Владилен Машковцев - Время красного дракона

— А если тебя, Трубочист, арестуют, расстреляют?

— Я переселюсь в другую оболочку. Но совместимость моего биоэнергетического фантома с другой душой очень редка. Один — к сорока миллионам. И я запрограммирован только на русскую душу. Я — россиянин. Я не смогу стать французом, немцем, японцем, негром.

Порошин как бы принимал мистическую игру с Трубочистом, но пытался извлечь для себя пользу, как истый работник сыска:

— Если ты все знаешь, все видишь, то скажи: была ли бабка Меркульиха дома, когда туда приходил Придорогин?

— Старухи там не было, быть не могло.

— Кто же там присутствовал, топил баню, жарил кошку, подавал Придорогину метлу, которая повизгивала девкой? Оборотень?

— Фантом, Аркадий Иванович.

— Фантом действовал самостоятельно? Или им кто-то управлял?

— Не могу ответить, Аркадий Иванович, это принесет вам вред.

— И все же кто?

— Фантомом управляла ваша Фрося.

— Скажи, Трубочист, что мне угрожает в ближайшее время?

— Вам, Аркадий Иванович, принесет беду расследование об антисоветских листовках.

— Но у нас, дорогой мой Трубочист, нет никакого дела о листовках. Года три тому назад промелькнула одна детская писулька, да не было времени заняться ей, отправили в архив. Помню, что-то там было переписано из Библии. Могу даже процитировать: «За то, что они пролили кровь святых и пророков, ты дал им испить кровь. Они достойны того... Пятый ангел вылил чашу на престол зверя — и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания».

25 августа 1936 года были расстреляны Зиновьев и Каменев. Их обманули, обещая от имени Сталина сохранить им жизнь, если они на суде покаются, признают свою вину и существование «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра». Молотов прекрасно понимал: никакого заговора не существовало. Но островки оппозиционного единомыслия были. И Зиновьев, и Каменев, и Бухарин были крупными фигурами ленинской гвардии большевиков, они могли стать вождями переворота, устранить Сталина. Бухарина надо было убрать вместе с Каменевым и Зиновьевым, но Коба на этот шаг не решался.

Жданов и Ворошилов провоцировали Кобу на удар по евреям:

— У кого в руках армия? Армией командуют Якиры, Корки, Уборевичи, Эйдеманы, Фельдманы. У кого в руках НКВД? У еврея Ягоды! Генрих Ягода никогда не осмелится тронуть Эйдеманов и Фельдманов. Молотов не был антисемитом, но Ягоду презирал. И объяснения своим антипатиям не находил. Ягода раздражал своей самоуверенностью, хитростью, гитлеровскими усиками, раздвоенным подбородком. Чтобы возглавить ОГПУ, он отравил больного Менжинского. Впрочем, Менжинский был опасен, не пошел бы на ликвидацию Кирова. Ягода с этой задачей справился легко, но обнаглел, думая, что связан этим с Кобой навечно.

Сталин был гением необходимого злодейства, неожиданного хода. Как-то Генрих Ягода доложил Иосифу Виссарионовичу о находке молодым московским чекистом Порошиным любопытного документа. Ордер на арест Ленина подписывал в 1917 году некий Вышинский, сумевший пролезть после революции в органы советского правосудия. Должность у него была незначительная, никто его не знал. Коба сказал Ягоде:

— Доставьте его к нам, но вежливо. Мы с ним побеседуем.

У Андрея Януарьевича Вышинского ноги дрожали, когда его ввели в кабинет, где сидели Сталин, Молотов, Жданов, Ворошилов и Ягода. Он раскланивался нелепо каждому по отдельности, лепеча «здрасьте». Присесть его не пригласили, долго рассматривали молча. Сталин заговорил, роняя слова, будто пудовые гири:

— Ми посоветовались и решили предложить вам должность заместителя прокурора, товарищ Вишинский.

— Какого района? — по-лисьи дернул острым носиком захудалый юрист.

Сталин постучал легонько трубкой по пустой коробке из-под папирос «Герцеговина флор», вытряхивая пепел.

— Не района, товарищ Вишинский, а страны. Ви согласны стать заместителем прокурора всего государства?

Вышинский растерялся, начал почему-то рыться в карманах:

— Я, товарищ Сталин, скромный юрист. Может быть, меня с кем-то спутали? Возможно какое-то недоразумение?

— Ми никогда и ничего не путаем. Ми предлагаем вам должность заместителя главного прокурора. Ви согласны?

— Не смею отказаться, Иосиф Виссарионович. Благодарствую за доверие. Оправдаю верным служением.

— Ми в этом не сомневаемся.

— Спасибо, товарищ Сталин!

— Будем считать вопрос решенным. Ви свободны, Андрей Януарьевич. До свиданья.

Вышинский попятился, кланяясь в пояс, приговаривая:

— Благодарю-с! До свиданья-с!

Но когда он приблизился к двери, Сталин остановил его, подняв руку:

— Кстати, Андрей Януарьевич, зайдите через полчаса к товарищу Ягоде, он покажет ордер на арест товарища Ленина, подписанный вами лично в 1917 году.

Вышинский грохнулся на пол без сознания, разбив голову о косяк двери. Члены политбюро хохотали.

— Какой слабонервный народ, — сказал Иосиф Виссарионович. — Ми ему доверили такую високую должность, а он из-за пустяка в обморок падает.

Из членов политбюро против назначения Вышинского на должность заместителя прокурора, а затем и прокурора, возражал только Орджоникидзе.

— Ми же опозоримся с ним. Вдруг правда о нем всплывет? Да и зачем ухитряться с этой мелкотравчатой билядью?

Вячеслав Михайлович Молотов первым оценил гениальный ход Кобы в подборе кадров. Генрих Ягода не советовал Сталину делать ставку на Вышинского, предлагал свою кандидатуру — Фриновского. Отвергал Ягода и подозрения о заговорщиках в армии. Да, отдельные высказывания, ругань в адрес Ворошилова и Сталина фиксировались. Но все это на уровне ресторанных и кухонных бесед, приятельских застолий. У Ворошилова, однако, были свои информаторы-осведомители, скорее — сплетники, интриганы. Он жаловался:

— Тухачевский и Уборевич обливают меня грязью. Мол, Ворошилову и пожарную команду нельзя доверить. А знаете — кого Фельдман и Гамарник назвали ослом?

Ягода никаких мер не принимал. И более того, он предупреждал военных, чтобы осторожнее были, держали язык за зубами. Молотов не верил утверждениям Климента Ефремовича, будто армия кишит заговорщиками, троцкистами. Ворошилов — тупица. Но его кулуарное предложение о смещении Ягоды с поста наркома внутренних дел Молотов поддержал. Сталин ответил коротко:

— Ми подумаем.

Уехал великий думальщик на юг, ничего не решив. А скорее всего укрылся за горами и дал телеграмму: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на четыре года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД».