Валерий Елманов - Красные курганы

– Ну что, на этом и порешим? – довольно улыбнулся Константин.

– Вот только договор у нас с ними, – напомнил Коловрат.

После смерти боярина Хвоща Константин поставил именно его во главе всех посольских дел, памятуя непревзойденное умение молодого боярина сглаживать острые углы, талантливо обходить все шероховатости, закручивать разговор так, чтобы собеседники первыми заговаривали обо всех щекотливых проблемах, и подводить их к нужному выводу. Нужному для рязанского княжества.

Однако хитрости, оговорки, недомолвки и прочее он допускал только во время самих переговоров. Едва же составлялся сам договор и высказанные слова превращались в обязательства, как тот же Коловрат считал необходимым выполнять их от и до. Если же князь, по его мнению, забывал о том, что подписи уже поставлены и взаимные клятвы зафиксированы, то Евпатий не стеснялся и напомнить.

– А как же иначе? Ты же меня сам на это место усадил, – разводил он руками. – Выходит, что я для всех соседей первейший блюститель княжьей чести. Уговор как кирпичик. Пока в стену не вложил, крути-верти в руках, как хошь. И туда его примости, и сюда, а то и обтеши легонько, ежели не подходит, на все твоя воля. Но коли в раствор его окунул да в стену вставил – все. Теперь его трогать не моги. А если выдернешь, то остальные сами посыплются, потому как веры твоему слову не будет.

Особых разногласий у боярина с Константином до этого времени пока что не было, поскольку оба придерживались одинакового мнения, и вот теперь, судя по всему, князь собирался впервые на памяти Коловрата нарушить данное слово. То, что уговор был подписан с латинянами, значения не имело. Какая разница, хоть с чертом, но ведь договорились и вдруг на попятную. Как же так?

Евпатий оторопело посмотрел на князя и вновь настойчиво повторил:

– Так как с уговором мирным быть? Негоже как-то выходит.

– Гоже, – поправил его Константин. – Выйдет все гоже. Во-первых, к нам истинные хозяева приехали. Чья земля, тот ею и распоряжается. К тому же есть у меня одна мыслишка. Думаю, что не мы тот уговор нарушим, а крестоносцы. Они на нас первыми нападут. Но об этом потом. Завтра мы дадим свое согласие, и тут же надо будет начинать подготовку, пока есть кому для нас на бумаге начертить все реки и леса, указать все замки немецкие и сообщить, сколько людей в каждом из них. Словом, дел предстоит изрядно.

Во время второй встречи все случилось именно так, как безошибочно предсказал Константин. Выступив вперед, старый Анно со вздохом произнес:

– Когда наших людей в роще осадили враги, они кричали: «Таареми та!», [92]но никто не спустился с небес, чтобы помочь своим сынам. Видать, наши боги стары и не могут устоять перед новыми, как мне ни больно это говорить. Однако и ты, княже, должен дать свое крепкое слово, что мы, как в старину, сможем ходить с нашим Пекко [93]по полям во время сева, что ты не будешь травить собаками наших тоорумеесов, [94]будто они дикие звери, что ты не тронешь священные места, где мы приносим жертвы Калевиноэгу. [95]

– Клянусь, – негромко произнес Константин.

– И еще одно. Одни боги не должны мешать другим богам, вот почему нам хотелось бы услышать от тебя обещание не ставить свои святилища на заповедных местах, где живут наши духи.

– И в этом клянусь, – подтвердил Константин.

В остальных вопросах особых проблем тоже не возникло, так что бумаги вскоре были составлены и еще раз зачитаны вслух. Вместо подписи каждый из старейшин должен был приложить к ней свой палец.

Первым к столу, где незаменимый Пимен уже держал наготове тряпицу, обильно смоченную чернилами, подошел кунигас семигаллов Вестгард. Гордый старейшина скептически посмотрел на тряпочку, услужливо протянутую ему монахом, насмешливо хмыкнул и отрицательно покачал головой:

– Сегодня мы себя и весь народ свой тебе передаем, княже. Для такого случая не чернила надобны.

Никто не успел даже опомниться, как он выхватил из-за пояса старый кремневый нож и с маху полоснул себя по подушечке большого пальца.

Глядя на обильно выступившую кровь, он удовлетворенно заметил:

– Вот теперь дело. Отныне и навеки, до тех пор, пока ты будешь верен своему слову, наша кровь принадлежит тебе, князь Константин Володимерович. Бери и владей.

И Вестгард с маху придавил окровавленный палец к желтоватому листу пергамента, оставляя на нем четкий кровавый отпечаток капиллярных линий, посреди которых высветился легкий шрамик, похожий на латинскую букву «V».

«Хорошее предзнаменование, если вспомнить что с нее слово „победа“ начинается», – подумал Константин.

Почин был сделан, и каждый следующий из старейшин без колебаний располосовывал свой палец, украшая договорную грамоту нерушимыми печатями.

– Бери и владей, – повторяли они сурово.

Когда от стола отошел последний участник посольства, бледный Пимен облегченно вздохнул, протянул князю тряпицу, затем, спохватившись, заменил ее на гусиное перо.

Константин задумчиво повертел его в руках и вернул обратно монаху.

– И впрямь такой договор негоже чем-то иным подписывать, – громко заметил он и повернулся к стоящему поодаль Вестгарду.

Глаза старейшины семигаллов одобрительно блеснули, и он тут же вложил нож в руку князя.

«Вот только заражения крови мне не хватает для полного счастья, – усмехнулся Константин – Ну да ладно. Раз уж взялся…»

Он легонько провел пальцем по кремню, желая проверить, хороша ли заточка, и с удивлением обнаружил, что дело уже сделано и из широкого пореза нетерпеливо выглянули первые алые капли.

– Ну ничего себе, – пробормотал под нос и, с силой вдавливая окровавленную подушечку пальца в небольшой пустующий участок пергамента, решительно произнес:

– Беру!

И вновь совершенно неуместная мысль пришла ему в голову: «А ведь в этот момент в дебильной голливудской пародии на исторический фильм раздались бы громкие аплодисменты. Да-а. На самом деле, если бы сейчас кто-нибудь захлопал в ладоши, все остальные посмотрели бы на него, как на… Короче, нехорошо бы посмотрели. И чего это мне всякая ерунда в такие исторические моменты в голову лезет?» – удивился он и широким жестом пригласил всех в соседнюю гридницу, где длинный стол уже ломился от обилия яств и напитков.

Гости пили немного, зато вопросов задавали изрядно. Среди них из уст старого Анно прозвучал и тот самый, который задал еще накануне боярин Коловрат:

– Слыхал я, княже, что у тебя с епископом тоже уговор подписан. Ныне же вот еще и с нами. Оно бы все ничего, да разные они. Дабы один выполнить, надобно другой нарушить.

Старик уставился на Константина своими блекло-голубыми глазами, выгоревшими от долгой жизни, ожидая, что тот ответит.