Алексей Борисов - Смоленское направление

Один человек не в состоянии накормить весь город, но спасти от голодной смерти было по силам. На время операции весь гарнизон крепости, кроме Савелия вывели в лес, на манёвры. Джутовые мешки складывали от терема и до речных ворот, я выносил мешок из дома, Савелий принимал его на крыльце и оттаскивал в сторону. К концу работы, мы просто окунулись в речку, смывая с себя всю пыль.

– Алексий, а можно мне сходить с тобой, туда, откуда ты приходишь? – Мы сидели на причале, отдыхая после работы, когда Савелий задал вопрос.

– Сходить можно, а попасть туда живым – нет. – Огорчил сотника ответом.

– Жаль, хотел взглянуть одним глазком, как оно там? – Рязанец улыбнулся, понимая невозможность своей просьбы.

– Пошли в крепость, переоденемся, скоро Пахом прибудет, а мы голые сидим. – Вставая, позвал с собой сотника.

Ильич прибыл через два часа, сообщив, что Ярослав вошёл в Смоленск, дождавшись прибытия нового князя Всеволда Мстиславовича. Шпионы донесли Ярославу, что в городе орудуют 'Меркурьевцы', накормившие за бесплатно всех голодных, угроза авторитету законной власти нарастала, ждать его полного падения было нельзя.

Ладью Новгородца догрузили шестнадцатью зеркалами, тканями для мастерской Нюры. Перед отплытием, мы с Пахомом Ильичом заперли Пелгуя в часовне.

– Слушай внимательно, ижорец Пелгуй. На тебя возлагается самая ответственная задача. По приходу в Новгород, ты, вместе с Пахомом Ильичом навестишь князя Александра. Он только что женился на псковской княжне. Передадите ему в подарок меч, который находится у твоего благодетеля и сообщи, что Эрих Картавый отправляет в устье Ижоры ярла Ульфа Фаси, который собирается ставить крепость, дабы сподручнее было разорять земли Новгорода. Пятнадцатого липня следующего года, если Александр не уничтожит гнездо схизматиков, то город падёт. – Запись закончилась. Мы открыли дверь часовни и выпустили вспотевшего Пелгуя наружу.

– Дяденька Пахом, нам надо срочно плыть в Новгород. – Проговорил Мальчик.

– Это ещё зачем? Тут ещё дел полно, да и в Киев сходить не мешало бы. – Ответил зуйку Новгородец, незаметно подмигнув мне.

– Да как вы не понимаете, я такое слышал, мне надо, ой…. – Ильич схватил мальчишку за ухо и высказал: – Слушаться надо старших, иди к ладье, мне самому в часовню надо. Наутро, Новгородец уходил в Смоленск, а оттуда прямиком в Новгород.

– Я вернусь, слышишь, Лексей. Я обязательно вернусь. – Ладья отходила от причала, Ильич стоял на корме, махая на прощанье мне рукой.

Ярослав на правах старшего восседал во главе стола, крутя в руках новый шлем – подарок от бояр города.

'Великые Архистратиже Господен Михаиле, помози рабу своему Феодору' гласила надпись, отчеканенная на золотой пластине.

– Точно, как мой старый, как мастера звать? – Спросил у Всеволда Мстиславовича, сидевшего по правую руку от него.

– Пётр, сын Данилы бронника. – Ответил князь Смоленска

То, что подобный шелом был потерян двадцать три года назад, когда Ярослав драпал после разгрома с Авдовой горы, Смолянские бояре не напоминали. Ещё бы, некоторые из них, как раз стояли в полках супротив одариваемого.

Застолье было организованно в честь рождения сына Ярослава – Афанасия. Гонец, прибывший с утра в детинец с радостным известием, был награждён серебряной гривной на шею, упоен почти в усмерть и уложен спать. Возлияние было в самом разгаре, как кто-то за столом упомянул про недавние события в городе, связанное с раздачей горячего питания.

– А где этот Савелий? Почему не празднует со мной? – Удивился Ярослав.

– Так он пришлый, не наш, рязанец. – Ответил боярин, вручавший шлем.

– Это не тот ли Савелий, который крепость на речке поставил? – С полным ртом еды произнёс князь.

Воцарилось минутное молчание, заслуг бояр по обороне города и оказанию сопротивления литвинам не было, а вспоминать успехи чуждых людей не хотелось. В разговор вмешался Иннокентий, который сопровождал Ярослава, чуть ли не на правах духовного наставника.

– Та крепость на речке Сож, под присмотром Церкви Михаила Архангела, всё, что там делается, то с Нашего ведома. – Вопрос был снят. Светских людей, духовные проблемы мало интересовали, у каждого своё поле, с которого снимают урожай.

Всеволд Мстиславович этот разговор запомнил, и взял себе на заметку. Как только Ярослав убыл со своей армией, князь Смоленска отправил с инспекцией своего нового боярина Торопа. Вопрос, который должен был решать инспектор – касался денег. Казну бывшего князя найти так и не удалось, единственные, кто мог пролить свет в этом тёмном деле, Гвидон и Клоп – исчезли.

Тороп пошёл по пути наименьшего сопротивления – после обедни навестив терем Савелия в Смоленске, выяснил, каким образом удобнее добраться до крепости. Утром с двумя холопами и писцом уже восседал на новой лодке Якова, отмахиваясь от назойливых насекомых, парился в меховой телогрейке по пути к пункту назначения. Не учёл новоявленный инспектор только одного. После разговора с Еленой, из дома сотника вышла пухленькая женщина с корзинкой пирожков по направлению к торговым рядам. Примерно через час, Ермоген с Евстафием вели задушевную беседу, что было первично: – яйцо или курица. А если курица несёт золотые яйца, то смотритель крусадни, как можно чаще навещает её. Ермоген намёк понял, и поздно вечером попивал кагор в крепости у камня, крутя в руках грамоту, подтверждающую право собственности куска земли, реки и леса за боярином Алексием из Мурманска. Медный крест был заменён на золотой, новая фелонь согревала плечи священника, мягкие хромовые сапоги приятно поскрипывали. Почёт и уважение, кому ж это не может нравиться?

От ворот – поворот. Приблизительно так, можно охарактеризовать визит Торопа в крепость. Ермоген в двух словах объяснил новоявленному боярину, что совать нос в некоторые области, где простирается длань Православной церкви, не стоит.

– Не в том месте ищите, сын мой. – Отшил боярина-инспектора Ермоген.

Тороп и не подозревал, что перед смертью, смоленский князь пожертвовал церкви Михаила Архангела почти всю казну, а может и не пожертвовал, кто сейчас упомнит подобную мелочь? Учитывая, что налоги собирались после сбора урожая, сумма не могла быть заоблачной, но до запланированного поступления серебра было далеко, а князь в роли просителя устраивал церковь больше, нежели самодостаточный владыка Смоленских земель.

Обиженный Тороп стал искать правды в другом направлении, церковь Петра и Павла единственный внутренний конкурент церкви Михаила Архангела. Тут то и обнаружилось, что паства, которая проживала на месте, где стояла крепость, закреплена за Петропавловском храмом. Для князя это не имело никакого значения, но ложка дёгтя, с подачи Торопа была опрокинута. Начался скандал, были извлечены документы столетней давности, всплыли неучтённые луга и заброшенные деревни. Престарелый епископ Смоленска сражался как лев, в ход пошли уговоры и уступки, угрозы и проклятья. Последний козырь, который бросил Настоятель, были слова о предложении посетить Патриарха, так как Архиерей Киева властью уже не обладал.