Эми Фетцер - Любовь бродяги

Она что-то невнятно пробормотала в ответ. И он, отбросив мыло, сжал ее лицо своими ладонями. Пристально посмотрев в глаза, Рэмзи нежно провел рукой ей по щеке.

— Не мучай меня, милая, — тихо попросил он.

— Это сказано от избытка вожделения?

— Нет, конечно, нет. Как ты не можешь понять, что я рядом с тобой не для того, чтобы что-либо взять у тебя? Нет, я хочу лишь отдавать. Неужели это не понятно? — Он горестно покачал головой. — Может быть, мне лучше оставить твой дом? Твой упрек слишком тяжел для меня. Клянусь, я бы был не в состоянии выжить.

— Рэмзи, не надо, — остановила она его, быстро целуя в грудь.

Он чувствовал рядом с собой ее теплое трепещущее тело. Твердые упругие соски касались его кожи, а маленькие мягкие ладошки легко скользили по спине. Выставив вперед ногу, она коснулась бедром его ягодиц. А затем, торопливо проведя рукой между ног, жестом пригласила разделить свою разгоревшуюся страсть.

И Рэмзи ответил на ее призыв. Рывком слившись с ней воедино, он крепко обнял ее за плечи, не давая упасть. Закрыв глаза, они соединились в одном порыве. И вода теплым стремительным потоком окутала их предавшиеся любви тела. Пенни все крепче и крепче прижималась к О'Кифу, все горячее и горячее пульсировала в ней огненная волна страсти. Пока наконец извергнувшееся из жерла любви пламя не переполнило их кипящим, как лава, восторгом.

Пенелопа замерла в руках Рэмзи, как скованная внезапно охватившей ее жаркой смолой древняя ширококрылая бабочка, навсегда оставшаяся в прозрачной, обкатанной морем золотящейся капле янтаря. О'Киф дрожал всем телом, словно прибежавший с поля битвы рысак. Его темные полузакрытые глаза были в упор устремлены на Пенни.

— Ты навеки похитила мое сердце, — восторженно сказал он.

«Да и у меня, похоже, ничего не осталось», — подумала она и в каком-то блаженном тумане, окутавшем ее сознание, будто со стороны увидела всю эту сцену.

Вновь в руке у Рэмзи кусок мыла. Он ласково проводит им по ее раскрасневшейся коже, И от этого любовное возбуждение снова охватывает ее. Сердито нахмурив брови, она пытается отнять у него мыло, но он ловко уворачивается и улыбается, очень довольный своей проделкой. Пенни делает вид, что ей все равно, и равнодушно отворачивается в сторону. Но еще через мгновение они уже страстно целуются среди тонких струй заливающей их воды, пока те вдруг не становятся холодными. И тогда О'Киф быстро выскакивает из ванны и, схватив с вешалки пушистое махровое полотенце, закутывает Пенелопу в большое, будто парус, мягкое ласкающее полотно. Они торопливо и весело вытираются, и он несет ее на руках на свою широкую кровать. Затем растирает полотенцем ее дышащее чистотой и свежестью тело, и Пенни становится необыкновенно тепло и радостно на душе. Сев рядом с ней на постели, он кладет ее ноги себе на колени и принимается вытирать их маленькой пушистой салфеткой, внимательно разглядывая каждый пальчик.

Все это, как сон, промелькнуло перед глазами Пенелопы. Она подивилась заботливости и нежности Рэмзи.

— Это старая рана? — спросил он, рассматривая ее лодыжку.

— Не знаю. Мне кажется, она была у меня всегда, — сонно ответила она. — Скоро ее совсем не будет видно.

— Почему?

— После пластической операции.

О'Киф хотел спросить, что это такое. Но вовремя спохватился и решил не выдавать своего невежества, резонно рассудив, что речь, вероятно, идет о каком-то новомодном медицинском открытии.

— Ты тщеславна, — задумчиво произнес он.

Пенни приняла его определение за комплимент. Приподнявшись на локтях, она задорно посмотрела на него и начала рассказывать:

— Знаешь, мы решили снять фильм ужасов. Так вот, режиссер думает, что меня непременно смутит сценарий, когда я разберусь с любовной сценой, которую он хочет показать крупным планом.

— Ты собираешься заниматься любовью? — спросил, нахмурившись, Рэмзи, вспоминая набитый видеокассетами шкаф. — С первым встречным? На виду у всего мира?

— Ну, во-первых, не с первым встречным, — ответила бодрым голосом Пенелопа. Его возмущение было ей приятно. — А с хорошо знакомым мне актером. И во-вторых, все это будет происходить на студии в присутствии еще двадцати человек.

— 'Но ведь это очень интимное дело.

О'Киф продолжал угрюмо хмуриться. И Пенни не знала, плакать ей или смеяться. Она и сама была не в восторге от того, что ей порой приходилось делать на съемках.

— Это только для камеры, — пыталась объяснить она. — Поцелуи, прикосновения и тому подобное. Но конечно, никаких настоящих интимных отношений.

Публичное раздевание и имитация сексуальных связей были ей неприятны не меньше, чем Рэмзи. Но особенности ее профессии требовали от нее выполнять то, что навязывало ей общество.

О'Киф сидел задумавшись, словно решая, можно ли всерьез доверять ее словам. Наконец он вздохнул и печально покачал головой.

— Боюсь, мне никогда не понять вашего странного мира, — тихо пробормотал он, забираясь на кровать.

«Вашего?» — удивилась она. Это было сказано так, словно сам он прибыл из какого-то другого, неведомого ей мира. «Откуда он?» — подумала Пенелопа, слегка подвинувшись, когда Рэмзи скользнул к ней под одеяло и отбросил в сторону ненужные полотенца.

— Мне бы надо вернуться в свою комнату, — сонно проговорила она.

— Неужели ты хочешь оставить меня?

Он склонился над ней, нежно гладя по груди и с невольным страхом ожидая ответа.

— Я, кажется, уже не в силах сделать это.

Отвернувшись от него, она свернулась калачиком на постели. Поцеловав ее в затылок, он взял Пенни за плечи и, повернув к себе лицом, крепко прижал к груди.

— Ты совсем уже обнаглел, — проворчала она. — Ведешь себя просто несносно.

— Что ж, возложи всю вину на меня, — усмехнулся он. — Я выдержу вас обеих. — Он перешел на шепот. — Оставайся со мной, радость моя, и никто не посмеет тебя обидеть.

Но она уже не слышала его. Сонная пелена сомкнула ей веки. Он окинул взглядом черты ее лица и подумал, что отныне должен беречь этот хрупкий одинокий цветок, встреченный им на прихотливой тропе жизни. Недаром какая-то смутная печаль веет над головой лежащей в его объятиях женщины. Словно в наказание самой себе отказалась она от радостей дружбы, от семейного счастья, от любви. Но несчастья не оставили ее. Беды вновь обступили со всех сторон. И он обязан помочь ей выпутаться из паутины жизненных бед. Встать на ее защиту. Вот только бы разрушить все еще разделяющий их барьер.

Запах цветущей вишни и горьковатый запах дыма от горящего неподалеку костра. Чувство безопасности и покоя. Тепло и тихое жужжание танцующих над цветами пчел.

Она любима и счастлива. Сильные добрые руки, нежно обнимающие ее, защищают от всех бед и опасностей жизни. Их светлая ласка тоже пахнет цветами.