Алексей Борисов - Смоленское направление

Живинбуд дремал всю дорогу, на лодке укачивало, ему хотелось поскорее попасть домой, не в проклятый детинец, где сидел князь, а в свою родную деревню. Откуда по глупости попал сначала в воинский обоз, а затем, ловко наколов на косу, какого-то немца был примечен княжьем дружинником и стал служить на посылках.

– Просыпайся, Живинбуд, крепость под носом. – Яков будил своего пассажира, брызгая на того водой.

– А, что? Уже? Ох, только глаза прикрыл, да когда ж это всё кончится. – Литвин нехотя вылез из лодки, растирая затёкшую руку.

Дойдя до ворот, аккуратно постучал, как ни странно – открыли. В воротах стоял бородатый здоровяк, широченный в плечах и почему-то в сапогах. Сапоги стоили дорого, одевали их только по праздникам, так вроде день сегодня обычный. Литвин оглянулся по сторонам, снял шапку и попросил проводить к Швентарагису.

– От князя я, гонец. – Произнёс сиплым голосом Живинбуд.

– От Лександра что ли? Занесло тебя, однако. – Здоровяк посмотрел на гонца сверху вниз, покачал головой и повёл к большому терему.

Литвин недоумевал, какой такой Лександр, неужели за ночь князь сменил имя? А может, уже новый князь, что делать то?

– Я тута обожду. – Литвин показал на лавочку у колодца.

Было раннее утро, многие ещё спали, людей во дворе не было. От колодца к двери терема вела аккуратная дорожка, уложенная ровным камнем, Живинбуд аж пальцем потрогал, настолько было интересно. Вскоре из терема вышел Здоровяк, который встречал литвина.

– Поди, не жрамши совсем? – Спросил у гонца.

Живинбуд охотно закивал головой, последний раз есть приходилось только вчера, да и то один раз. Бородатый сходил в соседнюю избу с кирпичной трубой, пошукал там что-то и вернулся с крынкой кваса, тремя яйцами и большим куском пирога.

– Ты это, не сори тута, крошки за собой приберёшь. Понял? – Здоровяк передал еду, кусок белого полотна, и стал ждать, пока гость поест.

Живинбуд постучал по яйцу ногтем, разбил скорлупу и попытался выпить содержимое, не тут-то было, – яйца были варёные. Недолго думая, литвин слопал яйца целиком со скорлупой. Как только последние капли кваса были выпиты из двери терема вышел воин в богатой одежде. На руке, придерживающий меч, перстень с красным камнем, во второй толстая золотая цепь, вращающаяся на указательном пальце. Цепочка раскручивалась и наконец, соскользнула с пальца, совершив короткий полёт, упала в колодец.

– Ну что там? – Савелий не выказал ни чуточку сожаления, что дорогая вещица ухнула в колодец, возможно навсегда.

– Князь просил передать Швентарагису, что ждёт его сегодня вечером у себя, вместе с казной. Иначе, грозился утопить. – На одном дыхании произнёс Живинбуд.

– Ха, ха, ха…, передай своему, этому, который тебя послал, что у Швентарагиса теперь другой князь. – Сотник так рассмеялся над своей шуткой, что вызвал улыбку у всех, кто его слышал.

Литвин поклонился, поставил на лавку пустую крынку, сложил льняную салфетку и поспешил к лодке, скорее, от этого странного места, где разбрасываются золотом, смеются при этом, и если б не часовня с золотой крышей, то вообще не понятно, как назвать эту крепость.

Яков в это время рассматривал свою будущую лодку, прикидывая, сколько рыбы влезет в трюм, и как будут завидовать соседские рыбаки, а его жена – гордиться им.

– Яков, ради всех святых, отвези меня обратно. – Живинбуд бежал по причалу, и на секунду остановился. А вот и ладьи, на которых отправлялся отряд.

К вечеру, в Смоленске исчезли почти все лодки, остались только три, никуда не годные ладьи, способные совершить плаванье только в один конец. На месте высадки Швентарагиса, возле поляны кипела работа, шестеро мужчин, с пилами и топорами делали замысловатую деревянную конструкцию из дуба, названную впоследствии 'ёж'. Ладья Пахома Ильича, зацепив канатом одно из готовых сооружений, тянула её в реку, делая фарватер непроходимым для тяжелогруженых судов. Якорь, сделанный из двух мешков с цементом, вперемежку с камнями надёжно опускал 'ежа' на дно мелководной реки. Глубина всего четыре метра, рыбацкая лодка пройдёт, а ладья уже нет.

Иннокентий присутствовал в шатре Ярослава, показывая на пергаментной карте Смоленского княжества место, где стоит маленькая крепость. Со слов Ермогена, в ней сидели друзья, а отнюдь не враги, как раньше думал священник. На память Иннокентий не жаловался, и слова Настоятеля запомнил хорошо.

– Единственная наша надежда, этот Алексий из Никеи. Не зря Герман прислал его сюда. – Настоятель разрешил использовать тайного 'союзника', если совсем будет плохо.

Теперь как раз и возникла необходимость, использовать последний козырь. Армия Ярослава могла осадить Смоленск, сил было достаточно, но долгую осаду, держать возможности не было.

– Мы выйдем к этой крепости и станем в трёх верстах от неё. Отсюда до Смоленска рукой подать. – Принял решение Ярослав.

– Да великий князь, здесь как раз проходит просека, ведущая к городу. – Иннокентий ногтём показал на пергаменте возможное расположение дороги.

На пятый день ускоренного марша, конница Ярослава вышла к конечной точки маршрута. Разъезд захватил дезертиров боярина Гвидона, которые поведали о бое, у стен крепости. Сомнений в лояльности гарнизона Алексия больше не было.

Эрдвил сам возглавил карательную экспедицию. Боярин Клоп, неплохо знавший местность вокруг города, указал самый оптимальный маршрут, по которому можно было выйти к мятежному Швентарагису. В том, что бывший комендант стал предателем, сомнений у князя не было. Особенно поразил его рассказ гонца, о золотой цепочке, которую, выражаясь современным языком, спустили в водопровод.

– Это ж сколько добра там лежит? – Спросил в разговоре с гонцом князь.

– Сколько там серебра, то мне не ведомо, а вот, крыша на церкви там золотая, и даже сторож у ворот в сапогах ходит. – Докладывал Живинбуд.

– При чём тут сапоги? – Удивлённо спросил князь, опустил взгляд на свою обувь и спрятал ноги обутые в коровьи карбатины под лавку. Тема сразу была закрыта.

Полторы тысячи наёмников оставались гарнизоном в Смоленске, сто пятьдесят дружинников отправлялись тремя ладьями вместе с князем, пятьсот пехотинцев шли своим ходом по обходной дороге, с ними шло пятьдесят человек кавалерии. Более глупого распыления сил придумать было невозможно. Тут главную роль играло серебро, Эрдвил надеялся, что Швентарагис образумится, и сдастся на милость князя. Тогда казну с остатками верной дружины можно безопасно вывести в Смоленск. И чем скорее это сделать, тем лучше. В городе уже свирепствовал голод, горожане просто убегали, бросая нажитое имущество. Непродуманная логистика набега давала результаты.

Руки Якова ныли от постоянной работы за вёслами. Рыбацкая лодка под командованием Живинбуда шла впереди каравана. Три большие грузовые баржи, перевозившие раньше скот, следовали в кильватере рыбака. Ими управляли наёмники балтийцы, имевшие кое-какие навыки в морском деле. Наконец-то подул долгожданный ветер, небо стало затягивать тучами, до дождика было далеко, но видимость снизилась.