Дмитрий Хван - Ангарский вариант

Если попадались всё‑таки енисейцы, то с ними, как правило, расходились полюбовно, каждый раз напоминая, где проходит линия раздела. С иными же не церемонились. Знающие окружающую крепость местность, как свои пять пальцев, бойцы обкладывали забрёдших в тайгу чужаков, вынуждая их повернуть обратно. Бывали и перестрелки. Заканчивались они, обычно, отходом казаков, которые из‑за плотности и скорострельности их врага не могли ни разу подойти на расстояние рукопашной сшибки. В огневом же бое у казачьих ружей не было ни единого шанса. Поди там, проделай все эти упражнения с порохом и пулей, да следи как бы не потух фитиль или не сдуло порох с полочки и не отсырел ли он. И всё это под плотным обстрелом из‑за деревьев неведомого врага, который кричит тебе на понятном тебе языке – убирайся мол, подобру‑поздорову или сдавайся и проходи по одному к берегу. И будет тебе потом и тепло и сытно. Преимущество ангарок было подавляющим, но, к слову, Соколов требовал, по возможности, избегать смертельных исходов. Но не всегда, к сожалению, удавалось соблюсти это условие. Были раненые и со стороны ангарцев, но смертельных случаев, к счастью, пока не было. И не только благодаря броне, носимой бойцами пограничной охраны, но и профессиональной выучке – во Владиангарске собрали лучших, как на самом опасном участке княжества.

Кстати, и на острове и на берегах Ангары Петренко организовал огороды, так чтобы крепость снабжала себя хотя бы картошкой, капустой, морковью и прочими овощами.

Литвинский Илимск располагался в речной долине, весьма благоприятной для возделывания овощных и зерновых культур. Его население, по сути, ничем не отличалось остальных, литвины – те же русские, только вид сбоку. Уже была поставлена небольшая часовенка, отец Кирилл прибыл ещё в конце лета и освятил её. Как таковых крестьян среди восемнадцати семейств не было, поэтому первые два года ангарские агротехники провели в Илимске. Был в этом и плюс – технику землепользования можно было ставить свою, передовую. Не то что исконные крестьяне, которые незаметно, но упорно саботировали требования ангарских агротехников. Илимская община была дружной и сплочённой, но пока выдавать им оружие ангарцы не решались. Староста Илимска Андрей Берсенев просил пересмотреть такое положение. После совета с полковником Вячеслав разрешил на следующий год выдать на посёлок шесть стволов. Но всё равно, за оборону Илимска будут отвечать владиангарцы.

На юго‑восток от Илимска располагался Железногорский острог – вотчина бывшего московского, а теперь главного ангарского литейщика Ивана Репы. Этот район имел значение стратегического для Ангарии, благодаря своим колоссальным запасам руд. Соколов планировал населять его в первую очередь теми, кто бы мог работать на металлургическом производстве, для них создавались особые условия в виде различных социальных благ. Пока кроме работников кузниц и строителей печи в окрестностях горы Железной было лишь пять дворов тех, кто работал на литье металла. Из них все три семьи поляков, что были в литвинском караване. Единственные католики в Илимске, они испытывали явный дискомфорт со стороны православных литвинов. Поэтому и согласились работать на кузнице. Два других двора были населены людьми из тех, кто не смог ужиться в посёлках. Их также обучали плавильной и литейной работе. Железногорский острог был самым восточным поселением Ангарии и находился в местах, где не было проангарских тунгусов. Именно по Илиму в своё время пришли воины тунгусского князька Бакшея, что спалили недостроенный Илимский острог енисейцев. Поэтому каждый день небольшие группы по три‑четыре ангарских тунгусов уходили в дозоры.

Удинская крепость лежала примерно посередине расстояния от Владиангарска до Белореченска, в настоящий момент став перевалочным пунктом. Крепость потеряла своё значение после того, как было начато строительство Владиангарска. Сейчас тут находилось не более пятнадцати человек во главе с бывшим мурманчанином Карпинским.

– А почему бы нам не сделать военную школу в Удинске, а не в Иркутске?! – заговорил вдруг Саляев. – Андрей Валентинович, вы меня поддержите?

– Да‑да, мы с Ринатом уже поговорили насчёт этого. Сейчас Удинск простаивает без гарнизона. А ведь если сделать школу там, то это сразу даёт нам несколько жирных плюсов, – весьма живо поддержал Рината полковник.

– Там и казарма есть и оружейка. Крепость сама по себе даёт возможность отработки штурма и обороны укреплений. Вокруг леса, а значит и охота и навыки лесного боя можно получать. Там и два первых ботика имеется – и это пригодится нашим ребятам, умение ходить по реке. И площадка для тренировок… – Саляев, казалось, мог бесконечно приводить доводы в пользу Удинска. – К тому же изначально планировалось чуть ли не совместные тренировки парней и девушек, а Удинск даёт нам возможность разделить их. Пацанов я буду натаскивать в Удинске.

– А ведь верно! Хорошо, Ринат, я тебя понял, так и будет! – согласился Соколов, опять делая пометки в блокноте.

– А в Иркутске девчонки пускай тренируются в стрельбе, им же бегать по лесу без надобности. Они сидят за стенами, – не унимался Саляев.

– Хорошо‑хорошо, Ринат! – рассмеялся полковник, – Вячеслав тебя понял.

– Дык я разъясняю! А ещё можно и там насадить картохи, – продолжил ухмыляющийся булгарин, вызвав этим улыбки и несколько смешков.

– Спасибо Ринату за эмоциональную разрядку, а сейчас Владимир продолжит, – улыбался Соколов.

Владимир кратко прошёлся по верхнеангарским посёлкам, акцентировав внимание на старостах и мастерах. Остановился на шорнике Славкове и обувных дел мастере Булыге, чьи мастерские, по мнению Кабаржицкого должны расшириться до цеха и куда стоит направлять учеников. Эта инициатива нашла понимание у Соколова. Так же Владимир обратил внимание своих товарищей на священнике Кирилле, настоятеле ангарского храма святого Илии. Капитан отметил его удивительную открытость, живость в общении и разносторонность взглядов.

– Мне кажется, что он знает несколько больше, чем должен знать обычный священник. У меня сложилось такое впечатление, после разговора с ним.

– А он всё знает, – проговорил Вячеслав.

– Что всё? – не понял Радек.

Я рассказал ему о нас всё, – пояснил Соколов, вызвав этим осуждающие взгляды присутствующих.

– Ну не знаю‑не знаю, – пожал плечами Радек, – в принципе, при том огромном влиянии Церкви, на переселенцев, иметь под боком религиозного деятеля, который не уверен в том, что понимает, кто мы и что мы представляем собой, как общество – довольно опасно.

– А так доверяться ему – не опасно? – заметил полковник.