и ведёрко, в которое положил два ножа, деревянную колотушку для отбивания мяса, после чего достал из оружейного шафчика тубус с новеньким, ещё не обстрелянным спиннингом, коробку с блёснами. В верховьях Цицы, где за хребтом Нагой-Чук находился кордон «Дальний», он собирался вволю половить форели, её там водилось много. Собрав всё, он позвал Крафта и пошел к реке. Судя по цвету воды, глубина Пшехи в каменном веке была не менее четырёх, пяти метров, а ширина больше ста, да, и ландшафт окрест был всё-таки повыше, чем в двадцать первом веке. Оно и ясно, ведь его ещё не прибило дождями и он не скукожился от ветров и старости.

Митяй не спеша выбрал из трёх дюжин блёсен меппс «Комета Блэк Фьюри», пятиграммовую вращающуюся блесну чёрного цвета, с самым мощным тройником. Мелочь форели его не интересовала, ему хотелось поймать парочку крупных рыбин, зажарить их и немедленно слопать на пару с Крафтом. В своём японском углепластиковом спиннинге «Шимано Катана», тяжелого класса, он был уверен на все сто процентов, как и в сверхпрочной плетеной леске и мощной катушке. Такой снастью он смог бы вытащить из Пшехи даже нильского крокодила. Расположившись на берегу поудобнее, Митяй забросил блесну в реку метров на двадцать пять и принялся довольно бездумно крутить катушку, за что чуть было не поплатился. Форель клюнула с такой бешеной силищей, что он действительно подумал, будто в его «Чёрную Фурию» вцепился если не нильский крокодил, то точно акула. По всей видимости форель в это утро очень хотела кушать, но совершенно не желала становиться завтраком для него и Крафта. На этот счёт у Митяя имелось своё собственное мнение и он принялся вытягивать рыбину из воды, а когда та повисла над быстрым течением, то даже не постеснялся ахнуть от удивления: