Андрей Посняков - Воевода заморских земель

Если от Индигирки-реки повернуть на запад и ехать, меняя оленей, четверо суток вверх по соседней реке Берелех, к исходу четвертого дня редкий лесок станет гуще, деревья – матерей и выше, а снег под полозьями нарт украсится плотной вереницей песцовых следов.

Близ реки, в небольшой узкой долине, белой от слежавшегося снега, стояли яранги. Одна, две… восемь. Похрипывали в загонах олени, тянули к кормушкам влажные толстые губы. Вообще-то, летом здесь больше яранг было, куда как больше – да откочевало еще по осени большинство оленных людей – подальше к югу подались, к корму да зверю. Одни лишь воины задержались да старый шаман Чеготтай – разведать до весны, что за люди появились на берегах Индигиркиреки, надолго ли да каких ждать от них пакостей? А пакости уже были – Ыттыргын, старший над молодежью, дурную весть привез. Убили белые люди старика Итинги, что припозднился с кочевьем, да не одного его убили, еще и внучку, красавицу Еджеке. Вчера камлал шаман – просил духов заоблачной тундры принять новых поселенцев. Удачное было камлание – напившись мухоморовой настойки, в исступлении выл Чеготтай, катался полуголым по снегу, как когда-то в молодости, не чувствуя холода. И не зря ведь! Явились-таки духи, открыли свое повеление – не будут спокойны души убитых, покуда не принесены в жертву убийцы. Услыхав шамана, содрогнулись молодые воины, даже опытный богатырь Ыттыргын побледнел. Знали все – нет ничего хуже, чем неупокоенные души умерших. До весны, до лета, а может, и дольше, будут бродить они по тундре, пить кровь оленей да высасывать силы у людей. Повстречать такого бродячего мертвеца – к верной смерти. Потому – срочно нужно было разыскать убийц, впрочем, Ыттыргын это и без Чеготтая знал. Привез с собой пленного. Пленник оказался молодым, в красивых одеждах, в малице, украшенной нитью из сверкающего солнцем железа, что водится на юге, в земле якутов. Видно – не простой человек, шаман или сын вождя. Тем лучше. Тем угоднее духам…

– Готовьте пленного, – после того как тела убитых отвезли далеко в тундру, приказал шаман. – Через три дня, едва покажет полглаза великий дух света, начну пытать.

Ыттыргын кивнул. Через три дня. Хорошо б к этому времени найти убийц. Эх, кабы знать язык белых! Может быть, и сказал бы пленник, где искать нелюдей. Ва, а ведь тут может помочь хитрый эвенк Иттымат! Он ведь где-то рядом со стойбищем ошивается, вместе со своей упряжкой. Подумав, Ыттыргын кликнул Чельгака с Томайхо-мэем.

А хитрый эвенк Иттымат, едва закончилась пурга, вновь нарисовался у острога. Ждал железо. Расставил ярангу, разжег очаг, в холодной части – чоттагыне – развесил мороженое мясо. Немного настругал костяным ножом – пообедал. Вышел из яранги наружу – и нос к носу столкнулся с целым отрядом белых!

Оглянулся – ярангу уже окружили, бежать поздно. Закланялся:

– Мир вам, добри луди.

– Ишь ты! – удивился молодой воин в теплой телогрее, наброшенной поверх кольчуги. – Олег Иваныч, господине, тут, кажись, русский знают.

Олег Иваныч, сбросив широкие, подбитые беличьими шкурками лыжи, быстро подошел ближе, подозрительно оглядывая хозяина яранги. Самоед – среднего роста, в странном, расшитом бисером полушубке мехом внутрь, глядел на него сощуренными глазами-щелочками и широко улыбался. Плоское лицо жителя тундры было покрыто толстым слоем оленьего жира.

– Я – русский боярин, – ткнув себя рукой в грудь, представился Олег Иваныч. – Ты кто?

– Иттымат я, господина. Эвенк, не чукча, нет, – снова закланялся Иттыммат. – Заходи в яранга, однако. Сидеть, говорить будем. – Иттымат гостеприимно распахнул край чоттагына. Пахнуло теплом и запахом протухшего жира.

– Что ж, зовешь – зайдем. Пошли, Геронтий. – Наказав воинам глядеть в оба, Олег Иваныч вместе с Геронтием – оба в бобровых полушубках, в треухах – согнувшись, протиснулись внутрь яранги. Жилище изнутри оказалось куда более просторным, нежели выглядело снаружи. И более привлекательным, уютным даже. Не сказать, чтоб этот плосколицый самоед жил в пошлой роскоши, но и убогим внутреннее убранство назвать было нельзя. Добротные шесты, аккуратно затянутые оленьими шкурами стены, посередине – сложенный из круглых камней очаг, небольшой, что и понятно – камни-то приходится возить с собой, как, впрочем, и всю ярангу, в том числе и пол из лапника, застланного все теми же шкурами.

– У нас пропал молодой охотник, – усевшись по-турецки, пояснил Олег Иваныч. – Следы, увы, успело занести снегом. Труп, слава богу, мы тоже не обнаружили. Может, ты чего видел?

– Иттымат много чего видел, – хитро улыбнулся эвенк. – Только вспомнить трудно.

Олег Иваныч молча расстегнул полушубок и вытащил из-за пояса нож с резной рукоятью из рыбьего зуба.

Самоед испуганно попятился.

– Не боись, – успокоил его воевода. – Что нужное вспомнишь – твой будет.

– Уах! – Иттымат восторженно зацокал языком. Нож ему явно понравился.

Угостив гостей строганиной – кстати, ничего себе оказалось это сырое промерзшее насквозь мясо, даже вкусно, – Иттымат полуприкрыл глаза и принялся задумчиво раскачиваться, несколько напоминая видом вконец обдолбанного нарка. Вспоминал он долго. Олег Иваныч переглянулся с Геронтием и медленно убрал нож обратно в ножны. Вернее, хотел убрать, но до конца не успел – самоед неожиданно быстро схватил его за руку:

– Вспомнил! Видел следы, как же. А рядом – следы нарт, так.

– Каких еще нарт? – разом поинтересовались гости.

– Чукчи – народ оленей, – улыбаясь, пояснил Иттымат. – Их нарты. Говорю вам – увезли вашего в стойбище.

– И далеко ли?

– Три, нет, четыре раза посветлеет небо, пока доедете. Вверх по реке Берелех. Она тут рядом, я покажу.

– Ну, уж, изволь. Держи нож.

Передав обрадованному эвенку обещанный нож, Олег Иваныч выбрался наружу. Вслед за ним выбрались и Геронтий с хозяином.

– Однако, сейчас к чукчам поедете?

– Почти. Давай веди, показывай.

– Во-он, видишь – следы полозьев? К Берелеху-реке те следы и приведут.

Олег Иваныч усмехнулся:

– Представляю ту речку. Летом рыбка в ней знатно ловилась. Эй, ребята, поворачивай-ка в острог. Вооружимся да припасы возьмем. Завтра, как рассветет, поедем.

– Оружье не забудьте, – посоветовал Иттымат. – Чукчи – народ военный.

Проводив незваных гостей взглядом, хитрый эвенк ухмыльнулся и скрылся в яранге.

– Эй, русичи! – хлопнул он в ладоши. – Выходите. Однако, уехали ваши. Совсем-совсем уехали.

Из-за оленьих шкур в задней части яранги выбрались к очагу двое – Матоня и Олелька Гнус. Оба исхудалые, дрожащие.

– Ну, удружил ты нам, Иттымат, век помнить будем. – Растирая затекшие руки, поблагодарил Олелька. Матоня лишь ощерил в улыбке-гримасе зубы.