Сергей Эс - Солнечная Сторона

— Ну, это на ваш, — мягко обрезала она, — мужской взгляд. Не мешало бы вам прислушаться к женскому мнению о языке.

— Еще чего! Это зачем же?! — изумился Артем.

— Затем, что женщина была первым на земле заговорившим человеком.

Артема словно обухом по голове ударило.

Ему вдруг вспомнилось это. Точнее говоря, вспомнились времена далекого Дара и то, что в той далекой школе такое тоже преподавали. В те далекие времена это было темой извечных школьных дебатов многих поколений мальчишек и девчонок.

— Не совсем женщина! — возразил он, будто подстегнутый духом тех дебатов. — Нас, по-моему, учили, что речь — это обязательно диалог и что первые диалоги появились между женщиной и ее детьми.

Артем начал распаляться. Его будто обдало дыханием далеких времен, когда они — группа школьников из солнечной практики — проводили время в бурных диспутах.

— Мать обучала детей новым навыкам, — быстро заговорил он. — Люди только-только выходили из животного мира, осваивая нехитрый труд…

— Дар, ты во все века был занудой, — улыбнувшись, неожиданно возразила ему Юля.

Горячая волна окатила Артема. Он вдруг почувствовал, что попался на какую-то уловку этой девчушки — уловку, сильно напоминающую маленькие хитрости Юнны. Ну, конечно же, как они еще могли иначе начать общение друг с другом, как не с продолжения тех далеких солнечных диспутов! Артем вгляделся в глаза девчушки, однако, даже поняв все, остановиться не смог, в нем вдруг проснулся азарт юного Дара, который с мальчишеской задиристостью потащил его в спор.

— Разве не так нам говорили? — незримо отстаивал мужскую честь разгорячившийся в нем далекий Дар. — Мать обучала детей действиям, которые в живой природе не совершают никакие животные… а необычные действия вызывают новые комплексы эмоций и новые необычные непроизвольные возгласы…

Юля, слушая его, едва заметно улыбалась, так знакомо улыбалась… У Артема от этой улыбки даже перехватило на мгновение дыхание. Перед ним была она сама — та далекая потерянная и теперь найденная им богиня.

— …И хотя всякое обучение у животных тоже сопровождается непроизвольными возгласами… — по какой-то неодолимой инерции катил Артем, — но эти возгласы были новыми, не характерными для обычных звериных выкриков…

Ну, как же потрясающе она улыбалась! Ее улыбка уносила Артема в школьные годы Дара, в горячие диспуты того времени… Кто-то когда-то вбросил эту затравку в учебники, и борьба самолюбий заставила не одно поколение мальчишек и девчонок раскапывать эту тему, самостоятельно садиться за археологию, антропологию, филологию… В конце концов преподавателям приходилось занимать круговую оборону, отражая просто убойные аргументы со стороны учащихся обоих полов. Вот и сейчас Артем в запале перешел на отшлифованные в многочисленных спорах доводы. Именно эти отшлифованные, отточенные в спорах аргументы учеников и вызывали у учителей такие вот едва заметные улыбки.

— А дети слышали эти ее необычные возгласы, — говорил он, — и связывали их с ее действиями… то есть они воспринимали их уже осмысленно… повторяли сами, но повторяли уже осознанно, применительно к осваиваемым действиям… Это были полудиалоги. Из ничего язык мог появиться только в полу…

— Полудиалоги, — Юля, наморщив нос, показала Артему язык. — Ну ладно! Пусть неосознанно, — примиряюще сказала она, — но, тем не менее, женщина творила слова. Вам, мужчинам, не понять всей прелести этого. Прежде чем заговорить, люди начали красиво гулить и лопотать. Ты только представь себе такую картину: племя полулюдей копошится где-нибудь на зеленой полянке, и от них, грубых и волосатых, доносятся «гули» и «агу»! Это был просто сказочный период в истории прачеловечества. Из этих «гули» и «агу» рождались первые слоги. Это же так чудесно — взять и залопотать! Это словно взлететь! Лопотать, лопотать и лопотать. Вы, мужчины, до сих пор не понимаете в этом блаженства.

Юля неожиданно замолчала. Некоторое время они прошли, не проронив ни слова. Но на этот раз это было какое-то особенное молчание. Короткий спор будто убрал невидимую пленку, разделявшую их. Они будто оказались в каком-то ином мире. Этот мир был так же туманен, но в нем Артем был не один, в нем теперь была и шедшая рядом с ним Юля.

И вдруг Артем почувствовал прикосновение. Девушка взяла его под локоть.

У него перехватило дыхание, закружилась голова.

Он чувствовал ее прикосновение… Она взяла его под локоть.

Совсем «не по-солнечному» это получилось. Юнна — та далекая, солнечная Юнна ни разу с ним так не ходила.

Он ощущал своей рукой ее прикосновение… Девушка держала его под локоть.

Перед глазами поплыли тротуар, деревья, дома. Все мысли из головы моментально выветрились.

— Системой условной передачи информации… — опять передразнила Артема Юля. Однако он уже с трудом понимал, о чем она говорила…

…Артем глядел на водный поток, колышущийся в плотном тумане, и задумчиво улыбался.

Маленькая рыжая девчушка в тот момент, когда она, морща нос, передразнивала Артема, была очень похожа на Юнну и… очень непохожа на нее…

— …Наши первобытные предки, — спустя некоторое время услышал Артем, — были очень милыми созданиями. Они были дружелюбны, их отличала привязанность друг к другу и необычайная преданность.

Артем изумленно взглянул на девушку.

— А ты-то откуда это знаешь?! — приходя в себя, спросил он.

От его голоса рука девушки неожиданно вздрогнула. Артем почувствовал, что она перевела дыхание.

— Знаю! — через некоторое время полузагадочно проговорила она.

Юля еще раз вздохнула. Видно было, что она тоже освобождалась от какого-то непростого груза.

— Мне бабушка, — добавила она, — это рассказывала.

— А ей ее бабушка, — еще находясь в полутумане, отреагировал Артем, — а той ее, а той ее, а той ее…

Он улыбнулся. Оцепенение первых минут встречи окончательно улетучивалось.

— А самой первой рассказала все это бабушка, — уже широко улыбаясь, закончил он, — которая первой слезла с дерева.

Юля повернула к нему свое огненное конопушчатое лицо и весело рассмеялась.

— Нет! — сказала она. — Первым с дерева слез дедушка…

…Артем, глядя на воду, усмехнулся, вспоминая заливистый, колокольчатый смех девочки.

Все его существо постепенно заполняется этим колокольчиком, заполняется Юнн… нет, не Юнной, а Юлей.

Юля-Юля!

И почему при первой встрече он решил, что у нее некрасивое лицо? Сейчас ему с приятным томлением вспоминались ее золотистые глазки, милый остренький носик, озорной ротик.

После этой короткой полемики о языке они полностью раскрепостились. Юля шла, живо рассказывая о себе. Она теребила его рукав и даже слегка повисала на нем, когда вдруг заливалась своим заразительным смехом. Артем украдкой разглядывал ее лицо — новое для него лицо, отыскивая и находя в нем столь знакомые ему черты Юнны. А лицо девчушки будто действительно прямо на глазах у него преображалось. Будто утенок Андерсена, еще не превратившийся в прекрасного лебедя, готовился вот-вот преобразиться в него.