Александр Маркьянов - Адепты стужи. Часть 2

Обтерев руки, Бухгалтер собрал винтовку — это у него получилось быстро и без единой заминки, все детали были подогнаны с такой точностью, что становились на место как влитые, без малейшего зазора. Присоединил первый патрон к затвору, еще четыре сунул в карман вместе с револьвером, остальные оставил на месте. Кофр закинул в багажник машины, винтовку аккуратно примостил рядом, на пассажирское сидение. Теперь — пан или пропал, и если полиция привяжется — тоже ничего хорошего не будет. Такое оружие за охотничье не выдашь.

Еще пять минут потратил на общение с навигатором — просматривал и запоминал карты окрестностей. Хотя навигатор не сообщал, кому принадлежит земля вокруг, и как куда можно проехать — карта местности тут была, причем в хорошем разрешении, составленная на основе спутниковой — а большего было и не нужно…

Запирать машину он не стал — вряд ли угонят здесь, в ирландской глуши. Из багажника он достал длинный, зеленый плащ с капюшоном, накинул его на себя — везти снайперскую накидку «гилли» он не рискнул. Винтовку спрятал под плащ — но так чтобы можно было достать. Прикинул по компасу, где остановился русский — и осторожно пошел на северо-запад…

Судя по следам, оба они бежали — и полковник и Грей. Выстрелов не было — я бы услышал, да и гильз по протоптанной двумя парами ног тропинке нету. Земля здесь покрыта мхом, зеленым таким и быстрорастущим — след хорошо виден, но через несколько часов не будет видно уже ничего.

Накаркал!

До гребня было еще шагов двадцать когда стукнули выстрелы — два и следом за ними сразу — один. Не раздумывая я бросился на землю…

Стрельбы больше не было…

Пополз — глупо показываться над гребнем холма в полный рост как жестяной заяц в тире, когда с той стороны стреляют. Как говорил один умный, много чего прошедший человек — лучше испачкаться в дерьме, чем в собственной крови. Да и медлить нельзя…

А с той стороны, за гребнем была совершенно ирландская, милая, зароСАСШя невысоким кустарником долина. Склон холма — а на склоне, в самом низу, у протоптанной тропы — небольшая, сложенная из камня хижина, пастушья наверное. Когда то давно, когда еще не было австралийцев с их дешевой и качественной шерстью, здесь была сплошная зелень, а в хижине жили пасшие овец пастухи. Сейчас же австралийская шерсть оказывалась дешевле даже с учетом затрат на перевозку — и поэтому хижина пустовала, а поля заросли мхом и кустарником.

Или не пустовала?

Грея я заметил приглядевшись — он залег в кустарнике, выбрав место примерно в пятидесяти метрах от входа в хижину. Сначала почему то подумалось что он погиб — уж слишком мертво он лежал — но тут он пошевелился, повернулся на бок.

Жив…

А полковник, следует предполагать, в хижине. И надо нам его оттуда выковыривать. Нет у нас для этого ничего кроме пистолетов — все серьезное оружие осталось на яхте. И мозгов — тот кто начинает думать не головой, а пистолетом — проиграет обязательно.

В черном провале маленького окна хижины, сильно похожего на бойницу своими размерами сверкнула желтая искра, громыхнул выстрел. Вот и полковник объявился. Интересно, это у него там что, винтовка? Он что — по Ирландии с винтовкой ходит? Чертовы ирландцы…

Подать сигнал Грею так чтобы он его увидел, а полковник нет — было невозможно. Поэтому и подавать мы его не будем. Вместо этого — время пока есть — подумаем какие преимущества у нас и у полковника…

Полковник сидит в хижине, прочностью и устойчивостью к обстрелу чем-то напоминающей долговременную огневую точку. И у него винтовка, скорее всего не только она, но и пистолет. Так он может сидеть довольно долго, а нас всего двое. Это плюсы. Минусы — полковник не знает про меня, он меня не видел и считает, что преследователь один. Значит я — козырь в этой ситуации пока меня не заметят. Второй минус — обзор из таких вот хижин не во все стороны, они вообще строились с таким расчетом, чтобы максимально сохранять тепло. Значит — стоит только обойти хижину, осторожно сблизиться с ней с той стороны, где нет окон, взобраться на крышу, если та позволит и…

Вот тебе и план захвата готов. Выманить из хижину и реализовать численное преимущество. Надо попасть в поле зрения Грея и объяснить…

Черт…

Вот почему всегда ценится спаянная команда пусть и не слишком высокого уровня подготовки, нежели сборная профессионалов экстра-класса, но не сыгранная. Если бы рядом бы свой — объяснил бы без вопросов, что мне от него нужно. Как и в любом уважающем себя училище, готовящем офицеров-разведчиков, я учил жестово-символьную систему связи. В крайнем случае, можно воспользоваться обычной семафорной азбукой Макарова, [Русскую семафорную азбуку составил в 1895 году адмирал Степан Осипович Макаров] отработать руками без флажков и бескозырок [если нет флажков — можно семафорить бескозырками] — ее поймет любой салага с мореходки. А с сухопутной крысой что прикажете делать? Жестово-символьная система одинаковая? А если нет? А если Грей поймет, что это — русская система?

Ладно, разберусь…

Опасаясь не успеть заработал руками-ногами, обдирая ногти, выкладываясь как в учебке, когда ползли по-пластунски на время — а последние пятеро стирают форму всего взвода. Здесь не так грязно, не то что на полосе препятствий, там старые курсы специально перед занятия поливают землю чтобы раскисла — и все равно — не сахар…

Только бы не заметил… Заметит — засядет намертво — хрен выманишь…

На то, что обойти позицию противника и занять позицию, у меня ушло полчаса. Полчаса — каждую минуту я ждал, что вот-вот вспыхнет заполошная стрельба, извещающая о том, что полковник сбежал или пытается сбежать. Тогда все напрасно — либо он уйдет, либо мы доберемся до него в виде хладного трупа который — ну хоть убей его еще раз — не сможет отвечать на вопросы.

Когда подобрался вплотную к хижине понял — собирается сидеть до темноты, или по крайней мере до того как солнце начнет закатываться. Умный, гад…

На крышу я конечно же не полез — хоть и крепкая на вид, а все равно можно провалиться вниз или привлечь внимание шумом. Вместо этого, я встал на колени, и начал бешено жестикулировать скорчив при этом зверскую рожу. Сам уже не помню, что я там изображал — думал только об одном: сейчас напарник меня не опознает, подумает, что к О'Коннелу подкрепление привалило да и откроет огонь. С него станется…

О'Коннел все-таки не выдержал. День уже шел на убыль, солнце садилось в холмы, освещая все вокруг каким-то оранжевым, почти искусственным светом. К этому моменту я пролежал на земле без движения больше двух часов, истово молясь, чтобы полковник не услышал мошкару, вьющуюся надо мной и не дающую жить, и инее понял, что дело — неладно…